[1997]. Тогда они составляли около 227 800 душ. Без них население Монголии первоначально насчитывало 427 200 человек. К концу XIII — началу XIV в. они, как говорит Рашид ад-Дин, «удвоились числом при размножении и рождении»[1998] и теоретически насчитывали 854 400 человек. Их, очевидно, было больше, так как в 1206 г. часть племен не была учтена. Во всяком случае, монголы в ту эпоху были весьма многочисленны и на своей коренной территории, включая, конечно, и современную Внутреннюю Монголию. Как говорит Рашид ад-Дин, они составляли «огромное войско, которое заняло все степи и горы зимовок и летовок Хитая, Джурджэ и Монголии»[1999].
Но весьма внушительная часть монголов, проживавшая на территории Китая, там так и осталась. Еще при Угэдэй-хане, в 1236 г., ханские родственники получили уделы в покоренных областях Северного Китая в виде определенного числа китайских крестьян с обрабатываемыми ими землями. Многие уделы составляли целые округа и уезды[2000]. Хотя вопрос о том, как эксплуатировались эти владения, изучен недостаточно, но в источниках имеются отдельные указания на то, что некоторые представители знати, очевидно со своими людьми, во времена Угэдэя уже постоянно поселялись там[2001]. В Китай, так же как в покоренные области Ирана, Средней Азии и других стран, отправлялись постоянные военные гарнизоны для охраны порядка. С 60-х годов XIII в., когда столица империи была перенесена в Китай, туда переехало много людей Толуя, теперь перешедших во владение его сына Хубилая (юаньский император, 1260–1294). Они рассеялись по всей территории страны, но особенно сконцентрировались в районе столицы империи и на границах. Большинство их так и не вернулись в Монголию после изгнания юаньского двора из Дайлу в 1368 г. в результате решительных побед китайских повстанцев под руководством Чжу Юань-чжана, первого минского императора. Часть монголов, по-видимому, погибла в борьбе с китайскими повстанцами, продолжавшейся свыше 15 лет. Другая часть осталась жить на окраинах китайской империи Мин (1368–1644), не включавшей тогда всей территории современной Внутренней Монголии. Китайские источники не приводят данных об общей численности монголов в Китае[2002]. Поэтому здесь обратимся к монгольским источникам. Хотя позднейшие монгольские летописи часто излагают различные легенды, а факты и цифры передают весьма и весьма приблизительно, но и в этих сочинениях мы находим отражение того катастрофического сокращения численности монголов в результате военных поражений в Китае и окончательного изгнания их из этой страны. Так, в самой ранней летописи «Алтай тобчи» (1604) сообщается, что последний монгольский император Тогон-Тэмур [по китайскому храмовому имени Хуй-цзун (монг. Uqayatu qayan) и Шунь-ди; род. в 1320, вступил на трон в 1333 г. и умер в 1370 г.] в 1368 г. бежал из Дайду со 100 тыс. воинов, покинув на произвол судьбы 300 тыс. своих соотечественников[2003]. Тогон-Тэмур несколько ранее говорит, что он в Дайду управлял 400 тыс. монголов[2004]. В «Шара Туджи» (середина XVII в.) мы читаем: «Ухагату-каган (т. е. Тогон-Тэмур. — H. М.) [со своими людьми] вышел, рубясь, через ворота Молтосун. Из 40 туменов монголов вышли [лишь] шесть туменов. Тридцать четыре тумена были задержаны [и] остались. [Ухагат-хаган], собрав свои вышедшие шесть туменов, дошел до берегов Кэрулена, выстроил город Барс-хото [и там], царствуя, скончался в год собаки пятидесяти трех лет от роду»[2005]. Автор «Эрдени-йин тобчи» (1662) Саган Сэцэн также почти дословно повторяет сведения, содержащиеся в «Шара Туджи»[2006]. Эти данные, очевидно, взяты им из «Шара Туджи». Саган Сэцэн называет ее в колофоне сочинения среди источников[2007].
В указанных монгольских летописях, очевидно, нашло, отражение положение монгольских войск, расквартированных только в столичной провинции, и тех уцелевших монголов, которые бежали в эту провинцию из районов, занятых повстанцами. Монголы, находившиеся на службе по охране границ на окраинах Китая на юге и западе, так и остались на местах.
В результате захвата обширных областей на Западе и оккупации Китая население собственно Монголии еще больше рассеялось и численно уменьшилось, несмотря на значительный общий прирост. Это было одним из последствий монгольских завоеваний, отрицательно сказавшихся на дальнейшем развитии экономики и культуры монголов.
Н. Ц. МункуевНовые материалы о положении монгольских аратов в XIII–XIV вв.
Жизнь рядовых членов монгольского родового общества, по-видимому, была очень тяжелой и до объединения монгольских племен, завершившегося в 1206 г. созданием государства во главе с одним из способнейших предводителей монгольских племен — Тэмуджином. Правда, мы не располагаем об этом периоде достаточно полными источниками. Из «Тайной истории монголов», этой энциклопедии кочевой жизни XII в., исследователи, особенно монгольские, могут извлечь сведения о том, как жили люди в степи в этот период. Кроме того, этот источник, как известно, буквально пестрит рассказами о бесконечных распрях между родами и племенами. Ясно, что невозможно было вести стабильное хозяйство и обеспечить себе какие-то приличные условия существования в обстановке частых межплеменных войн и набегов, когда помимо истребления и порабощения людей происходил грабеж скота и имущества. Внешние войны Чингис-хана (1206–1227) и его преемников едва ли способствовали улучшению положения монголов. Хотя эти войны до 60-х годов XIII в., когда центр империи переместился в Северный Китай, обеспечивали приток в Монголию в виде военной добычи сокровищ, рабов и ремесленников, но они служили источником обогащения главным образом верхушки общества — ханского двора, многочисленных представителей ханского, «золотого», рода и высших офицеров. Рядовым воинам и командирам низших рангов, например десятникам, вряд ли перепадало много из этих трофеев. Массе же аратов дальние походы, очевидно, не приносили почти ничего, кроме дополнительных расходов на сборы в далекий путь, изнурительных тягот и лишений походной жизни, смерти на чужбине. Завоевательные войны монгольских ханов в XIII–XIV вв. явились бедствием не только для народов покоренных стран, но и для самого монгольского народа[2008]. В этот период скотоводство, являвшееся главной и единственной отраслью хозяйства монголов, не получило развития как в самой стране, так и в других частях Монгольской империи, в частности в Китае и Иране.
До сих пор в литературе по вопросу о положении рядовых монголов в XIII–XIV вв. привлекаются главным образом только отрывочные и иногда косвенные показания европейских путешественников Плано Карпини, Гильома Рубрука и Марко Поло, а также Рашид ад-Дина. Причем некоторые важные сведения в труде персидского историка о поборах с монголов в Иране и самой Монголии долгое время оставались вне поля зрения ученых, так как часть его труда, содержащая эти данные, была переведена сравнительно недавно[2009]. Не случайно Б. Я. Владимирцов выражал сожаление по поводу того, что китайские источники по эпохам Юань (1260–1388) и Мин (1368–1644), касающиеся социальных отношений в монгольском обществе того периода, недоступны ему, так как они еще не переведены на европейские языки. В частности, он писал: «Источников, относящихся к периоду расцвета монгольского феодализма, т. е. эпохи Юань и Мин (XIV–XVII вв.), из которых можно было бы почерпнуть точные сведения о социальном строе монголов, очень мало, если говорить о китайских. Впрочем, правильнее будет высказаться так: китайские источники далеко не все стали доступными. Действительно, в нашем распоряжении нет даже переводов официальных китайских династийных историй «Юань ши» и «Мин ши». В тех же китайских источниках, которые имеются в переводах на европейские языки и на монгольский, данных по общественному строю монголов чрезвычайно мало». Говоря о положении монголов в эпоху Юань, Б. Я. Владимирцов смог сослаться только на сообщение Марко Поло о том, что простые монгольские воины, располагавшиеся в гарнизонах вблизи китайских городов, были вынуждены продавать молоко, чтобы купить городские товары, и отмечал «скудость» источников по этой проблеме[2010].
Совсем недавно монгольский историк Ч. Далай, который в своей работе о Монголии эпохи Юань специально выделил два параграфа — «Государственные повинности и налоги» и «Ухудшение жизни народа и обострение классовой борьбы», собрал некоторые интересные материалы из «Юань ши», «Мин ши» и других источников о бедственном положении монголов в отдельные периоды[2011]. В его общей работе они, разумеется, приводятся только как примеры.
Ниже публикуются некоторые выдержки из «Юань ши» («История [династии] Юань»), «Да Юань шэн-чжэн го-чао дянь-чжан» (приблизительный перевод — «Установления по священному управлению правящей династии Великая Юань», источник сокращенно называется «Юань дянь-чжан») и «Тунчжи тяо-гэ» — сохранившейся части свода законов «Да Юань тун-чжи» (приблизительный перевод — «Всеобщие законы Великой [династии] Юань»), а также один документ из коллекции А. Стейна. «Юань ши», как известно, была написана в 1370 г. на основании архивов монгольского двора. «Юань дянь-чжан» состоит из двух сборников ханских указов и других официальных документов. Причем первый сборник, разбитый на 60 цзюаней (глав), включает документы, относящиеся к периоду 1260–1320 гг., а второй — документы, обнародованные в 1321–1322 гг. Свод законов «Да Юань тун-чжи» был составлен в 1323 г. при императоре Ин-цзуне (монг. Гэгэн-хаган) (19 апреля 1320 — 3 ноября 1323 г.)