[1673]. Если в нарушение закона свободная женщина выходила замуж за раба, она становилась рабыней[1674].
Раб — говорящее орудие труда–был вещью, собственностью своего хозяина, который мог им распоряжаться как угодно, т. е. продать, подарить, передать как имущество при разделе и т. д. и т. п. Например, некий Чжан Дэ-чжунь передал царевичу 400 дворов своих рабов (цзя-жэнь)[1675]. В качестве взятки иной раз давали не только деньги, золото и серебро, но и рабов, в одном случае было передано 22 мужчины и женщины[1676]. В биографии Чагана говорится о том, что при разделе имущества наряду с землей младшим братьям были отданы и рабы[1677].
Свободная продажа рабов в царствование юаньской династии была узаконена, следовало лишь сообщить государственным органам о причинах продажи рабов и оформить ее документами, уплатив соответствующий налоговый сбор[1678]. Существовали специальные рынки рабов подобно рынкам для скота[1679].
Государственных рабов правительство передавало в качестве дара — пожалования различным лицам. Так, в «Юань ши» сообщается о пожаловании так называемых конфискованных (т. е. порабощенных) 50 дворов[1680], в другом месте — о пожаловании императором Хубилаем земель и рабов без указания числа[1681]. Юаньские императоры дарили заслуженным чиновникам рабов тех провинившихся чиновников, имущество которых подлежало конфискации[1682], или передавали в вечное владение земли, рабов, скот храмам, в частности храму «Да чэн-тянь-ху-шэн сы»[1683].
Из приведенных выше свидетельств источников можно сделать вывод о широком распространении рабства в описываемый период и об известной роли рабства в общественном производстве. Однако следует заметить, что рабство было всего лишь укладом, существовавшим в недрах феодализма. Несомненно, значительному развитию рабства в юаньский период способствовала соответствующая политика монгольских ханов.
Являясь кочевым неземледельческим народом, монгольские завоеватели не могли навязать китайцам-земледельцам какие-то новые формы аграрных отношений. На первых порах, как указывалось выше, монгольские феодалы (или, во всяком случае, часть их) пытались уничтожить земледелие и превратить пахотные земли в пастбища, но, убедившись в невозможности и экономической нецелесообразности этого, они сохранили земледелие и аграрный строй в неприкосновенности, стремясь использовать их в своих интересах. В равной мере это относится и к способу производства в целом. О таком результате завоеваний в свое время говорил К. Маркс: «При всех завоеваниях возможен троякий исход. Народ-завоеватель навязывает побежденным собственный способ производства (например, англичане в этом столетии в Ирландии, отчасти в Индии); или он оставляет старый способ производства и довольствуется данью (например, турки и римляне); или происходит взаимодействие, из которого возникает новое, синтез (отчасти при германских завоеваниях)»[1684].
Не изменив, по существу, аграрный строй Китая, сохранив в основном старые формы землевладения и методы эксплуатации, монгольские феодалы, естественно, стремились к перераспределению земельного фонда захваченной страны в своих классовых интересах. Наряду с этим они старались создать наиболее благоприятные условия для присвоения прибавочного продукта непосредственных производителей — крестьян. Это и определило аграрную политику монгольских феодалов в Китае. Рассмотрим ее основные направления[1685].
Прежде всего, интересы монгольских феодалов, особенно верхушечной части, аристократии различных рангов и высшей бюрократии обеспечивались путем передачи им так называемых уделов[1686], т. е. организации удельного землевладения.
Удельное землевладение было создано еще при хане Угэдэе (Тай-цзун, 1229–1241); об этом мы узнаем из надписи на стеле Елюй Чу-цаю и из его биографии в «Юань ши». Против распределения уделов среди знати выступил главный советник Угэдэя — Елюй Чу-цай. Однако хан не согласился с ним, уступив ему лишь в вопросе о контроле над уделами. Приведем свидетельство источника[1687]: «Этой осенью в 7-ю луну (4 августа — 1 сентября 1236 г.) Худуху прибыл [в императорскую ставку со списками] населения, и его величество решил разделить округа и области и по частям пожаловать [их] князьям и знати[1688] в качестве уделов (дословно: «территории на кормление»)[1689]. Его превосходительство [Елюй Чу-цай] сказал [в связи с этим]: «Когда хвост велик, им не виляют[1690]. Легко возникнут раздоры [если предоставить уделы]. Лучше побольше давать [аристократии] золота и шелковых тканей. [Этого] достаточно, чтобы выразить [ваше] расположение». Его величество сказал: «Это уже обещано». [Его превосходительство] снова сказал: «Если поставить [в уделах] чиновников, [которые] обязательно [должны действовать] по приказам двора[1691] и, кроме постоянных налогов, не допускать самовольных поборов, [то тогда] может долго существовать [удельная система]». [Его величество] последовал этому [совету][1692].
Как видно из цитаты, система уделов была принята, но, по инициативе Елюй Чу-цая, с известными ограничениями[1693]. Следует заметить, что существование уделов феодальной аристократии — факт сам по себе не новый, уделы были и в древнем Китае, причем они находились под известным контролем центральной власти[1694]. Примерно того же добивался и Елюй Чу-цай. Следовательно, монгольские феодалы полностью заимствовали эту форму землевладения, как и другие, существовавшие в Китае до прихода завоевателей. Это отнюдь не означало, что уделы в древнем Китае и в период раннего средневековья по форме и по существу полностью совпадали с уделами юаньского времени. Здесь нет надобности останавливаться подробно на различиях, достаточно охарактеризовать уделы периода монгольского господства.
Уделы, пожалованные представителям знати и заслуженным чиновникам, различались по размерам земли и по количеству населения, что зависело как от заслуг получателя, так и от прихоти монгольских ханов. Сопоставление конкретных данных, приводимых в «Юань ши», не обнаруживает зависимости размеров пожалований от степени знатности, как это было в до-юаньском Китае. Уделы давались родичам монгольских ханов по мужской и женской линиям, а также заслуженным сановникам, получавшим титулы ванов (князей)[1695].
Как правило, в источниках указывается количество дворов, которые входят в состав удела, а не его земельная площадь. Иногда отмечается протяженность удела[1696].
В разделе «Продовольствие и товары» («Ши-хо») «Юань ши» приводится подробный список пожалованных уделов. Из него видно, что в уделах насчитывались десятки тысяч дворов, а иногда и больше. Например, Ариг-Буга (Али-Бугэ), брат Хубилая, вначале получил на кормление 80 тыс. дворов (1236 г.), а в 1281 г. — дополнительно 104 тыс.[1697] Иногда единовременное пожалование было еще крупнее. Так, Юй-цзун-хоу, младшему сыну Хубилая, было передано в 1281 г. в Южном Китае на кормление (для сбора налогов) 105 тыс. дворов[1698]. Были, однако, и такие уделы, которые включали несколько тысяч, а иногда сотни и даже десятки дворов[1699]. Строго говоря, такое землевладение, состоявшее из десятков дворов, нельзя назвать уделом. Но они были исключением.
В целом ряде случаев в источниках указываются пожалования не территории с людьми (количество дворов), а земельной площади определенного размера, иногда же просто пожалования земель без уточнения размеров. Это делает невозможным точный подсчет таких пожалований и установление удельного веса землевладения знати в масштабах всей страны. Приведем примеры. Монгольскому вельможе Баяну дважды жаловались поля: в 1326 г. — 5 тыс. цин в Хэнани[1700], в 1336 г. — земли, ранее принадлежавшие принцессе Нулунь-инь-чжэсы, тоже 5 тыс. цин[1701]. Наряду с этим Баян получил еще 40 тыс. дворов, собирающих жемчуг[1702]. Полководец Чаган неоднократно награждался пожалованиями. Когда на престол взошел Мэнгу (Сянь-цзун) в 1251 г., Чагану кроме золота и узорного шелка были отданы на кормление свыше 3 тыс. дворов[1703] и еще в разных местах луга (цао-ди), всего 14 500 с лишним цин, а также свыше 20 тыс. дворов[1704]