— Эта история мне тоже очень понравилась! — сказал Лев, дослушав до конца. — Во-первых, там были обезьяны Шлевиан и Кукук, а во-вторых, отличное стихотворение!
— Догадываюсь, какое стихотворение ты имеешь в виду.
— То, в котором говорится, что никто из зверей не сумеет перерычать льва. Это правда, ведь только мы, львы, умеем так потрясающе рычать!
От восхищения самим собой Лев поднял морду и так громко рыкнул, что райская птица, которая сидела на дереве и расправляла своё оперение в двух милях оттуда, упала с ветки от страха. Лев огляделся по сторонам, ожидая аплодисментов.
— Очень солидное рычание! — похвалил его Пёс и одобрительно кивнул головой.
Услышав львиный рык, звери решили, что царь зверей призывает их к себе, и поспешили на поляну.
Первыми прибыли шесть ласок, потом три лисы, три обезьяны, две косули, чуть позже пришёл медведь, за ним слон, бегемот и жук-скакун. Вскоре пришли и остальные звери. Последними явились улитка и больная утка, хромавшая на правую лапу.
Все они едва поместились на поляне. Пришлось встать очень плотно друг к другу, и маленькие зверьки боялись, что большие их ненароком раздавят.
Лев растерялся, потому что не думал созывать такое большое собрание, но в то же время был горд тем, что все его слушаются и что он может вот так, между делом, продемонстрировать это Татуированному Псу.
Он рявкнул:
— Тихо! — И звери сразу прекратили разговоры. Теперь все внимательно глядели на Льва.
— Я позвал вас сюда, чтобы познакомить с нашим гостем. Это Татуированный Пёс.
Все звери посмотрели на Татуированного Пса. Тот учтиво поклонился.
— А теперь, — продолжил Лев, — когда вы все посмотрели на него, можете возвращаться туда, откуда пришли. До свидания!
— Но я его так и не увидел! — закричал жук-скакун, который был очень маленький и к тому же оказался в задних рядах.
Тогда слон поднял жука, и тот тоже посмотрел на Пса. Потом все звери развернулись и ушли в лес, и на поляне снова воцарилась тишина.
— Ну вот, мы опять одни и можем снова рассказывать истории, — сказал Лев, и Пёс кивнул в знак согласия.
Когда царь зверей убедился, что все подданные исчезли в джунглях, он снова выудил из портфеля очки и надел их.
— Трудно выбрать, так много картинок! — вздохнул он. — Вот тут забавная картинка, но история к ней наверняка совсем короткая.
— Это почему? — спросил Пёс.
— Потому что тут нарисована мышь. А мышь — очень маленький зверёк, поэтому и история про неё наверняка очень маленькая.
— Ничего подобного, — рассмеялся Пёс. — Истории про маленьких зверьков иногда бывают очень длинными.
— К тому же мышь вовсе не маленькая, а большая! — пропищал вдруг тоненький голосок.
Лев в испуге снял очки, спрятал их за спиной и начал озираться, но никого не обнаружил. Только снова надев очки, он сумел разглядеть говорившего. Это был жук-скакун, который никуда не ушёл и всё это время сидел рядом с ними.
— Конечно, для такого карлика, как ты, мышь — это просто великан! — громогласно захохотал Лев. В ответ жук вытянул спину на целый миллиметр, поднялся на цыпочки и обиженно удалился.
— А он не так уж и неправ, — сказал Лев, поразмыслив. — Обезьянам слон кажется большим, а мышка — маленькой. Для мышки обезьяны — большие, а жук — маленький. Жуку мышь кажется гигантом… Интересно, кто кажется ему маленьким? Может быть, блоха? И ведь наверняка есть такой маленький зверёк, которому даже блоха покажется огромной.
— А бывает так, что мне что-то кажется красивым, а другие говорят, что это уродливо, — начал философствовать Пёс.
— Ты прав, — согласился Лев. — Так было и с одной моей знакомой, коровой Глорией.
— И что же с ней случилось, с коровой Глорией? — заинтересовался Пёс. — Расскажи!
— Это короткая история, зато правдивая.
— Ты что, намекаешь на то, что мои истории — неправдивые? — спросил Пёс, почувствовав себя оскорблённым.
— Нет-нет! — торопливо заверил его Лев. — Я уверен, они такие же настоящие, как и та, которую я сейчас тебе расскажу. Про корову Глорию.
— Это ты уже говорил! — буркнул Пёс.
Лев не стал с ним спорить и начал рассказывать.
История про корову Глорию
Корова Глория с детства была толще всех остальных коров. И чем старше, тем она становилась тучнее. У неё были мясистые губы, широкий нос, голова размером с огромную тыкву, или даже ещё больше, и в придачу — крепкие ноги, большущий живот, щетинистая шкура и несуразные копыта.
Так как платьев её размера не продавалось, ей приходилось шить их самой. Хорошим вкусом и большим умением она не обладала и поэтому выглядела в этих самодельных нарядах ещё толще, чем была на самом деле.
Походка у неё была медвежья, а когда она говорила, это звучало так, будто кто-то ревел в пустую бочку.
При этом у Глории и в мыслях не было, чтобы стать скромной и добропорядочной молочной коровой, как все её ровесницы. Нет, она была честолюбива и хотела стать артисткой.
Какой-то шутник — думаю, это был лис, — сказал, что у неё прекрасный голос и ей непременно надо обучаться пению. И так как отец Глории был богат и оплачивал все её капризы, она начала брать уроки музыки, а вскоре дала и первый концерт.
Все коровы собрались, чтобы послушать пение Глории. Первая песня её концерта называлась «Фиалка на обочине», она же стала и последней. Потому что если речь её звучала так, будто она говорит, забравшись в дождевую бочку, то когда Глория запела, это было похоже на то, как если бы два слона трубили в садовые лейки под аккомпанемент пилы, разрезающей лист железа.
Публика позатыкала себе уши, она свистела, кричала и топала, только бы не слышать этого ужасного пения. Слушатели толпами разбегались кто куда, только бы подальше от лужайки, где проходил концерт.
Корова Глория перестала петь и начала плакать.
Все её подруги думали: наконец-то она станет прилежной молочной коровой, такой, как мы! Но не тут-то было — она решила попытать своё счастье на другом поприще и принялась брать уроки танцев.
Посмотреть на первое танцевальное выступление Глории собралось ещё больше коров, чем на первый концерт.
Она вышла на сцену в балетной пачке, которая с лёгкостью покрыла бы семь столов, споткнулась на первом же шаге и упала.
Коровы в зрительном зале рассмеялись, но Глория не дала сбить себя с толку и исполнила па с прыжком, при этом подмостки сломались под тяжестью её веса, и она провалилась под сцену.
Зрители снова засмеялись, но пять крепких быков поднялись на сцену и помогли Глории выбраться из пролома, после чего она продолжила танцевать.
Оказавшись на самом краю сцены, Глория потеряла равновесие и рухнула прямо на музыкантов, сидевших в оркестровой яме. Дирижёр от испуга проглотил свою палочку.
Когда корова с большим трудом поднялась, контрабас был разбит, труба раздавлена в лепёшку, гармонь разорвалась пополам, а барабан треснул.
Можно себе представить, как хохотала публика, когда танцовщица скрылась за занавесом.
Все говорили: «Ну, уж теперь-то она поймёт, что лучше быть простой, порядочной молочной коровой».
Но у Глории и в мыслях такого не было. Она попросту перебралась в Гиппопотамию, к бегемотам. Там она тоже выступила со своими танцами и песнями.
На следующий день в «Вестнике Гиппопотамии» можно было прочесть:
«Артистка Глория, тонкая, хрупкая особа, дала вчера вечером музыкально-танцевальный концерт.
Никогда прежде не имели мы возможности насладиться столь чистым и звонким голосом, никогда прежде не слышали пения такой необыкновенной красоты. Более того, артистка танцевала, а точнее, парила, словно Сильфида, над сценой, и все юные бегемотихи в зале были очарованы её грацией.
Будем надеяться, что артистка Глория ещё не раз споёт и станцует для нас в Гиппопотамии!»
— Вот такая история про корову Глорию, — сказал Лев. — Теперь твоя очередь! Ты обещал историю про мышку. А в ней будут Шлевиан и Кукук?
— Кукука не будет, а вот Шлевиан будет, — ответил Пёс и начал рассказывать.
История о том, как Шлевиан подшутил над Мышкой-Торопыжкой и как она его за это проучила
Дерево, на котором жили обезьяны Шлевиан и Кукук, было одним из самых высоких в джунглях, если вообще не самое высокое.
Во всяком случае, у этого дерева были мощные корни, толстый ствол, могучие ветви и пышная крона. На верхних ветках жили маленькие птички, этажом ниже — птицы побольше, дальше обосновалось необычайно шумное беличье семейство с пятью детёнышами. Под ними были самые удобные ветки, на которых и поселились Шлевиан и Кукук. Ствол дерева сдавался под жильё дятлу и сове, вдове преклонного возраста, которая очень уютно устроилась в своём дупле, но совершенно не ладила с дятлом и чуть ли не каждый день говорила, что завтра съедет.
Внизу, между корней, располагалась мышиная нора, в которой обосновалась Мышка-Торопыжка. Она была худощавой, стремительной, носила короткую стрижку и работала учительницей физкультуры в средней школе для девочек-мышек. Вообще-то её звали Генриетта Мышхоф, но оттого, что у неё была привычка поторапливать свой класс, а порой (нечаянно) и своих мышиных собратьев, хлопая в ладоши и крича: «Поторапливайтесь, девочки! Живей-живей!», её прозвали Мышка-Торопыжка.
Каждое утро без пятнадцати восемь она покидала свою норку и шла в школу, а возвращалась днём, в четыре пятнадцать. По субботам она занималась уборкой, тихонько напевая что-то себе под нос, а по воскресеньям они с коллегой выходили на опушку леса и любовались закатом.
Шлевиан, который частенько сидел на ветке, ел бананы и смотрел по сторонам, знал все её привычки. Надо ли удивляться, что однажды ему в голову пришла идея подшутить над ней?
Как-то вечером, когда мышка уже спала в своей маленькой кроватке, он спустился вниз и запер вход в её норку большим кокосовым орехом.
Когда Мышка-Торопыжка проснулась, было совершенно темно.