– А что будет?
– С удовольствием посмотрю, как ты все объяснишь Варе, – он открыл дверь с пассажирской стороны, – садись в машину.
Ладно, возможно, я и правда перенервничала. Лишние вопросы мне ни к чему, особенно, когда я не готова на них отвечать. Но есть еще кое-что, что меня до сих пор гложет.
– После всего… что будет с тобой и Варей? Мне готовится к свадьбе? Называть тебя зятем?
Матвей резко дает по тормозам и я чуть не вылетаю через лобовое стекло. Его лицо перекошено от злости, но мне не страшно. Выдерживаю гром и молнии в его взгляде.
– Это не праздное любопытство. Ты говорил о честности, и я тоже хочу кое-что тебе сказать. Мне тяжело находиться с вами рядом. Я не смогу спокойно смотреть, как вы целуетесь, встречаетесь и… затем заводите детей. Ты это понимаешь?
– Почему?
– Потому что это ненормально.
– Это не тот ответ, который ты хочешь сказать. Почему? – С напором повторяет свой вопрос Матвей.
– Ты издеваешься??
– Почему, Эля??!
– Да потому что я до сих пор тебя люблю!! – Кричу в ответ и, в этот момент он притягивает меня в поцелуе к себе. Мы изголодались друг по другу и это ясно с первых секунд. Целуемся так, как будто в последний раз в жизни. Со стонами, проклятиями и кровью из разбитых губ. Нам уже трудно дышать, но мы никак не можем отодвинуться друг от друга.
– Эля, родная, я что-нибудь придумаю, – слышится его шепот. – Эляя…
– Остановись, Матвей, – ухожу от его губ и спасаюсь от этого наваждения, – давай не делать глупостей.
– Я все решу. – Твердо произносит парень и, чуть помедлив, заводит машину, направляя ее в сторону дома. – Вот увидишь.
Самое страшное, что я хочу в это верить, но реальность ведь совершенно иная. В ней с ним не я, а моя дочь и это чертовски отрезвляет. В пору вообще выброситься из машины на ходу, чтобы больше ничего не чувствовать. Чтобы закончить это абсурд и не находиться на распутье. Но нельзя. Я ведь еще нужна Максиму.
И не только ему. Возможно…
Нас не было минут двадцать, а по ощущениям, будто половину дня точно. Стоит зайти в квартиру, как Варя тут же с обиженным лицом уводит Матвея на кухню.
– У меня что-то голова разболелась, Варя, справитесь без меня?
– Мам, – шипит она, – ты серьезно?
– Абсолютно. Но вы же не будете скучать, верно? – С этими словами ухожу в свою комнату и прикрываю свою дверь. А сама направляюсь прямиком к окну, которое тут же открываю настежь. Краем уха улавливаю спор, который доносится с другой комнаты, но ничего не разобрать. Затем слышатся торопливые шаги и возгласы Вари, хлопок двери и… тишина. Которую нарушает сигнал пришедшей смс.
* Я ничего не забыл*
Смотрю на черные буквы, которые мерцают с экрана и зажмуриваюсь. Но все же печатаю ответ, который ему вряд ли понравится.
* Не принимай близко к сердцу все то, что случилось. Это были нервы и не более. Я выпустила пар и не хотела ничего серьезного. Прости.*
Минута, две, три и вместо ответа я вижу, как его машина с визгом уносится со двора. Слишком быстро. Настолько, что мне страшно представить цифры на спидометре. И когда она скрывается за углом, я вдруг слышу самый страшный звук в своей жизни… Визг тормозов и звук удара…
Все, что происходило дальше, напоминало кромешный ад, который я наблюдала будто со стороны. Вот я под недоуменный взгляд Вари вылетаю на улицу прямо в джинсах, пайте и тапочках. Бегу, поскальзываюсь, теряю обувь и уже в одних носках добегаю до места аварии. А там… груда искореженного металла, обломки, разбросанные по дороге. Вокруг слышатся крики, люди останавливаются и выходят на помощь пострадавшим. Я не чувствую того, как носки насквозь пропитал холодный снег. Я смотрю на тело, лежащее на дороге и цепенею. Это Матвей. В неестественной позе, наполовину скрытый куском пластика от чужой машины.
– Матвей!!! – кричу не своим голосом и несусь к нему, падаю рядом и касаюсь холодной руки. – Вставай…
– Девушка, его нельзя трогать,– чьи-то руки пытаются поднять меня, но я вырываюсь и вновь тянусь к парню.
– Кто-нибудь, вызовите скорую! Умоляю!!
– Уже едет, – пожилой мужчина все же умудряется оттянуть меня в сторону, – оставайтесь здесь, вы ему не поможете. Здесь нужна помощь медиков, а вы только навредите ему!
– Эй, тут еще один без признаков, – слышится еще один голос в суматохе и я перевожу свой остекленевший взгляд в ту сторону.
Лучше бы я этого не видела. Потому что второй машиной, которая пострадала от столкновения была до боли знакомая мазда. Мазда, которой так хвалился в свое время Слава.
Глава 8
Сегодня снег с дождем. Он неприятной жижей сыпется с неба и напоминает холодные плевки, которые хлещут тебя по лицу. А у меня даже нет сил, чтобы смахнуть налипающие крупинки со щек. Кто- то приобнимает меня за плечи и притягивает к себе. Перевожу мутный взгляд на человека и понимаю, что это мама и она плачет. А я? Мне кажется, что слезы все пролиты. Что я пустая и во мне нет ни единой эмоции. А еще мне холодно. Но холод этот не такой, как мы привыкли чувствовать при низких температурах. Он исходит изнутри и тонкими щупальцами обволакивает каждую клеточку души. Поражает точно в цель, превращая тебя в подобие человека. Который мало что понимает в происходящем. Совсем недавно я приравнивала свое положение к тому, будто стою на краю обрыва. Что ж, теперь этот обрыв действительно передо мной. Уходит вглубь на пять метров и меня мутит от запаха свежевырытой земли. Меня мутит от запаха ладана и от песнопений батюшки. Смотрю куда угодно, лишь бы не на застывшее в теперь уже вечном умиротворении лицо. Но когда закрываю глаза, мне не становится лучше. Потому что память сразу же переносит в больницу, куда меня забрали с места аварии.
– Девушка, сидите смирно! – прикрикивает на меня медсестра.
– Мне нужно знать, как они, пожалуйста, – с мольбой всматриваюсь в ее глаза и она поджимает губы.
– Поймите, в реанимацию вас не пустят, – сжалилась женщина, – врачи делают, все возможное.
– Можно я хотя бы посижу в коридоре?
– Милая, сначала вам наложат швы, – с этими словами, она указывает на мою руку, которая обернута каким-то то ли полотенцем, то ли какой-то тряпкой.
Откуда у меня эта рана? Я даже не почувствовала того, как мне больно и что идет кровь. Возможно, зацепилась за какой-то обломок, когда ринулась к машине Славы. А может быть, это произошло раньше, когда я летела к Матвею. Не знаю, в голове сплошная каша. А еще меня начало трясти и это даже не от того, что мои ноги никак не согревались после ледяного капкана из снега. Адреналина в крови больше нет. Теперь на смену ему пришло осознание всего ужаса, который развернулся на дороге и в моей жизни. Это действует похлеще, чем анестезия и в момент, когда мне зашивают руку, я ничего не чувствую. Смотрю на длинный ряд стежкой, который так уродливо пересекает мою татуировку. Целостность картинки нарушена… ровно в том месте, где тонкая нить вела от компаса к северу. От меня к Матвею. Будто пророча самое страшное…
– Элеонора? – мужчина в белом халате кажется уставшим.
– Да? – срываюсь на ноги.
– Мне очень жаль…
А дальше все как в тумане. Ничего не помню про тот вечер в больнице. Как будто я закрыла глаза на минуту, а очнулась уже здесь, на кладбище. Организацию похорон полностью взяли на себя родители. Они же отвезли детей к каким-то знакомым. Не помню лица Макса и Вари, не помню, что им говорила. В обрывках воспоминаний мелькают только их слезы. И этих слез так много, что я сама захлебываюсь ими.
Зажмуриваюсь, когда его опускают вниз. И закрываю уши руками, когда слышу грохот засыпаемой земли по деревянной крышке. Отмотать бы время назад… Да невозможно. Стою перед свежим холмом в венках и осознаю, что все по-настоящему. Что нет больше Славы. И уж лучше бы он был живым и мы продолжили бы пререкаться время от времени, чем вот так…
– Солнышко, – мама осторожно ведет меня к машине, – дать таблетку?
– М? – поднимаю на нее свои заплаканные глаза. Мне понадобилось немного времени, чтобы понять то, что она говорит. – Нет, не хочу.
– Домой? – она с беспокойством вглядывается в мое лицо.
– Ну а куда еще? – Бурчит позади папа. Он тоже весь на нервах, но старается не показывать вида.
– Там же кафе заказано… может, Эля хотела поехать туда.
– Не надо кафе, хочу домой. – Опускаю голову ниже, чтобы как-то совладать с эмоциями.
– Я отвезу ее, – Стеша вклинивается между мной и мамой, – а вы езжайте в кафе.
– Спасибо, дорогая. – Она с благодарностью смотрит на старшую сестру, а затем на меня. – Звони мне в любой время и я приеду.
– Хорошо.
Всю дорогу я уверю себя, что в том, что сильная. Что справлюсь. Что боль пройдет. Но стоит зайти домой, как ноги подкашиваются и все те слезы, которые я подавляла на похоронах, градом стекают с ресниц. Стеша садится рядом и обнимает меня, покачиваясь со мной в такт.
– Давай, Эля, выплесни, – шепчет она, поглаживая мою макушку.
– Стеша, как же больнооо, – вою ей куда-то в плечо.
– Знаю, милая, знаю. Хотя я и не любила Славу, но мне жаль.
– Я не знаю, что мне делать дальше… дети, как они это переживут?
– Со временем все утихнет.– Она отстраняет меня на расстояние вытянутой руки, – не забудется, но болеть будет меньше.
Хватаюсь за нее, будто сестра стала спасительной соломинкой. И она без единого раздумья подает мне руку, не позволяя захлебнуться в этом океане страданий. Моя некогда суровая и замкнутая сестра впервые плачет рядом. Она же чуть позже укладывает меня в постель и, накрыв пледом, сидит на постели и поглаживает меня до тех пор, пока мой измученный организм впадает в подобие сна.
А утро встречает меня головной болью и шумом из прихожей. Не смотря на безумное жжение в глазах и желание их больше не открывать пока не станет легче, все же выглядываю из комнаты. И что я вижу? Мечущуюся Варю по квартире с дорожной сумкой в руках. Чуть дальше в кухонной арке застыла Стеша, которая скрестив руки, что-то говорила племяннице.