– Они меняют позицию!
Александру не надо было об этом говорить. Он поднялся и открыл огонь из автомата. Несколько секунд подряд Татьяна слышала хлопки. Когда он остановился, послышался свистящий звук, и в сотне метров под ними взорвалась граната. Следующая взорвалась в пятидесяти метрах под ними. Еще одна – в двадцати пяти.
– Где, Таня? – прокричал Александр, не снимая с плеча подставку для пулемета.
Она продолжала смотреть в бинокль. Зрение сыграло с ней злую шутку. Теперь ей казалось, что солдаты ползут по земле в своих темных формах, приближаясь к ним. Ползут или корчатся от боли?
Некоторые поднялись.
– Двое на одном часе, трое на одиннадцати, – крикнула она.
Александр снова открыл огонь. Но вскоре остановился и отшвырнул пулемет. Что произошло? Увидев, что он взял свой пистолет-пулемет Шпагина, она поняла, что он израсходовал все снаряды. Но в «шпагине» была только половина барабана, может быть, тридцать пять пуль. Они иссякли за несколько секунд. Александр взял кольты, выстрелил восемь раз, переждал две секунды, выстрелил восемь раз, переждал еще две секунды. Ритм войны, подумала Татьяна, мечтая закрыть глаза. Три солдата на одиннадцати часах вдруг превратились в пять на двух часах, и еще четыре возникли на часе. Александр, припав к земле, палил без перерыва, тратя на перезарядку по две секунды.
Снизу начался беглый огонь. Выстрелы были беспорядочные, но они делали свое дело. Татьяна вновь посмотрела в бинокль. Каждый выстрел из автомата сопровождался огненной вспышкой, что помогало засечь стрелков. И Александр засекал их. Татьяне пришло в голову, что и выстрелы Александра из пистолетов тоже сопровождаются огненной вспышкой, а значит, его тоже легко засечь, и она завопила, чтобы он спрятался в траншее. Он снова лег ничком в траншею.
Всего в ста метрах от них на холм поднимался солдат, как раз перед деревом Татьяны.
Она увидела, как он что-то бросил, оно просвистело по воздуху, приземлилось очень близко к Александру и взорвалось. Кусты и трава перед ним загорелись. Александр выдернул чеки из двух гранат и бросил их, но бросил вслепую: он не видел, где находятся солдаты.
А Татьяна видела. Она взвела курок, прицелилась и выстрелила. Отдача была жуткой, Татьяна почувствовала это плечом, но еще хуже был оглушительный шум, и она на время оглохла. Кусты и трава перед траншеей Александра пылали.
Она силилась прошептать имя Александра, но не слышала звуков, исходящих из собственных уст. Татьяна снова посмотрела в бинокль. Светлело, и фигуры на земле казались неподвижными. Она стреляла и стреляла. Из миномета больше не палили, но вдруг снизу послышались отдельные выстрелы из автомата, направленные на траншею Александра. Татьяна разглядела солдат, лежавших за кустами, на полпути к вершине холма. Поскольку она не могла переговорить с Александром, Татьяна вновь нацелила свое оружие и стала стрелять, хотя не была уверена, что пули пролетят двести метров. Обидно, что она не слышала шума снизу. Она шесть ряд перезаряжала пистолет.
Александр продолжал стрелять. Кусты рядом с ним могли загореться и от его выстрелов. Татьяна уже ни в чем не была уверена. Она нацелила свой пистолет на склон холма и, закрыв глаза, непрерывно палила и перезаряжала оружие, пока не иссякли патроны.
Потом все стихло. Она открыла глаза.
– Берегись! – вдруг крикнула она.
Александр успел выскочить из траншеи в тот момент, когда солдат, зашедший со спины, выстрелил в яму. Александр выбил винтовку из рук солдата, ударом повалил его, и они сцепились на земле. Солдат вытащил из сапога нож. Татьяна, не помня себя от ужаса, едва не свалилась с дерева. Размотав веревку, державшую ее, она кое-как спустилась с дерева и подбежала к двум дерущимся мужчинам. «Остановитесь, остановитесь!» – кричала она, подняв пистолет и целясь, хотя знала, что в нем нет пуль. «Остановитесь!» Но если она не слышала себя, то как же они услышат ее? Солдат метил ножом в Александра, и тот с трудом уворачивался.
Татьяна подбежала ближе и, подняв незаряженный револьвер, с силой опустила его на шею солдата. Он дернулся от удара, но не отпустил Александра, продолжая сжимать нож, а тот удерживал руку солдата от удара. Вскрикнув, Татьяна снова ударила солдата, но недостаточно сильно. Александр схватил солдата за шею, резко и сильно повернул его голову, и тот обмяк. Потом Александр, весь окровавленный, в состоянии крайнего возбуждения, вскочил на ноги. Он что-то говорил, но Татьяна не слышала. Он сделал ей знак отойти. Бросив на землю пистолет, Татьяна отошла. Александр подобрал ее пушку, прицелился и нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало.
Оружие не заряжено, хотела сказать Татьяна, но Александр и так понял. Он взял «коммандо», в цилиндре которого еще остались патроны, прицелился в солдата, но стрелять не стал. У солдата была сломана шея. Опустив оружие, он подошел к Татьяне и, чтобы успокоить ее, на миг прижал к себе.
Оба тяжело дышали. Александр был весь в крови, его ранили в плечо, голову, верхнюю часть груди.
Он что-то сказал, и она сказала, но что?
Он наклонился к ее уху:
– Молодец, Таня! Но мне кажется, я выразился ясно: не слезай с дерева, пока я не скажу.
Она взглянула на него: не шутит ли? Понять было невозможно.
– Надо идти, – обняв ее, сказал он. – У нас остались только патроны для револьвера.
– Ты всех уложил? – беззвучно, как ей казалось, спросила она.
– Хватит кричать! Наверняка не всех, и в любом случае они пришлют еще сотню, с бóльшими снарядами. Побежали.
– Постой, ты ранен…
Он закрыл ей рот рукой:
– Перестань кричать! Скоро к тебе вернется слух, просто молчи и иди за мной.
Татьяна указала на его кровоточащую грудь. Пожав плечами, он присел на корточки. Она оторвала рукав от его рубашки. Это было легкое ранение шрапнелью. Татьяна вытащила из его плеча осколки шрапнели, один глубоко застрял между дельтовидной и грудной мышцей.
– Шура, взгляни, – сказала она.
Он наклонился к ней:
– Просто захвати пальцами посильнее и вытащи.
Она выдернула осколок, едва не теряя сознание от боли, которую он должен был испытывать. Он поморщился, но не двигался. Она промыла рану антисептиком и забинтовала ее.
– А что у тебя с лицом?
У него вновь открылась рана на голове.
– Хватит говорить. Все нормально. Пойдем же.
Ее лицо было запачкано кровью в том месте, где он прижимал ее к себе. Она не стала стирать кровь.
Оставив пустой пулемет, Александр взял пистолеты, автомат и рюкзак. Татьяна схватила сумку медсестры, и они со всех ног побежали по холму вниз.
Следующие два или три часа они бежали, шли и ползли по краю полей, вдоль рядов деревьев и каменных стен, пока деревенские дома постепенно не сменились городскими. Наконец появились улицы, и на стене трехэтажного полуразрушенного здания они увидели белую вывеску:
ВЫ ВХОДИТЕ В БРИТАНСКИЙ СЕКТОР ГОРОДА БЕРЛИНА
К Татьяне вернулся слух. Схватив Александра за здоровую руку, она с улыбкой сказала:
– Почти пришли.
Александр не ответил.
И через несколько десятков метров она поняла почему. Берлин не был заброшенным. По улицам ездили грузовики и джипы, и хотя большинство принадлежало к Королевским вооруженным силам, но было много и других.
– Далеко еще до американского сектора? – спросил Александр.
– Не знаю. У меня есть карта Берлина.
Оказалось, что до него пять километров. На переход ушел почти весь день. Они перебегали от здания к зданию, прячась у ворот, на лестничных площадках, в коридорах и пережидая.
В американский сектор они попали к четырем часам. А в полпятого нашли посольство США на Клайалле.
Однако они не могли перейти улицу, потому что перед входом стояли четыре джипа с серпом и молотом.
На этот раз сама Татьяна затащила его в какой-то подъезд под лестницу.
– Они здесь необязательно ради нас, – сказала она, пытаясь говорить с оптимизмом. – Полагаю, это стандартная процедура.
– И я так думаю. Ты же не считаешь, что их обязали разыскивать мужчину и женщину с нашими параметрами?
– Нет, не считаю, – с сомнением произнесла она.
– Тогда хорошо, пойдем. – Он стал подниматься, но она остановила его. – Татьяна, что у тебя на уме?
– Я гражданка Америки. Я имею право попросить войти в посольство.
– Да, но тебя остановят, прежде чем ты сумеешь воспользоваться этим правом.
– Но ведь надо что-то делать.
Он молчал. Она продолжала думать, глядя на него. Он не был таким напряженным, как раньше. Боевой дух у него ослаб. Она дотронулась до его лица:
– Эй, взбодрись! Битва еще не окончена, солдат. – Она потянула его за собой. – Пошли.
– Куда теперь?
– В дом военного губернатора. Думаю, он недалеко отсюда.
Когда они подошли к штабу командования США, Татьяна укрылась в доме на другой стороне бульвара, сменила свою одежду защитного цвета на грязноватую униформу медсестры и жестом пригласила Александра следовать за ней к охраняемым входным воротам. Было пять часов вечера. Советских машин поблизости не было.
– Я подожду здесь, иди одна, а потом вернешься за мной, – сказал он.
Она взяла его за руку:
– Александр, я тебя здесь не оставлю. Пошли. Только оставь оружие.
– Я не пойду через улицу без своего оружия.
– Оно не заряжено! И ты подходишь к дому военного губернатора. Кто впустит тебя с оружием, выставленным напоказ? Убери его.
Им пришлось оставить автомат – он был слишком большим. Убрав остальное оружие в рюкзак, они подошли к воротам, и Татьяна, стоя плечом к плечу с Александром, спросила часового, может ли она увидеть губернатора Марка Бишопа.
– Передайте губернатору, что его спрашивает медсестра Джейн Баррингтон, – сказала она.
Александр взглянул на нее:
– Не Татьяна Баррингтон?
– Имя Джейн было указано в исходных документах Красного Креста, – ответила она. – К тому же «Татьяна» звучит очень по-русски.
Они обменялись взглядами.