Беллуски, который все уже для себя решил, охотно согласился:
– Через неделю, здесь же. Только ты и я. Придешь один – отведу тебя к старшим. Там они будут решать, на что ты и твоя группа сгодитесь.
– Разве не ты – главный?
– Нет, что ты! – Беллуски в притворном удивлении замахал руками. – Я – мелкая сошка, поэтому меня и пускают вперед, потому что ни на что не влияю.
– Хорошо. Через неделю я приду.
– Вот и отлично. Сейчас вы останетесь здесь, мы уйдем первыми. Ждать тридцать минут. С этим вопросом проблем нет?
– Никаких проблем. Ждать тридцать минут.
– Всего хорошего.
Беллуски помахал рукой, пропустил Трента вперед и следом за ним направился к выходу. В последний момент он решил проверить свою догадку. Он приостановился, повернулся вполоборота к Тимуру и произнес:
– А насчет таджиков я, возможно, не прав. Цыплят по осени считают, так ведь у вас говорят, Тимур?
– Именно так, Тимур.
Беллуски снова махнул рукой и закрыл за собой дверь. После того как дверь закрылась, он догнал Трента и едва слышно прошептал:
– Идем в город.
Больше Тренту он ничего не объяснял. Трент без вопросов прошел мимо автомобиля, на котором они с Беллуски приехали на встречу, дошел до перекрестка и остановился, предполагая, что Беллуски собирается поймать такси. Но тот, не сбавляя шага, дернул напарника за рукав, увлекая вперед. Они пересекли перекресток, отшагали два квартала, затем два или три раза повернули налево, пока не оказались на автобусной остановке. Здесь Беллуски остановился.
– Встань напротив меня, – приказал он. – Мне нужно, чтобы у нас был максимальный обзор улицы. Смотри внимательно.
– Думаешь, они за нами следят? – Трент понимал: что-то в поведении членов новой группы насторожило Беллуски, но пока не понимал, что именно.
– Уверен. По крайней мере, попытаются следить. Мы им задачу усложнили, но не слишком. Запомнить всех в лицо ни ты, ни я не успели, но если бы и запомнили, есть вероятность, что в доме была только часть их людей.
– Что происходит? – задал-таки вопрос Трент.
– Мы с тобой облажались и теперь пытаемся выкрутиться из скверной ситуации, вот что происходит.
– Не пойму, что не так? – настаивал на пояснении Трент.
– Все потом. Сейчас мы с тобой поедем в центр города, сядем в кафе и будем болтать на отвлеченные темы столько, сколько потребуется. Надеюсь, терпения у нас хватит.
Вскоре подошел автобус, маршрут которого пролегал по центральным улицам Ташкента. Беллуски и Трент заняли места у окна. Беллуски не сводил взгляда с дверей, пока те не захлопнулись, но следом за ними в автобус никто не сел. Беллуски не слишком на это рассчитывал, а вот что за автобусом увяжется какой-то автомобиль, у него предчувствия были. Они проехали восемь остановок, но автомобиль так и не появился. Выйдя из автобуса, они вошли в первое попавшееся кафе, заказали чай и сдобу и, как и договаривались, принялись болтать обо всем и ни о чем.
Каждый раз, когда в кафе открывалась дверь, Беллуски напряженно всматривался в лицо вошедшего, но каждый раз его интуиция подсказывала, что посетителю до них нет никакого дела. Так они просидели час, затем снова вышли на улицу, поймали такси и поехали на квартиру, где их ждали остальные члены группы. Только после того, как за ними закрылась дверь, Беллуски объяснил Тренту и остальным членам группы, что произошло на встрече.
Самое первое, что насторожило Беллуски, – это состав группы. За два года он худо-бедно изучил повадки узбеков, да и встреч таких провел немало. Каждый раз на встречах узбеки старались преподнести себя, никак не желая занимать зависимые позиции. Шумные ответы, не обремененные дисциплиной и субординацией, вот к чему привык Беллуски. Здесь же молодые люди будто только и делали, что ждали команды. Отвечали односложно, по большей части предпочитая уступить первенство в ответах тому, кто назвался Тимуром.
Затем Беллуски обратил внимание, как часто Тимур употребляет в речи русские пословицы. Эту тему он, благодаря стараниям капитана Майли, не пожалевшего времени на ее изучение, выучил назубок. Именно Майли объяснял на занятиях, как легко может русский человек попасться на пословицах, употребление которых у русских в крови. Вот Тимур и попался. Смутные догадки переросли в уверенность, когда Тимур так ловко, буквально за считаные секунды просчитал Трента, который замешкался при переводе и бросил один-единственный взгляд на Беллуски.
– Я понял, что простым наемником из молодежного движения он точно не может быть, – доводил до членов группы свои размышления Беллуски. – Когда он сказал про таджиков, до меня дошло, что все эти парни не более чем массовка. Сценария не знают, вот и помалкивают, чтобы игру не испортить.
– И кто же, по-твоему, приходил на встречу? – вопрос задал Спенсер.
– Уверен – эти люди из русской разведки. Они каким-то образом получили рекомендации для встречи, значит, подобрались близко к верхушке. И это очень плохо для нас.
– Для нас плохо уже то, что Трент целый час переводил таджикскую речь и даже не заметил этого, – Мануэль, лениво привалившись к косяку, казалось, наслаждался ситуацией. – А наш многоуважаемый командир и словом не обмолвился о том, что из-за глупости Трента мы не только чуть не завалили дело, даже не начав, но еще и потеряли место встречи с группами новобранцев.
– Да, я виноват, – Трент озадаченно потер лоб. – Не представляю, как так вышло. Эти языки совсем не похожи, должен же был сразу понять. Все эта толпа непривычная, пытался за всеми сразу наблюдать, а перевод вел на автомате. Таджикский я тоже неплохо изучил.
– Выгородить себя пытаешься? Не выйдет, Трент. Ты облажался вместе со своим драгоценным командиром, а дерьмо теперь за вас нам расхлебывать.
И тут Беллуски не выдержал. Он налетел на Мануэля с такой яростью, что никто из присутствующих не успел отреагировать. Не успел и Мануэль. От силы удара, нанесенного ему всем корпусом Беллуски, Мануэль пролетел через дверной проем, о который до этого опирался, перелетел через кровать и врезался в стену. Беллуски весь этот путь пролетел вместе с ним, и как только тело Мануэля коснулось пола, начал кулаками методично обрабатывать его бока.
Спенсер, Трент и Бенсон опомнились спустя пару минут. Они бросились вслед за дерущимися, с трудом оторвали Беллуски от Мануэля, который от неожиданности так и не успел нанести обидчику ни одного удара, и утащили командира в другую комнату. Беллуски успокоился на удивление быстро. Как только оказался в другой комнате, он расслабил мышцы и спокойным голосом произнес:
– Все, можете отпускать.
Трент еще какое-то время стоял наготове около Беллуски, Спенсер и Бенсон остановились в дверях, ожидая реакции от Мануэля, но ничего не произошло. Через какое-то время дверь в комнату, в которой находился Мануэль, закрылась, и на этом история, казалось, закончилась.
В тот день Мануэль не вышел к ужину, а наутро прошел на кухню как ни в чем не бывало. Заварил чай, щедро намазал маслом лепешку, уселся за общий стол и принялся преспокойно жевать. Когда в комнату вошел Беллуски, Мануэль и бровью не повел, даже потеснился, уступая ему место за столом. Оба, и Беллуски, и Мануэль, принимали участие в общей беседе, ни словом не упоминая вчерашний инцидент.
Но ни один из членов группы не верил, что Мануэль так легко простит обидчика, даже не поквитавшись с ним. Каждый из них ждал, когда же грянет буря. И сегодня, по мнению Спенсера, она наконец грянула.
– Для этого дела Мануэль подходил лучше всего. Беллуски поступил так, как лучше для дела, – прервал затянувшуюся паузу Бенсон.
– Да дерьмо это все! Любой бы справился, если бы Манн поднатаскал немного. Но разве Мануэля заставишь? За два года так и не привык к нему! – Спенсер зло сплюнул на пол.
– Не один ты не привык, Спенсер. Ладно, теперь поздно об этом говорить. Что делать будем?
Вопрос задал Бенсон, и как-то так получилось, что обращал он его не к Спенсеру, а к Тренту, причем Спенсер, как и Бенсон, перевел при этом взгляд на Трента. Тот тяжело вздохнул, в очередной раз взглянул на часы и произнес:
– Ждем еще час, потом пакуем вещи и уходим.
– Куда? – на этот раз вопрос задал Спенсер.
– Будем искать новое место, – ответил Трент. – Если все настолько плохо, как мы думаем, на старые места идти нельзя.
– Хочешь сказать, если Мануэль действительно сдал Беллуски, – за Трента ответил Спенсер.
– Тебе обязательно все озвучивать? – раздраженно проворчал Трент.
– Мы ведь все об этом думаем.
– Мануэль, конечно, сволочь, но чтобы сдать Беллуски? Скорее, он его пришиб бы где-нибудь по дороге, а нам сказал, что тот пал смертью храбрых. Потом благополучно взял власть в свои руки и командовал так, как и мечтал с самого приезда в Ташкент, – высказал предположение Трент. – Ну, сдаст он Беллуски, и что дальше? Всю жизнь жить в Ташкенте, прислуживать узбекским толстосумам? Не представляю себе Мануэля в роли лакея госслужащих.
– Мануэля, который подставляет левую щеку, когда ударили по правой, представить еще сложнее, – заметил Спенсер. – А день сегодня знаковый, переломный. От того, как пройдет операция, зависит дальнейшее развитие событий. И не столько от того, что должны получить Беллуски и Мануэль, сколько от того, что этот жест покажет, насколько сильно увязли в наших сетях узбекские правящие круги. Дадут то, что мы просим, значит, и в остальном поддержат, и в решающий момент обратный ход не дадут.
Все снова замолчали. Теперь мысли их крутились вокруг событий, происходящих в настоящий момент. Накануне вечером Беллуски пришел в приподнятом настроении. Он встречался с одним из самых перспективных завербованных агентов, и, судя по всему, встреча прошла именно так, как и ожидалось.
– Все, рекруты, товарищ судья у нас в кармане! – Беллуски победно помахал листом бумаги, который вынул из нагрудного кармана непромокаемой куртки.
– Что это? – задал вопрос Бенсон.
– Это, Бенсон, пропуск в высшие эшелоны власти, – Белусски был явно доволен.