С должности временно исполняющего обязанности командира дивизиона Голубев Украинского все-таки убрал. Мало того, через две-три недели Украинский был назначен в наряд, куда ходили младшие воздухоплаватели, а не старший начальствующий состав, к которому относился и Яков Григорьевич. Дело замяли. Новый исполняющий обязанности коменданта, начальник штаба по штатной должности Худинский объявил Украинскому выговор. Этим дело и закончилось.
Худинский не знал, что Голубев уже собирает компромат и на него. Что руководило Голубевым? Нет в архиве ни одной строчки, характеризующей его как личность. Видимо, от командования дивизионом был отстранен Г.А. Прокофьев.
В начале лета 1938 года комиссар подготовил документы на увольнение первой очереди «начальствующего состава ОИВД». В состав списка входили: помощник командира части майор П.Ф. Андреев, начальник стратосферного отделения военинженер 3-го ранга Я.Г. Украинскй, начальник аэростатного отделения И.И. Зыков, военинженер 3-го ранга Н.П. Полозов, начальник физико-химической лаборатории М.Х. Добрусин, военврач 3 ранга И.М. Испуганов, интендант 1-го ранга Л.Г. Королев, начальник опытного отряда майор Х.И. Зилле, воентехник 2-го ранга М.В. Яковлев, воентехник А.В. Гриднев, лейтенанты С.К. Кучумов и А.Т. Юрко.
Таким образом, даже в случае благополучного завершения полета Яков Украинский и Серафим Кучумов в 1938 году могли бы быть уволены. Судя по накалу страстей и доносам, вполне возможно, что Украинский, как человек, который «игнорирует партийную организацию» и имел «брата – врага народа», мог быть и арестован. Вообще получается очень интересная ситуация: в ответственный полет отправляют двух аэронавтов, которых комиссар хочет уволить, как «не представляющих ценности для РККА». А НКВД, которое везде и всюду имело свои глаза и уши, позволяет им свободно и с почестями улететь.
Однако вернемся к нашим событиям. Уже в апреле 1938 года была завершена подготовка к полету субстратостата. Об этом во второй половине апреля было доложено начальнику Управления материально-технического снабжения (МТС) ВВС военинженеру 1-го ранга Иоффе. Командование дивизиона надеялось, что разрешение на полет будет дано 1 мая. Однако началось лето, а разрешения все не было. 7 июня 1938 года начальник Института авиационной медицины бригадврач Розенблюм направил рапорт начальнику ВАВС Локтионову: «Докладываю, что назначенная Вами комиссия по проверке готовности к полету летающей физиологической лаборатории, смонтированной в открытой гондоле субстратостата, до настоящего времени не приступила к работе».
А вот и полный текст рапорта, опубликованного в «Литературной газете» в 1968 году: «Народный Комиссариат Обороны СССР. Институт авиационной медицины ВВС РККА имени академика И.П. Павлова. «…» мая 1938 г. Начальнику ВВС РККА командарму 2-го ранга т. Локтионову. Рапорт.
Институтом авиационной медицины ВВС РККА совместно с Опытно-испытательным воздухоплавательным дивизионом смонтирована и подготовлена к подъему физиологическая лаборатория в открытой гондоле субстратостата. Такая летающая лаборатория является средством изучения влияния на организм больших высот, средством, еще не испытанным на практике. Первый подъем субстратостата ставит задачу выявления возможности постановки физиологических опытов в условиях подъема в открытой гондоле субстратостата на высоту 10 000 м.
Все подготовительные работы к первому подъему закончены. Экипаж состоит из четырех человек. Назначены в экипаж (члены экипажа дописаны от руки. – Авт. ):
Арский Х.Т., помощник начальника 1-го отдела ИАМ, интендант 2-го ранга;
Батенко М.П. (почему М.П., когда он Петр? – Авт. ), помощник начальника 4-го отдела ИАМ, военврач 2-го ранга;
два пилота дивизиона.
Экипаж прошел медицинскую комиссию, тренировку в барокамере и допущен к полету.
Прошу Вашего разрешения на совершение первого пробного подъема на высоту до 10 000 м.
ВрИД начальника ИАМа бригврач Розенблюм
Военный комиссар ИАМ батальонный комиссар Черных».
Сразу возникает вопрос: почему с апреля по июнь (три месяца) руководство ВВС не давало разрешения на старт субстратостата? Почему Розенблюм обратился к начальнику ВВС РККА Локтионову, а не к начальнику Управления МТС ВВС Иоффе, который имел право давать разрешение на полеты аэростатов? Ответ один: в программе полета было что-то такое, из-за чего Иоффе, несмотря на свою высокую должность, боялся брать на себя ответственность за его результаты.
Итак, 19 июля 1938 года под грифом «секретно и № 620с исполняющий должность военного комиссара ОИВД старший политрук Голубев направил Донесение начальнику Политического управления РККА армейскому комиссару 2-го ранга Мехлису: «Об аварии стратостата 10 800 куб. м и гибели экипажа при аварии. 18 июля 1938 года в 19 ч. 55 мин. при посадке в г. Сталино потерпел аварию субстратостат объемом 10 800 куб.м., принадлежащий ОИВД.
При аварии погиб экипаж в составе 4-х человек:
1) Командир экипажа – военинженер 2-го ранга т. Украинский Яков Григорьевич, член ВКП(б) с 1921 г., по социальному положению служащий.
2) Пилот лейтенант Кучумов Серафим Константинович, кандидат ВКП(б), по социальному положению рабочий.
3) Двое научных сотрудников Исследовательского института авиационно-военной медицины тт. Столбун и Батенко, члены ВКП(б).
Причины аварии точно не известны. По имеющимся данным, субстратостат при посадке попал на высоковольтную линию, вследствие чего вся система сгорела.
Для точного расследования причин на место катастрофы 19 июля в 12 часов вылетела специальная комиссия, созданная по приказу начальника ВВС РККА командарма 2-го ранга т. Локтионова.
Подготовка к полету (материальная часть, приборы, экипаж и все документы) проходила под контролем специальной комиссии ВВС РККА, возглавляемой военинженером 1-го ранга т. Лагутиным (сотрудника Военно-инженерной академии), которая признала ее удовлетворительной с заключением о возможности полета.
Старт был дан 18 июля в 4 ч. 47 мин. утра в присутствии т. Локтионова и прошел успешно и организованно.
Задание на полет было детально разработано, в соответствии с ним положено субстратостату продержаться в течение 5–6 часов, на высоте 10 000 м – в течение 1 часа, тогда как по данным известно, что стратостат пробыл в воздухе с 04.47 по 19.55, то есть 15 часов с лишним, причина этого положения также пока что неизвестна.
Самочувствие экипажа перед стартом было хорошее.
Подробности катастрофы будут сообщены дополнительно с возвращением комиссии».
По-видимому, причина катастрофы была технической. Если бы вина экипажа была хоть маленькой, комиссар обязательно упомянул бы об этом в донесении.
То, что удалось отыскать историку о самом полете и об обстановке вокруг его, не раскрывает причин катастрофы. Акта расследования не обнаружено. Надо сказать, что много дел РГВА еще засекречено. Может быть, документы, проливающие свет на причины катастрофы, хранятся там? Словом, эта страница истории отечественного воздухоплавания пока не закрыта. Изучив все доступные документы, Павлушенко выдвинул свою версию.
Итак, достоверно известно:
1. От удушья экипаж не мог погибнуть, и вместо кислорода другой газ не мог быть закачан в баллоны по причине:
тщательной проверки оборудования перед полетом;
невозможности наступления смерти одновременно для всех членов экипажа по физиологическим особенностям каждого человеческого организма. А о том, что смерть наступила почти одновременно у всех воздухоплавателей, говорит факт, что никто не выбросился с парашютом, а пилоты не начали срочный спуск субстратостата. Кроме того, экипаж был тренирован в барокамере и не был новичком в высотных полетах.
2. Официальная версия гибели была формальной отговоркой. Как можно определить отсутствие кислорода в легких воздухоплавателей после горения 10 800 кубических метров водорода?
3. Экипаж не мог погибнуть в физиологических опытах или из-за неисправности этой аппаратуры. Во-первых, кто-то экспериментировал на себе, а кто-то наблюдал за экспериментом. Во-вторых, аппаратура и после аварийной посадки работала.
Причиной смерти экипажа могла быть какая-нибудь экспериментальная электрическая система коллективного обогрева экипажа. О «новом обмундировании, которое предполагалось ввести для авиации», – писал Шитов. О том, что на больших высотах от холода спасает только костюм с электрообогревом, говорил и Столбун. Еще раз хотел бы сказать: гибель экипажа субстратостата – это только версия автора, выдвинутая после изучения доступных документов.Когда высоко в небе увидите реактивный самолет или по телевизору покажут улыбающихся космонавтов на орбитальной станции, вспомните о погибших стратонавтах. Они сделали первые рискованные попытки узнать, может ли человек существовать в околоземном космическом пространстве, и ценой жизней дали утвердительный ответ. Иногда в Филевском парке можно увидеть двух медленно прогуливающихся пожилых людей. Это дочь командира ОИВД Инна Георгиевна Прокофьева и сын начальника стратосферного отделения Фридрих Яковлевич Украинский. Они гуляют по местам своего детства, когда деревья были большими, а в солнечные дни в голубую высь стремительно уходили серебристые стратостаты, которыми командовали их отцы. Кунцево тогда было не пустырем, а центром советского военного воздухоплавания. Советские аэростаты не прятались в чулане, а летали так, что из 23 воздухоплавательных рекордов, регистрируемых ФАИ, 17 принадлежало СССР. За эти достижения многие аэронавты заплатили жизнью. Но если бы им не мешали некоторые людишки, оставшиеся на земле, то число жертв, может быть, было бы меньше, а достижения – значительнее.
Тайна гибели парохода «Металлист»
Утром 28 сентября 1939 года газета «Известия» опубликовала сенсационное сообщение: «27 сентября около 6 часов вечера неизвестной подводной лодкой в районе Нарвского залива был торпедирован и потоплен советский пароход «Металлист»…» Там же сообщалось, что спустя несколько часов после описанного инцидента неопознанная подлодка пыталась атаковать у эстонского побережья советский транспорт «Пионер», который, чтобы не избежать гибели, был вынужден выброситься на камни. Что и говорить, в военное время такая публикация кого угодно могла повергнуть в панику, особенно правительство Эстонии, в территориал