Об этом эпизоде никто не узнал. И солдатик, скорее всего, подобрал затвор и постарался забыть о случившемся. К тому времени буксир подтянул самолет к бревенчатой платформе. Виноградский продолжал снимать. На набережной собралось много народу. Подъехало партийное начальство, какие-то люди в штатском…
В этой суматохе от зоркого взгляда начальства не ушел рослый оператор, снующий с камерой повсюду. Недалеко остановился автобус с иностранными туристами, которые тоже с интересом щелкали фотоаппаратами. Неожиданно один из присутствующих секретарей ленинградского горкома партии (его фамилию он уже не помнит) набросился на Виноградского:
– На кого вы работаете, зачем снимаете?
Гнев партработника спровоцировал «штатских». Они стали вырывать камеру у кинооператора. В завязавшейся потасовке 60 метров пленки с исключительной съемкой выпали из кассеты кинокамеры и покатились в реку.
Через некоторое время Виноградский все же собрался, достал новую кассету и уже издали продолжал съемки. Удалось сделать неплохие кадры: испуганные пассажиры ступают на плот, не промочив ноги; самолет, набрав в салон воды, уходит вниз и т. д.
Через месяц в студии опять появились люди в штатском, произвели обыск и забрали оставшуюся пленку. Посоветовали никуда не обращаться. Николай Иванович и не собирался, боясь огласки неприятной истории с охранником. Вот так нелепо и бездарно были утеряны уникальные кадры посадки самолета на воду. Впрочем, они вполне могут храниться в архивах КГБ.
Почему подвиг пилотов Ту-124 в свое время не был оценен по достоинству? Ни один из них так и не был награжден. Мостовой – еврей, и именно это обстоятельство было решающим для авиационных чиновников, сознательно умолчавших и засекретив событие. Так считали его близкие.
С годами всем стало ясно, что причина в другом. В Советском Союзе крайне редко случались (официально) авиационные происшествия, тем более в туполевской фирме. Нельзя было признать ошибку ведущего конструкторского бюро страны или завода-изготовителя, хотя их вина очевидна. Остановка двигателей произошла из-за «обмана» топливомера. Легче всего обвинить экипаж и списать на него и неправильные показания датчика, и дефект шасси, что и сделали чисто по-советски.В течение нескольких дней после публикации в редакцию «Новых известий» звонили разные люди, работавшие вместе с Мостовым, знавшие семью летчика и его историю. Не было только звонка от сотрудников спецслужб, чьи предшественники в свое время изъяли «компрометирующие» советскую авиацию материалы. Было бы интересно узнать, сохранились ли какие-то кино– или фотодокументы в архивах ленинградской «лубянки».
В 1989 году Мостовой вместе с женой, дочерью и внуком уехал в Израиль. Об этом рассказал Валерий Наумович Шустер, работавший в начале 80-х в институте имени Губкина вместе с Жанной Мостовой, супругой Виктора Яковлевича. Дальнейшая судьба героя «Засекреченного подвига» ему неизвестна.
Вскоре, однако, в редакцию позвонила двоюродная сестра летчика Е.В. Лайнер. Она сообщила о том, что год назад после продолжительной болезни Виктор Яковлевич Мостовой умер в Израиле и похоронен в городе Кирьят-Гат. Евгения Владимировна оставила домашний адрес и номер телефона Мостовых.
Наш звонок не вызвал удивления в семье Мостовых. Жанна Мироновна была в курсе публикации и выразила вначале недовольство.
– Как же вы печатаете материал, не пообщавшись с нами. Ведь в Москве у нас много друзей, они могли бы помочь в дальнейших поисках.
Впрочем, настроение быстро сменилось, и она начала рассказывать о событиях 35-летней давности, которые помнит до мельчайших подробностей.
– После того драматического полета Виктор говорил, что за эти 14 секунд (ровно столько длился полет после отказа двигателей до полной остановки самолета) перед ним прошла вся его жизнь. Страха не было. Только переглянулись со вторым пилотом Васей Чеченевым и стали лихорадочно искать место приземления, хотя было ясно, что аварии не избежать. Главное – не упасть в жилой массив. И в этот момент показалась голубая полоска реки, куда и направили самолет.
Сразу после происшествия, по словам Ж. Мостовой, действительно, стоял вопрос о наказании летчиков, хотя действовали они строго по инструкции. В составе комиссии по расследованию были горячие головы, готовые списать на пилотов все дефекты Ту-124, считая, что они находились в полной растерянности и действовали безграмотно. Тогда с письмом в ЦК КПСС обратились спасенные пассажиры. Государство решило наградить весь экипаж орденами Красного Знамени. Но этого не случилось.
Руководство «Аэрофлота» в этой ситуации было гуманнее. Виктор Мостовой и радист Виктор Царев (он позже погиб в автокатастрофе), в знак признания их заслуг, получили двухкомнатные квартиры в пятиэтажном доме на улице Вавилова. Тогда это был царский подарок. Второй пилот Василий Чеченев, по слухам, тоже не был обойден вниманием начальства.
С пассажирами злополучного рейса семья Мостовых дружила долгие годы. А некоторые из них даже приезжали на свадьбу дочери Виктора и Жанны через десять с лишним лет. С москвичкой Верой Лазуркиной и ее супругом Олегом Милоновым (они оба были на борту самолета) Мостовые встречались вплоть до отъезда в Израиль.
Виктор Михайлович вырос в интеллигентной семье, где не очень приветствовали его страсть к опасной профессии летчика. Не получив благословения родителей, он продал свой фотоаппарат и, купив на вырученные деньги билет, уехал в Бугуруслан поступать в училище гражданской авиации.
После окончания получил назначение в Ереванский авиаотряд. Летал вначале на маленьком Ли-2, затем на Ил-14. Позже переучился на реактивные самолеты и сначала был вторым пилотом в Быковском авиаотряде, затем первым.
Закончил карьеру летчика в 45 лет в 200-м авиаотряде. До 1988 года трудился начальником смены в аэропорту «Внуково». Ушел на пенсию после инфаркта.
В те годы нельзя было продавать жилье, и Мостовые уехали в Израиль, оставив государству с трудом заработанные квартиры: свою и дочери.
На чужбине все пришлось начинать заново. Попали в небольшой и очень жаркий городок для социально нуждающихся. Виктор Яковлевич был уже болен. Местные власти не торопились давать ему инвалидность, что обеспечило бы семье какие-то социальные гарантии.
Пришлось пойти на завод. По словам жены, он трудился в тяжелых условиях. Что делал? Отрезал кончики рулонов ткани на текстильном комбинате, получая за это гроши. Через четыре года получил второй инфаркт. А умер от рака поджелудочной железы.
Сейчас Жанна Мостовая с дочерью Леной и внуком Максимом живут втроем в городе Кирьят-Гат.Последний прыжок Евгения Урбанского
Гибель в автокатастрофе молодого актера Евгения Урбан ского, снискавшего всесоюзную славу в 1960-е годы после фильмов «Коммунист», «Чистое небо», «Большая руда», породила массу всевозможных сплетен и пересудов. Одни твердили, что актер захотел заработать лишние 70 рублей и согласился исполнить опасный трюк самостоятельно, другие – что он и вовсе был пьян. Но так ли это было на самом деле?
В 1965 году режиссер А. Салтыков предложил Урбанскому главную роль в фильме «Директор», рассказывающем о судьбе директора автомобильного завода Зворыкина, прообразом которого был основатель ЗИЛа Иван Лихачев. Съемки должны были проходить в Москве и в пустыне Каракумы под Бухарой, где проходил один из участков исторического автомобильного пробега 1933 года.
По окончании съемок в столице участники группы в ноябре 1965 года вылетели в Узбекистан. Трагедия с актером произошла 5 ноября.
Известно, что все рискованные трюки в картине Урбанский исполнял сам, хотя у него и был постоянный дублер – спортсмен Юрий Каменцев. Вот что рассказывал спортсмен Ю. Марков, который в тот роковой момент находился в машине вместе с Урбанским:
«На съемочную площадку, в сорока километрах от Бухары, мы выехали рано утром… Снимали проезд автоколонны по пескам. Согласно сценарию машина Зворыкина должна была промчаться прямо через барханы, обогнать колонну и возглавить ее. Наиболее сложный кадр в этой сцене – прыжок машины с одного из барханов. Опасного в этом не было ничего, но мы все же предложили, чтобы снимался дублер. Женя подошел к кинокамере, посмотрел в глазок и сказал, что получится отличный крупный план и он его ни за что не уступит. Первый дубль прошел нормально. Но второй режиссер, который вел в этот день съемку, предложил сделать еще один…
Машина легко рванулась с места, промчалась по настилу, на миг повисла в воздухе и вдруг накренилась и стукнулась передними колесами о песок. В следующее мгновение меня оглушила тупая боль… Чьи-то руки тащили меня по песку. Когда я открыл глаза, увидел перевернутый «газик», а под ним – Женю…»
А вот что вспоминал Юрий Никулин:
«Об артистах много врут. Вот я прочитал в газете: актер Урбанский погиб на съемках потому, что в его машине заклинило дверцу. Дескать, по сюжету его машина летела с обрыва, а он должен был в последнее мгновение из нее выпрыгнуть, а дверцу заклинило.
Я сидел в Союзе кинематографистов у Кулиджанова, только разлили коньяк – звонок. Кулиджанов поднял трубку и вскрикнул: «Как?! Как это произошло?» – пришло сообщение о смерти Урбанского. Мы очень любили его…
Погиб он по-другому. Машина должна была подпрыгнуть на ходу. Урбанский снимался без дублера, потому что за трюковую съемку платят вдвойне. Сделали один дубль, оператор сказал: прыжок не очень смотрится, надо, чтобы машина подпрыгнула выше. Подложили кирпичей под песок. Машина никак не могла перевернуться. Потом проверяли: такой исход был вероятен в одном из тысячи случаев. Надо было, чтобы определенным образом совпали скорость движения, сила ветра, угол наклона горки, угол поворота, вес машины – и все это вдруг совпало. И машина перевернулась. Урбанский сидел рядом с водителем. Если бы он нагнул голову – остался жив. А он откинулся назад – и перебило позвонки, в больницу привезли мертвым…»
Вот мнение Алексея Баталова: