Спасательные и восстановительные работы по приказу Сталина возглавил командующий Туркестанским военным округом генерал армии, Герой Советского Союза Иван Ефимович Петров. Через двое суток после землетрясения генерал пережил личную трагедию. 7 октября от пули мерзавца-мародера погиб его сын – боевой подполковник-фронтовик Юрий Петров. Ему было всего 24 года. Борьба с мародерами, бандитами и вдруг ожившими басмачами, убивавшими офицеров, отнимала много сил у командования.
Из-за теплой погоды десятки тысяч трупов под развалинами стали разлагаться. Тяжелейший смрад сковывал волю людей, и работа шла медленнее, чем хотелось бы. Сергей Тихонович придумал привязывать под нос марлевые мешочки с ванильным порошком, Это помогало, но откапывать каждый день сотнями смердящие трупы – все равно занятие не для слабонервных. Работали день и ночь, как на войне, в условиях нехватки одежды, палаток, медикаментов, продовольствия. К новому году худо-бедно жизнь удалось нормализовать, но город почти обезлюдел. Уехали в Ташкент и все Ляховы.
Заново отстраивать Ашхабад, что в переводе с персидского означает «город любви», начали по спешно составленному плану уже в 1949 году…
«Секретное» землетрясение
Рассказывает Виктор Чумаков:
– Таджикистан. Памир. Конец сентября 1960 года. Мы с водителем Искандером на «уазике» едем из Гарма в Джиргиталь. Справа за шумной и мутной рекой Сурхоб бело-голубые пики хребта Петра Великого, слева предгорье Зеравшанского хребта. Миновав мост через Сурхоб, Искандер останавливает машину, глушит мотор, выходит из автомобиля и, подложив под заднее колесо камень, молча, по малозаметной тропинке идет на север к темному зеву ущелья, из которого вытекает бурная речка Ясман.
Вечереет, солнце стоит невысоко на западе, и ущелье оказывается в какой-то зловещей тени. Рассмотреть, что внутри него, трудновато. Видно только нагромождение камней – и ни малейших признаков растительности. Искандер уходит метров на сто, останавливается, опускает голову и поднимает обе руки на уровень висков ладонями к лицу. Это начало молитвы. Я возвращаюсь к машине, мне остается только любоваться сверкающей панорамой хребта Петра Великого.
Впрочем, водитель не заставляет себя долго ждать, заводит мотор, но прежде чем тронуться с места, бросает под язык горстку наса – смеси табака, конопли, извести, пепла. Я жду, пока легальный наркотик его «зацепит», и спрашиваю:
– Почему ты там останавливался?
– Я жил там давно.
– А что там сейчас?
– Нет ничего. Все умерли тогда давно.
– Что случилось-то?
– Горы сошлись. Был город Хаит, были кишлаки. Сейчас все люди далеко под землей. Мои папа, мама, братья, сестры, дедушка, бабушка, все родные там под землей. Никого у меня нет.
– А ты как жив остался?
– Я в армии был. Год прошел, дали домой сходить. В Гарм приехал, а дальше, говорят, нельзя. Было землетрясение, и горы сошлись. В Гарме тоже было много плохих домов. Все боятся и спят в палатках. На дороге шлагбаум. Никого не пускают ни в Хаит, ни в Джиргиталь.
– Ну и что ты сделал?
– Я до армии пастухом был. Все дороги знаю. Купил на базаре лепешки, кишмиш, воды взял и утром пошел через горы. Вечером пришел, а города нет. Только камни и земля. Ничего не узнаю. Река совсем другая течет. Домов нет, нет лошадей, нет яков, деревьев нет. Даже птиц нет! Я плакал, долго плакал, а потом пошел прямой дорогой в Гарм. Утром пришел к шлагбауму. Меня взяли в милицию. Долго спрашивали. И сказали: все, что видел, – это большой секрет, военная тайна. Я был комсомолец и подписал бумагу, что буду молчать. Вот уже десять лет молчу. Зачем тебе сейчас сказал – не знаю.
До самого Джиргиталя я расспрашивал водителя о подробностях удивительной и странной катастрофы, случившейся в июле 1949 года. Русский язык Искандера был плоховат, но мне все же удалось выяснить, что землетрясение сопровождалось невероятной силы ураганом, который поднимал в воздух людей и животных, разбивал их о стенки ущелья, а некоторых несчастных донес даже до дороги, где мы делали остановку для скорбной молитвы.
Вернувшись в Сталинабад (с 1961 года Душанбе), я сравнил карту республики сороковых годов с новейшей и обнаружил: на новой карте отсутствует город Хаит с населением 5 тысяч человек.
В центральной республиканской газете «Коммунист Таджикистана» за 15 июля 1949 года было напечатано сообщение Таджикского телеграфного агентства: «В течение 8 и 10 июля в Таджикистане произошло два сильных землетрясения с эпицентром в горах на расстоянии 190 километров на северо-восток от города Сталинабада. В Сталинабаде наблюдалось несколько толчков. Наиболее сильный – силою 6,5 балла ощущался 10 июля в 9 часов 43 минуты 11 секунд местного времени. Разрушений в городе не было. Повторные, более слабые толчки, как это обычно бывает после землетрясений, продолжались несколько дней. 12 июля толчки были намного слабее, чем 11 июля. 13 и 14 июля отмечались дальнейшие затухания толчков».
О «захлопнутом» горами городе Хаите не было ни слова! И вообще информация о каких-либо землетрясениях в 1949 году в «Коммунисте Таджикистана» была единственной.
В 1961 году я познакомился с начальником строительства головной электростанции на реке Вахш Денисом Ерофеевичем Никитиным. Он рассказал, что 15 июля 1949 года его, а также начальника строительства Каримова и директора ГЭС Гриднева вызвали к первому секретарю ЦК Компартии Таджикистана Б.Г. Гафурову.
Денис Ерофеевич был человеком бывалым, фронтовиком-сапером, в свое время вскрывал рвы с телами расстрелянных и вообще насмотрелся в жизни всякого. Но то, что он услышал за столом заседаний, потрясло его. Гафуров рассказывал о тысячах людей, заживо погребенных в Хаите и ряде кишлаков; об урагане, который поднимал в воздух людей и, пронеся их сотни метров, разбивал о скалы; о полностью уничтоженной растительности, о до неузнаваемости изменившемся рельефе в эпицентре землетрясения, о запруженных и прорывающих запруды горных реках.
Гафуров поставил перед собравшимися задачу: помочь местным властям восстановить мосты и переправы, вернуть реки Хаитского урочища в стабильные берега, определить, на какой глубине лежат руины Хаита, и… достать сейф с деньгами из хаитской сберкассы. Эти деньги летчики доставили в город и сдали в банк буквально за два часа до катастрофы. Закончил свою речь Гафуров так: «Мы глубоко скорбим по погибшим, но, товарищи, нельзя забывать, что в этом году мы празднуем 20 лет нашей республики и, кроме этого, пока широко не объявлено и это я только вам говорю: будет широко отмечено 70 лет Сталину. Я думаю, вы не хуже меня понимаете: если в 1949 году затевать глубокий траур, нас никто не поймет. Давайте траур отложим и сохраним все до других времен без широкой огласки. Я думаю, вы и сами видите, как осторожно ведут себя газеты и радио. Мы обязательно воздадим должные почести погибшим, но попозже…»
От хаитской катастрофы чудом уцелели лишь несколько очевидцев, в том числе двое летчиков, о которых говорил с руководителями Варзобских ГЭС секретарь ЦК Таджикской КП(б) Гафуров. Оба они были участниками войны, награждены орденами и медалями, оба носили «крылатые» фамилии – Воробьев и Петухов. С 1946 года пилоты служили в гражданской авиации, перевозя почту, деньги, пассажиров, а когда требовалось, опыляли хлопковые поля ядохимикатами. Деньги, предназначенные для восстановления жилищ, они доставили 10 июля в поврежденный землетрясением 8 июля Хаит. С ними прилетел ответственный уполномоченный Совета министров Таджикской ССР по оказанию помощи пострадавшему населению.
Летчики оформили документы и сдали деньги в городскую сберкассу. Уполномоченный сказал им, что будет работать с руководителями города и населением не менее 5–6 часов, а они могут отдохнуть.
Летчики оставили документы в самолете и пошли в гору по коровьей тропе поохотиться на кабанов. Моросил дождь. В тех местах попасть под дождик после месяцев изнуряющей жары очень приятно. Однако вполне возможно, что из города летчиков погнал в горы инстинкт самосохранения.
И в самом деле, в городе было очень неспокойно. Никто не жил в домах. Везде, особенно в садах, были сделаны легкие навесы от солнца. Под ними и ночевали люди. Крайне тревожную обстановку создавало необычное поведение животных: петухи громко и часто пели, собаки беспричинно перебегали с места на место и выли, метались и мяукали кошки, чуть ли не беспрерывно кричали ишаки, а накануне ночью жители заметили полеты голубей.
Когда летчики были уже почти на седловине перевала, что-то заставило их остановиться, повернуться и посмотреть вниз на город.
Внезапно как бы издалека пришел и покатился, нарастая и заглушая абсолютно все, тяжелый гул. Земля дрогнула и затряслась, испустив громкий в низком регистре звук, похожий на вздох гигантского первобытного животного. Звук этот без замирания перешел в мощный гул, напоминающий стрельбу нескольких сотен дальнобойных орудий. От неожиданного и мощного толчка летчики не устояли на ногах. Ощущение было такое, будто кто-то выдергивал из-под ног ковер то в одном, то в другом направлении. Мгновенно все здания в Хаите разрушились, и над ним поднялся столб пыли. Город как бы вздыбился и стал многоэтажным, однако это скорее напоминало мираж. Всю местность заволокла мгла, и сразу потемнело. Их самолетик в стороне от этого миража на игрушечной взлетно-посадочной полосе, как живой, забегал, заметался взад-вперед.
В нескольких метрах под ногами пилотов образовалась и стала вначале медленно, а затем с жуткой стремительностью расширяться трещина, превращаясь в зловещее ущелье. И склон поехал вниз, набирая скорость. А чуть позже они осознали, что с другой стороны долины навстречу ему сдвинулся с места и понесся другой склон.
Но самый мощный и страшный обвал случился справа и выше летчиков. С высоты 800 метров над уровнем долины обвалился и поехал вниз по круто падающей «дороге» с уклоном 120 метров на километр кусок горы Чохрак (Чогурак) объемом в половину кубического километра! За считанные секунды этот каменный поток набрал скорость более 110 км в час.