Сама Австрия от нашествия не пострадала, если не считать вторжения какого-то летучего отряда, в стычке с которым было убито не более 100 человек, притом, как писал герцог Фридрих, — из лиц «низшего состояния»[1046].
В апреле 1241 г. монгольские рати подвергли разорению Словакию, бывшую под властью Венгрии; пали горные города Банска Штявница, Пуканец, Крупина[1047]. Монголы пришли в Западную Словакию из Польши и Моравии через Грозенковский и Яблоновский перевалы. Они грабили Словакию до декабря 1241 г., когда перешли Дунай при Коморне и соединились с войсками Батыя. В отдельных местностях Словакии они пробыли около года и управляли с помощью своих «бавилов», имевших административно-судебную власть. Словацкие жупы Земплин, Абов, Турна, Гемер вплоть до Зволенекого леса разорялись монголами, был опустошен и Ясовский монастырь. Но горожане и окрестные крестьяне сумели отстоять Братиславу, Комарно, Тренчин, Нитру, Бецков[1048].
Продолжались сражения и в Восточной Чехии, куда враг отошел из Польши. Они, однако, не получили еще единодушного истолкования в историографии. Если боевые действия в районе Опавы[1049], Градищенского и Оломоуцского[1050] монастырей признаются некоторыми, то события, отраженные в источниках, относящихся к Бенешеву, Пржерову, Литовелу, Евичко, подвергаются сомнению[1051], хотя сам по себе факт разорения Моравии на глубину четырехдневного перехода засвидетельствован хронистами[1052]. Видимо, нашим чехословацким коллегам еще предстоит всесторонне источниковедчески осветить эту интересную проблему.
Как бы то ни было, неся большие потери, Батый отказался от продвижения на Запад в этом районе и от столкновения с 40-тысячным войском чешского короля Вацлава[1053], который принимал энергичные меры к укреплению своей страны[1054].
Поспешно[1055] оттянутые из Чехии в Венгрию монгольские рати зимой 1241–1242 гг. Батый перевел через Дунай. Вскоре они осадили Эстергом — столицу государства. Город был хорошо укреплен стенами и башнями, в нем стоял сильный гарнизон и укрылось много окрестных жителей. Монгольские воеводы согнали пленных засыпать ров песком и из 30 осадных машин днем и ночью метали камни, разрушая оборонительные сооружения. Горожане сопротивлялись до конца, а когда падение города стало неизбежным, решили ничего не сдавать врагу: сожгли товары, зарыли драгоценности, перебили лошадей. После уличных боев и гибели отрядов, оборонявшихся в храмах, город пал, а его защитники были перебиты[1056]. Устояла лишь внутренняя крепость, где засело много балистариев во главе с испанцем Симеоном[1057]. Монгольским войскам не удалось захватить Секешфехервар, монастырь св. Мартина Паннонского (Паннонхалма), обороной которого ведал аббат Урош, и некоторые другие крепости[1058].
Если Батый предполагал превратить венгерскую равнину, подобно Муганской степи, в кормовую базу своей конницы для расширения операций в Европе[1059], то из этого ничего не получилось: под ударами со всех сторон слабело монгольское войско.
Венгерский народ непреклонно боролся за независимость. Скрываясь в лесах и пещерах, крестьяне вели партизанскую войну. Сохранилось известие о крестьянском отряде в Чернхазе, который возглавляла девушка по прозванию Ланка Прекрасная. Когда ее отряд был перебит, она, чтобы не попасть в руки врагов, бросилась на острие меча[1060]. Не имея оружия, крестьяне преграждали путь кочевникам, втыкая в землю косы вверх острием.
На венгерской земле монголы понесли большие потери. Плано Карпини видел в ставке великого хана Гуюка особое кладбище, «на котором похоронены те, кто был убит в Венгрии, ибо там были умерщвлены многие»[1061].
Сея смуты и ужас, монгольская рать продвигалась на юго-запад в тщетном стремлении настичь Белу IV; тот из Австрии через Сегешт — Загреб — Трогир достиг прибрежных островов, штурмовать которые Кадан не решился. Среди прибрежного населения своими действиями под Трогиром прославился Степко Шубич с острова Брибира. Правда, монголам удалось в Хорватии разорить Загреб, на адриатическом побережье — епископские города: Свач, Дривасто (близ г. Скадар), сжечь часть Катарро. Известно, однако, что горожане Клисса отбили натиск войск Кадана, сбрасывая на них каменные глыбы[1062]. Враг не рискнул напасть на хорошо укрепленный Сплит[1063], неприступным для него оказалась и Трава (март 1242 г.), устояла перед ним Рагуза (Дубровник)[1064]. Наступление, начатое на широком просторе Поволжья, зашло в адриатический тупик.
Известие о смерти великого хана Угэдэя (11 ноября 1241 г.) в этих условиях явилось хорошим предлогом для поспешного отступления. Авторов, готовых в смерти Угэдэя видеть главную причину неуспеха европейского похода, можно спросить, почему же хан Хулагу, которого это известие застало под Алеппо и Дамаском, не оттянул своих войск, а уехал лишь сам, передав командование Кет-Буге? Ясно, что у Батыя не было сил удержать все разоренные земли. Ближайшее будущее показало, что даже Болгария и Молдавия, переданные темнику Ногаю, оказались непрочными владениями империи.
Причина отступления основных сил за Волгу в другом. Народы нашей страны, народы Восточной и Центральной Европы, отстаивая в суровую пору нашествия свои очаги, спасли Вену и Париж, Лондон и Рим, города и культуру многих стран от разорения. В этом их великая заслуга перед историей человечества.
Батый уводил свою рать через Боснию, Сербию, Болгарию, Русь — за Волгу. Его войску был нанесен урон в Словенских горах[1065], болгары и влахи также причинили ему немалые потери[1066]. На Руси спешное отступление монголов оставило лишь одно известие о появлении посланных Батыем отрядов Маномана и Балая, которые в поисках галицко-волынского князя Даниила проникли до Володавы на Буге, севернее Угровска[1067].
Монголы угнали множество пленных из разоренных стран Европы. В ставке великого хана Плано Карпини видел «многих русских и венгров»[1068]. И французский посол Рубрук свидетельствует, что в Каракоруме было «большое число [пленных] христиан: венгров, аланов, русских, грузин и армян»[1069], там же он встретил простую женщину родом из Меца (Лотарингия), захваченную в плен в Венгрии. В Каракоруме она вышла замуж за молодого русского плотника. «Эта женщина рассказала нам, — пишет Рубрук, — про неслыханные лишения», которые вынесла раньше, чем попала в далекий Каракорум[1070]. Здесь же наряду с русским золотых дел мастером Козьмой[1071] находился французский мастер-ювелир Буше и другие, попавшие в плен в Белграде[1072]; на железные рудники Джунгарии были сосланы взятые в плен немцы[1073].
Примечательно, что и пленные рабы не смирились со своей участью. Когда Рубрук ехал из ставки Сартака в ставку Батыя за Волгой, то узнал, что «русские, венгры и аланы, рабы их [татар], число которых у них весьма велико, собираются зараз по 20 или 30 человек, выбегают ночью с колчанами и луками и убивают всякого, кого только застают ночью. Днем они скрываются, а когда лошади их утомляются, они подбираются ночью к табунам лошадей на пастбищах, обменивают лошадей, а одну или двух уводят с собой, чтобы съесть в случае нужды»[1074]. Красноречивое свидетельство. Завоеванные народы не покорились, и уже очень скоро их восстания потрясли мощь Монгольской империи.
И. П. ПетрушевскийИран и Азербайджан под властью хулагуидов (1256–1353 гг.)
Упомянутые уже нами источники — исторические труды Ибн ал-Асира, Нисавй, Джузджани (враждебные монголам), Джувейни и Рашид ад-Дина[1075] (промонгольские) — дают еще более обширный материал для истории Ирана и Азербайджана, нежели для истории Средней Азии[1076]. Труд Рашид ад-Дина содержит много ценных сведений о социально-экономическом положении Ирана XIII в.
История Ирана времени монгольского владычества освещается еще и другими источниками, в основном местными и написанными по-персидски. Из них мы упомянем здесь только некоторые. Отметим мемуары Нисави, кроме уже упомянутого арабоязычного его труда, — «Нафсат ал-масдур» — «Раздавшийся свист ветра», в переносном значении «Вздох из глубины сердца» — на персидском языке; это «человеческий документ», ярко рисующий картины разрухи и запустения, страданий населения