– Есть, товарищ майор, – ответил Половинко и с той же легкостью пробился к выходу с трибуны.
Первый и второй взводы летели во второй, средней, машине. Шумоизоляции в десантных самолетах нет, и рев двигателей наполнял гулкое чрево «Ан-12» так, что дребезжали заклепки. Разговаривать в таком грохоте было нельзя, да и настроение бойцов не располагало к разговорам: все сидели молча, погруженные в собственные размышления. Прыжок – всегда испытание. Особенно прыжок с тридцатикилограммовой выкладкой, без запасного парашюта, да еще на глазах инспектирующего высокого начальства.
И только Вольф испытывал радостное возбуждение, как смертник, в последнюю минуту получивший помилование. Он с благодарностью похлопал по нагрудному планшету с магазинами – под ними в кармане лежал клочок ваты с Софьиной помадой. Талисман, который уже начал приносить ему удачу. Поэтому он не боялся ничего. И когда замигала зеленая лампочка и в хвосте дико завыла сирена, открывая грохочущую бездну, разошлись три створки люка, он встал с жесткой скамейки, почти не испытывая обычного мандража.
Деревянко в безмолвном крике раздирал рот, как и положено выпускающему, голосом дублируя сигнал зеленой лампочки. Голоса слышно не было, лишь по артикуляции да по смыслу угадывалась команда «Пошел!».
Согнувшись в пояснице, разведчики гуськом бежали к люку, прижав к груди скрещенные руки и подбородки. Сейчас они ничего не видели, не слышали и не соображали: ослепительный после полумрака десантного отсека зев люка с непреодолимой силой влек их к себе, как пасть удава влечет загипнотизированных кроликов. Сознание отключено, работают только рефлексы, намертво закрепленные навыки и умения. Боевые машины, терминаторы с включившейся глубоко закодированной программой! Не дай бог кому-нибудь упасть под тяжелые рифленые подошвы прыжковых сапог: цепочка парашютистов не остановится и не прервется – затопчут!
Внимание сосредоточено на жизненно важных мелочах, которые сейчас как раз и не мелочи, а самые главные вещи – каждый шаг, постановка ноги, наклон тела, головы, положение рук... Потом пойдет череда звуков, толчков и других признаков нормального открывания парашюта, и только если все пройдет гладко, можно будет немного расслабиться и постепенно прийти в себя. А сейчас всем правит рок, судьба, изменить уже ничего нельзя: распахнутая пасть люка все ближе и ближе... Почти все непроизвольно кричат: стрессовое состояние требует выхода и находит его в напряжении легких и надрыве голосовых связок.
– А-а-а-а!!! – в силу иной тональности этот коллективный крик пробивается сквозь гром двигателей и рев ветра, а может, он передается через кости и напряженно вибрирующий дюралевый пол, или каждый слышит свой собственный вой...
– А-а-а-а!!! – Ноги отрываются от пола – за несколько метров до люка ураганный поток забортного воздуха захватывает наклоненные тела, поднимает и высасывает наружу—в яркость, свежесть и нарастающую тишину.
Самолетный гул удаляется, Вольф летит горизонтально, как снаряд или как птица, сложившая крылья. Но фал срывает чехол стабилизирующего парашютика, полутораметровый зонтик выпрыгивает на свободу, несильно дергает подвесную систему, ставя тело в вертикальное положение. Только сейчас приходит ощущение падения, которое слегка тормозится. Через растянутые до неправдоподобия секунды срабатывает парашютный автомат, отчетливо щелкает двухконусный замок, открывающий ранец. Еще один провал – это пошел купол, он распускается, наполняется воздухом, вытягиваются сложенные змейкой стропы, тело снова падает свободно, его ничто не держит, но вот купол оперся о небесную твердь, стропы натянулись, мощный рывок вверх – ремни подвески впиваются в ноги и грудь. Падение закончено, начинается парение...
Внизу десятки наполненных воздухом куполов, все идут кучно, как пули у хорошего стрелка. Взвод нацелен прямо в третий сектор полигона. В первом и втором секторах уже отстегивают погашенные купола бойцы второй роты. Общая задача – налет на ракетную часть ядерного нападения, задача их подразделения – выведение из строя дивизиона управляемых ракетных снарядов «Першинг». Модель дивизиона построена именно в третьем секторе, на желто-серой земле угадываются под маскировочными сетками тяжелые тягачи, решетчатые фермы пусковых установок и сигарообразные тела ракет.
Выбросили их отлично – и по месту, и скорость сбавили как положено – до трехсот пятидесяти, и по высоте нормально, так редко бывает, видно, летчики ради инспекторской выложились. Лети и радуйся... Но наслаждаться легкостью и свободой некогда – до земли триста метров, минута полета, надо перевести автомат в боевое положение и готовиться к приземлению.
– А-а-а-а!!! – стремительно несется сверху, Вольф поднимает голову и сквозь отверстие в куполе видит падающую черную фигурку, над которой бьется захлестнутый стропами раскрывшийся едва лишь на четверть парашют, фигурка летит прямо на него, первая мысль – уйти, и левый кулак уже натягивает пучок строп, но вторая – подхватить – выдвигается на первый план, и кулак разжимается. Как уйти, он знает, как подхватывать – нет, но сейчас все должно решить Провидение...
Терпящий бедствие разведчик догоняет, на такой скорости столкновение с землей сулит ему верную гибель, но до земли еще далеко, и он рулит на купол Вольфа – единственную призрачную опору и иллюзорную надежду...
Толчок! Надутая потоком воздуха ткань заскрипела и прогнулась. Пряхин учил, что такая ситуация в первую очередь опасна для того, кто сверху: вначале нижний парашют перекрывает верхнему набегающий воздушный поток, он теряет подъемную силу, и оставшийся без поддержки парашютист своим весом гасит нижний купол.
«У двох каюк, – с присущим ему красноречием говорил старшина, – но верхнему хужее...» Тогда это вызывало смех, но сейчас Вольфу было не до веселья.
– Сползай вбок, быстро! – во всю мощь легких заорал он. – Тут я тебя поймаю! Сползай, а то оба гробанемся!
– Блядь, не выходит, я как в яме! – донесся сверху голос Серегина. – Наклони купол! Купол наклони!
Легко сказать! Вольф резко отклонился всем телом влево и изо всех сил потянул правый пучок строп. Желто-серая земля качнулась, одним краем задираясь вверх. Меняя направление спуска, парашют накренился. Углубление в куполе сдвинулось к краю.
– Давай еще! – крикнул Серегин. – Еще!
Он тоже извивался на скользком, теряющем упругость шелке, совершал всем телом отчаянные фрикции, испуганно кося за спину: жалкий пузырек его собственного купола сморщился и опал, как проколотый воздушный шарик. Шлейф смятой ткани бессильно, словно хвост убитой змеи, соскользнул вниз. Изогнувшись, Вольф поймал этот хвост.
– Сползай, я тебя держу! – Он двумя руками дернул шлейф на себя, Серегин соскользнул с купола и с криком полетел в бездну... Но пролетел только десять метров, потом стропы натянулись, скользнувший вниз шелк обжег руки Вольфа, но он лишь крепче сжал кисти и намертво зажал его в саднящих огнем ладонях. Подвеска в очередной раз рванула тело Сержа вверх. Только теперь удерживал его не надутый воздухом купол, а обожженные ладони товарища...
Десантный парашют рассчитан на сто двадцать килограммов спускаемого веса, сейчас он нес почти вдвое больше. Поэтому скорость спуска была значительно выше, чем обычные пять метров в секунду. «Ноги поломаем точно...» – успел подумать Вольф.
Желтые холмы быстро приближались. Серегин плотно сжал полусогнутые ноги, напряг мышцы... Столкновение с землей оказалось вдвое сильней обычного, но песчаный склон бархана смягчил удар. Все же в левой ноге что-то хрустнуло. Взметнув облачко пыли, он подскочил, как мячик, и покатился вниз. Рядом ошалело плюхнулся Вольф. Ему пришлось чуть полегче: в последнее мгновение облегченный парашют подскочил вверх и немного погасил скорость. Несмотря на это, ушибленная недавно нога заболела вновь.
– Цел? – спросил он, вглядываясь в помутневшие, с расширенными зрачками глаза Сержа.
–Вроде... – с трудом вымолвил тот, бессмысленно тряся головой. – Я уж думал – кранты... Ты меня спас, братишка... Я твой должник!
– Ладно... Давай быстро, сейчас пойдет долбаная бронетехника!
Про отмену этого пункта учений разведчиков не предупреждали, поэтому они быстро отстегнули парашюты и, прихрамывая, бросились на линию атаки.
Из первого «Ана» посыпались черные точки, один за другим раскрывались парашюты, по мере спуска они, маневрируя, сдвигались покучнее – будто гигантская прозрачная воронка собирала отдельные фигурки в тяжелый кулак, готовый обрушиться на цель.
– Десантируется первый и второй взводы второй роты, – комментировал происходящее Шаров. – Цель – первый и второй секторы. В первом смоделированы командный пункт и шахта МБР «Титан», налет на них осуществляет первый взвод – три боевые группы по десять человек в каждой. Задача...
Насыщенный фактами и цифрами комментарий проходил по цепочке и наконец, поступал от маршала Вахрушева к Грибачеву, который удовлетворенно кивал. Он был изрядно удивлен. Оказывается, старик прекрасно владеет материалом!
– Обратите внимание на кучность спуска. Это позволяет при приземлении избежать распыления сил и создать высокую плотность огня...
– А почему один спускается в стороне от других? – неожиданно спросил секретарь ЦК.
Вахрушев закашлялся.
– Это лучший парашютист бригады старшина Прялкин, – наконец сказал маршал. – У него самостоятельная и очень сложная задача...
Грибачев с интересом приник к биноклю. Одинокий парашютист как по ниточке съехал с неба на крохотную площадку сторожевой вышки.
– Задача выполнена, – удовлетворенно сказал министр. – Часовой уничтожен.
– Поразительно! – секретарь искренне развел руками. – А почему на другие вышки никто не сел?
– Больше никто не может...
– Действительно, ювелирная работа! – широко улыбнулся Грибачев. – Вызовите его ко мне!
– Доставьте сюда старшину Прялкина! – чуть повернув голову вправо, приказал министр. Команда прошла по цепочке, но Раскатов продублировал ее не очень уверенно, а Чучканов – откровенно растерянно.