– Убирайся! Прочь из моей головы! – срываюсь на крик и, зажав руками уши, заваливаюсь на бок. Хрупкие плечи вновь содрогаются от рыданий. А ведь я почти поверила в то, что справлюсь.
Глава 15
*месяц спустя*
Я до сих пор плачу. В основном по ночам, когда дети крепко спят или же когда они не дома. Бывает, меня накрывает прямо в ванной. Я прячусь за шторкой, включаю душ и усаживаюсь прямо под горячие струи. Вода обжигает, но я не чувствую боли. До одурения натираю руку жесткой мочалкой и наивно верю, что смыв пену, я не увижу там татуировки. Она для меня теперь как клеймо, которое никуда не деть. Она на мне и во мне. Пустила свои черные кляксы по венам и отравила меня. Я задыхаюсь. Каждый раз, когда вижу его, мои легкие перестают работать. Но я передвигаю одеревеневшие ноги и прохожу мимо него, не отзываясь на свое собственное имя. А оно всегда звучит с разными интонациями. Чаще всего слышится мольба, но иногда проскакивает и злость. Он бесится от того, что стал для меня пустым местом. Ну как пустым…это мои глаза становятся стеклянными при виде его фигуры на горизонте, а по ночам я до сих пор чувствую его руки на своем теле и слышу тихий шепот, который обещает вознести меня к небесам и подарить рай на этой земле. Никогда бы не подумала, что так легко впустив человека в свою жизнь, мне будет настолько трудно и тяжело выкорчевывать его оттуда.
*два месяца спустя*
Я плачу теперь раз в неделю. И это прогресс по сравнению с прошлыми месяцами. Теперь каждый день для меня подобен битве. Где я борюсь со своими страхами, переживаниями и болью. Приходится прилагать максимум усилий, чтобы вернуться в прежнее русло. Никто даже не догадывается насколько мне тяжело и с каким трудом я ношу маску спокойствия. Но у меня просто нет выбора… Это не мелодрама, где герои расходятся и кардинально меняют свою жизнь. Я не могу взять и уехать, бросив все к чертям. Ведь, прежде всего я все так же остаюсь мамой, а уж потом глупой и наивной идиоткой, которую предали. Никто не отменял работу и домашние дела, в которые я зарываюсь с головой. Но и это не спасает, когда дети начинают спрашивать об отце. И эти вопросы повторяются с завидным постоянством. А что Слава? Выбрал позицию страуса и позорно зарыл свою голову в песок, не появляясь на нашем горизонте все это время. Не звонил, не писал и даже не приезжал. В какой-то момент меня окончательно выбесила эта ситуация и я первой набрала его рабочий номер. Почему этот, а не личный? Признаюсь, я не знала, чтобы было, если бы ответила Эмма. Я и мужа-то бывшего слышать не хотела, но опять-таки, выбора у меня не было. От некогда вполне счастливой семьи осталось одно воспоминание. Я даже сравнивала нас с пациентом, которого уже поздно реанимировать. Но нужно хотя бы вскрыть рану и поменять повязку, чтобы он не мучился в агонии до конца своих дней.
И знаете, в тот день мне стало еще страшнее. Нет, не потому что я боялась встречи лицом к лицу со Славой или нашего разговора. Окрыленная глупыми мечтами, я думала, что раз мы счастливы, то и дети будут счастливы вместе с нами вне зависимости от того, кто теперь находится рядом. Однако тогда я впервые поняла, что мы причиняем им боль. Ведь мы для них всегда были примером для подражания и опорой. И они отчаянно не понимали, куда же это все делось. Конечно же, не обошлось безо лжи и стандартных фраз, которые должны создать иллюзию того, что, не смотря на разрыв, все будет хорошо. Макс в силу своего маленького возраста многого не понимал, но вот Варя…
– Я вас ненавижу!! Обоих!! – Кричала дочь. – Как вы могли?!
– Варвара, – суровым тоном старался угомонить ее Слава, – возьми себя в руки!
– Не смей мне указывать, ты больше для меня не авторитет! – Дочь металась по комнате и собирала вещи в свой рюкзак.
– Варя, я согласна, что ситуация странная. Но пойми, нам с твоим отцом лучше быть по отдельности. Да, такое случается и люди расходятся, но наша жизнь на этом не заканчивается. Ты будешь общаться, как со мной, так и с папой. Потому что, не смотря на все, мы остаемся вашими родителями. – Влезаю вперед и пытаюсь остановить Варьку, но та проносится мимо.
– Нормально? Нормально это когда все живут под одной крышей долго и счастливо, а не тогда, когда оба родителя загуляли налево. – Режут без ножа ее слова. – Думаете… думаете, что ничего не было заметно? Мама, ты считала, что тебя никто не видит? Все мои подружки давно говорили мне, что замечали тебя в компании какого-то парня. А ты, папа, в вечных командировках и отъездах для мамы. Но для кого-то другого ты был в городе, верно ведь? Я слышала, как ты ночью говорил по телефону и как обещал скоро приехать. Или скажешь, что назначал деловые встречи в такой поздний час?
Дочка смахнула слезы с ресниц, а я едва смогла сглотнуть подступивший комок к горлу. Моя девочка… как ты права. И как же мне теперь стыдно перед тобой. Ты оказалась намного проницательней, чем твоя мать.
– Варь, это наш выбор и нужно как-то с ним смириться, – тянусь к ней, но дочка демонстративно продолжает паковать вещи. – Что ты делаешь?
– Собираюсь к Насте. – Следует злостный ответ. – Сначала поживу у нее, а потом съеду в общагу.
– Глупое и опрометчивое решение, – слышится голос Славы. – И ни к какой Насте я ехать тебе не разрешаю.
– Я поддерживаю твоего отца. – Скрещиваю руки на груди. – У тебя есть свой дом.
– Но я не хочу находиться здесь! – Взвивается Варя. – Я не хочу жить с предателями. Вы же нас променяли, как вы этого не понимаете? Променяли на чужих людей! Я не хочу здесь оставаться… я хочу к Эмме!
Имя сестры действует на меня подобно красной тряпки на быка. А я ведь держалась до последнего и если бы Варя не упомянула ее, то вполне бы вытерпела этот разговор. Знаю, что поступаю не корректно, но во мне вновь всколыхнули ту глубокую чашу, в которой я попыталась утопить все мысли и чувства к Эмме, к Славе и к Матвею.
– Отлично! – Взмахиваю руками.– Скатертью дорога! Отец тебя как раз туда подбросит, ему же по пути. Я бы даже сказала, что за ручку отведет прямиком к обожаемой тетке. Заживете дружной семейкой!
Слава что-то бурчит и пытается остановить меня, Варя пораженно охает. А я… захлопываю дверь за собой и иду на улицу, где гуляет Макс. Лимит моей выдержки на сегодня исчерпан. С сыном я зависаю на детской площадке почти на два часа и если бы не наступающий вечер, то провела бы там еще бог знает сколько времени. А все потому, что мне категорически не хотелось обратно домой. Но Макса нужно было покормить да и самой что-нибудь бросить в рот, ведь с самого утра я фактически ничего не ела.
– Мам, – сын прижался к моей руке, – а почему тот дядя на нас так смотрит? Он знает нас?
Оборачиваюсь по указанному направлению и вижу Матвея, который действительно не спускает с нас глаз. Меня поражает тот факт, как он с завидной регулярностью появляется в поле моего зрения. И это случается всегда в тот момент, когда я почти убедила себя в том, что я больше не больна им. Но стоит увидеть его рядом, как рука сама тянется в сторону, чтобы коснуться его щеки. И все мысли с уверениями разлетаются вдребезги.
– Не переживай мой хороший, он просто обознался. – Поднимаюсь со скамьи.– Ты проголодался?
– Немного.
– Тогда пойдем домой.
– А папа будет там? – Макс пытливо всматривается в мое лицо и мне приходится присесть перед ним на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
– Нет, солнце, папы там не будет. Папа теперь будет жить отдельно от нас.
– Мы его чем-то расстроили? – голос Макса чуть подрагивает. – И поэтому он не хочет нас видеть?
– Что? Боже, сынуля, никогда так не говори! – вкладываю в свои слова максимум тепла. – Причина не в нас. Просто… папе так будет удобно. Ты когда подрастешь, ты обязательно поймешь его. Но он ни в коем случае не отказывается от тебя или Вари. Он будет приезжать, вы будете общаться, играть и куда-нибудь ездить.
– А ты? Разве тебя не будет рядом?
– Милый, – касаюсь его щечки и чуть поглаживаю, – мы постараемся уладить все вопросы с папой, но я не обещаю.
Сердце разрывается на части. Очень больно слышать, как маленький ребенок старается разглядеть свою вину там, где оплошали взрослые. Мы медленно бредем в сторону подъезда и разговариваем обо всем на свете. Я стараюсь много шутить, лишь бы Максим больше не грустил. Дается мне это с огромным трудом, особенно когда все твои мысли находятся с тем, кто шагает следом за вами. Мне даже не нужно оборачиваться назад, ведь я и так знаю что Матвей позади. Чувствую его взгляд всеми своими нервными окончаниями, всеми волосками на своем теле.
– Макс, поднимайся наверх, – придерживаю металлическую дверь открытой и жду пока сын пройдет вперед.
– А ты?
– А я приду буквально через пять минут, – вымученно улыбаюсь, – мороженного хочешь?
– Да, – блестят глаза моего ребенка. – А можно мне пломбир? Или нет, лучше фруктовое!
– Конечно, родной. – Подталкиваю его вперед. – Ну, все, иди.
Я не планировала разговора с Матвеем, но если он случится, то лучше чтобы он произошел подальше от дома. Именно по этой причине я выбираю самый дальний магазин от своего квадрата. Но дойти мне туда не суждено. Стоило нам выйти за пределы двора и оказаться в полупустом проулке, как меня дергают за руку, останавливая на месте. Что ж за день то такой? Сначала Слава, потом истерика Вари, теперь Матвей… Похоже, что меня и мои нервы решили сегодня проверить по максимуму. Я до сих пор с трудом держусь с Матвеем рядом. Его присутствие, его голос, мимолетные касания его рук к моей коже… Господи, дай мне сил выстоять!
Смотрю на него, а у самой сердце вприпрыжку норовит выскочить из груди. Вижу, как он борется с собой и сам едва держится на месте. Мы как два разных полюса магнита вечно тянемся друг к другу. И это нужно прекращать. Потому что по факту я – слабачка. Чувствую, как неумолимо иду к капитуляции. А он… не факт, что не сделает мне снова больно.
– Я просила тебя не приходить, – обхватываю себя руками, чтобы унять и скрыть дрожь. – Зачем ходишь по пятам?