– Хочешь сказать, моя полная противоположность?
– Нет! – возмутилась Эмма. – Ну… не совсем.
Джона постарался не обижаться. Он и сам знал, что отнюдь не производит такого положительного впечатления, как какой-нибудь банкир или юрист, которого многие родители считали хорошей партией.
– А твои родители знают, что у нас с тобой будет ребенок?
– Они пока даже вообще не знают, что я беременна.
– Эмма! Как тебе удалось сохранить такое в секрете?
– Довольно легко. Поверь мне, гораздо проще вообще избегать встреч с родителями, чем сказать им, что я беременна неизвестно от кого. Они всегда меня чрезмерно опекали. Потому что моя старшая сестра опозорила семью. Я была еще школьницей, когда она погибла, и моя мать постоянно наседала на меня, чтобы я не повторила тех же самых ошибок, что Синтия. Думаю, из-за этого я всегда слишком много думала о том, чтобы им угодить. Ровно до того момента, когда мой бывший наговорил мне разных ужасных вещей при расставании. Именно тогда я пошла на ту вечеринку и… ну, ты знаешь.
– Но смотри, все же закончилось не так уж и плохо, – шутливо сказал Джона, но заметил, что Эмма совсем не настроена шутить, и решил сменить тактику: – Послушай, мне правда очень жаль, что так вышло. Я не думал, что тебе придется испытать столько последствий после той ночи – ну, я считал, что все ограничится татуировкой. И я понимаю, что ты чувствуешь…
– Разве? – перебила Эмма. – Откуда у тебя такой опыт?
– Возможно, ты удивишься, но мои родители тоже весьма консервативны. Когда отец умер, меня и моих братьев отправили в закрытую школу в Англии. Но мне оставался только год, а потом я вернулся и поступил в университет. И там я понял, что я могу поступать так, как сам хочу, и моя жизнь полностью изменилась. И я думаю, что значительная часть моего успеха заключается в том, что я не подчиняюсь общепринятым правилам даже в бизнесе. Это не всем подходит, но мне, как ты видишь, подошло.
– А что твоя мать думает о том, как ты поступаешь?
– Поначалу она частенько высказывалась на этот счет – когда думала, что мне есть до этого какое-то дело. Но потом она поняла, что я взрослый человек и вдобавок глава своей собственной компании, и отстала. Единственный день в году, когда эти разговоры возобновляются, – День благодарения. Семейный праздник, будь он неладен.
– Мне кажется, с моими родителями все будет не так просто. После смерти Синтии я осталась их единственным ребенком, и они вложили в меня все, что у них есть. Я ужасно не хочу их разочаровать.
Джона обнял Эмму за плечи:
– Совершенно не представляю, как ты можешь кого-то разочаровать.
Эмма бессознательно положила руку на живот, глядя куда-то в пустоту:
– Они совершенно не обрадуются, когда узнают о беременности. Мама полжизни мечтала, как закатит огромную пышную свадьбу с кучей гостей в отеле «Плаза». Синтия умерла раньше, чем успела выйти замуж, так что я ее единственный шанс. А когда невеста столь очевидно беременна, пышных празднеств не устраивают. Ну и кроме того, мы же с тобой не собираемся жениться.
Джона настолько был поглощен собственными переживаниями по поводу того, что станет отцом, что совершенно не подумал о том, как дела обстоят на стороне Эммы, и ему стало стыдно.
– А твои родители этого бы хотели?
Эмма пожала плечами:
– Скорее всего, но они же не могут нас заставить. У моего отца нет лицензии на оружие, так что ты можешь не волноваться. А я уж точно не буду на этом настаивать. Достаточно самой беременности, я не собираюсь добавлять в список наших ошибок еще и женитьбу.
За время общения с Эммой Джона стал немного иначе смотреть на мир. Когда-то он думал, что, если еще раз встретит ту женщину-бабочку, то никогда больше ее не отпустит. И когда он узнал, кто Эмма на самом деле, он не передумал. Впервые в жизни он увидел собственное будущее без бесконечной цепи любовниц. Конечно, перспектива стать отцом его вдохновляла, но дело было не только в этом – Эмма заставила его задуматься о том, что у него может быть какая-то другая жизнь, кроме одиночества в этом огромном лофте и регулярных задержек допоздна в офисе.
Ему вдруг показалась неожиданно привлекательной идея возвращаться в уютную квартиру и проводить время со своей собственной семьей. Раньше он никогда об этом не думал – возможно, потому, что в глубине души все еще бунтовал против родителей. Но теперь он вдруг осознал, что он давно уже взрослый мужчина, и к тому же у него скоро родится ребенок – это все меняло.
Но похоже, Эмма совершенно не видела этого в таком свете.
– Ты не хочешь выходить за меня замуж? – спросил он.
Она повернулась и удивленно посмотрела на него, широко раскрыв зеленые глаза:
– Нет, не хочу.
Джона раньше никогда не спрашивал никого о подобном, и, хотя, строго говоря, это не было предложением, он все равно почувствовал себя уязвленным.
– Почему? Я что, недостаточно хорош, чтобы быть твоим мужем?
– Да не в этом дело, – возмутилась Эмма. – Но вообще-то мы совершенно друг друга не знаем, несмотря на то что зачали ребенка. Именно поэтому я не хочу. Мы договорились начать отношения и посмотреть, куда они приведут, – на это я согласна. И если в один прекрасный день ты решишь сделать мне предложение, потому что будешь испытывать ко мне чувства, это будет совсем другое дело. Но я не хочу торопить события; ребенок – это не часовая бомба, и оттого, что он появится на свет, ничего принципиально не поменяется. Так что мечтам моей матери придется остаться мечтами.
Эмма надеялась, что за выходные ее мозг отдохнет и она сможет закончить финальную версию отчета по «Флинн софт». Но в понедельник она обнаружила, что все еще не понимает, как интерпретировать результаты. По ее расчетам, – которые она несколько раз проверила, – выходило, что кто-то позаимствовал у компании три миллиона долларов без какой-либо разумной причины. Деньги были выведены на офшорный счет, который не имел никакого отношения к компании, и вообще было неизвестно, кому он принадлежит. Это все выглядело очень странно. Если уж воровать, то зачем делать это столь очевидным способом? Кто-то был просто обязан на все это наткнуться.
Это была самая неприятная часть ее работы. Нужно было сообщить главе компании, что кто-то у него ворует. А потом надеяться, что это был не сам Джона. Он, конечно, имел право взять эти деньги – это частная компания, но это будет выглядеть весьма сомнительно. И конечно, ей следовало сообщить об этом и в «Гейм Таун» – щепетильный директор которого, скорее всего, откажется от контракта. Так что у этой истории не было хорошего конца ни для кого, кроме того парня, который стащил три миллиона долларов.
Эмма тяжело вздохнула, подняла трубку телефона и набрала номер Марка, одного из коллег. Марк занимается аудитом двадцать лет и уж точно знает, что делать. Эмме было нужно посоветоваться, чтобы быть уверенной, что ее отношения с Джоной не искажают ее видение.
– Привет, Эмма. – Марк поднял трубку. – Как дела у этих безумных программистов?
– Ну, они действительно отличаются от того, к чему мы привыкли, – пришлось признать Эмме. – И я тебе звоню как раз по этому поводу. Надо кое о чем посоветоваться. – Эмма максимально коротко рассказала Марку о проблеме. – Как думаешь, мне стоит поговорить с гендиректором до того, как сдавать отчет?
– Можно. Я бы так и сделал. Возможно, у него есть какая-то информация, которой ты не обладаешь. Но если все же окажется, что есть место для подозрений в нечистоплотном использовании средств, ты обязана сообщить об этом в «Гейм Таун». Не твоя забота – защищать «Флинн софт» от себя самих.
Эмма похолодела.
– Ну да. Просто хотела убедиться. Спасибо за совет, Марк.
Эмма повесила трубку, взяла нужные бумаги и пошла с ними в кабинет Джоны. Этим утром она с ним еще не виделась. Она постаралась не думать о том, что собирается ему сказать. Он, конечно, говорил много правильных вещей про их отношения – но Эмма, признаться, не слишком в это верила. Она сомневалась, что он способен быть достаточно постоянным, чтобы не погнаться за следующей красивой игрушкой, которая попадется ему на пути.
Пэм на месте не было, так что Эмма просто постучала в дверь кабинета Джоны.
– Заходите! – услышала она изнутри.
Эмма толкнула тяжелую дверь и вошла. Как только Джона увидел ее, то просиял и улыбнулся. Он вскочил с кресла, шагнул к ней навстречу, и не успела Эмма его остановить, как он схватил ее в объятья и поцеловал.
Эмма максимально вежливо освободилась из его объятий:
– Джона, ну пожалуйста! – Она расправила смятые листы и отошла на шаг назад.
– Здесь нет камер наблюдения.
– Зато кто-нибудь может войти.
Джона помрачнел:
– Ну, вероятно, ты права. А если бы ты сама здесь работала? Тебя бы это по-прежнему беспокоило?
– Что ты хочешь сказать?
– Ну, я же тебе говорил, что мне нужен новый руководитель финансов. И насколько я могу судить, ты справилась бы с этой работой более чем прекрасно. Ну и вдобавок, если бы ты работала на меня, а не на этих скучных ребят в костюмах, тебе не пришлось бы беспокоиться, что тебя уволят.
– Зато пришлось бы беспокоиться, что все судачат, что я сплю с начальством.
– Ну, строго говоря, ты действительно спишь с начальством. – Он наклонился к ней и улыбнулся.
Иногда у Эммы возникало ощущение, что Джона вообще не способен разговаривать серьезно.
– Я не шучу, – сказала она.
– Я тоже. Мне действительно нужен новый финансовый директор. Возьмешься за эту работу?
– Нет. Мне не нравится, как это будет смотреться.
– Мой брат здесь работает, получает деньги и не шевелит ни пальцем. Все об этом знают, и всем безразлично. В корпоративном мире процветает кумовство.
– Да, но ты же знаешь, что у меня другое мнение относительно репутаций.
Джона вздохнул:
– Ладно. Ты не хочешь со мной целоваться. И работать у меня ты тоже не хочешь. Рискну предположить, что в этом случае ты вряд ли согласишься заняться со мной любовью на столе в конференц-зале. Что привело вас в мой кабинет этим утром, мисс Демпси?