– Очень по-русски, – тихо повторил он.
К воротам вышел Марк Бишоп. Бросив взгляд на Татьяну, потом на Александра, он сказал:
– Проходите, – и добавил: – Медсестра Баррингтон, вы столько шуму наделали.
– Губернатор, это мой муж Александр Баррингтон.
– Да, – только и произнес Бишоп. – Он ранен?
– Да.
– А вы?
– Нет. Губернатор, можно попросить, чтобы кто-нибудь из ваших людей подвез нас в посольство? Нам необходимо встретиться с консулом Джоном Равенстоком. Он ожидает нас.
– Это действительно так?
– Да.
– Вашего мужа он тоже ожидает?
– Да. Мой муж – гражданин Америки.
– Где его документы?
Татьяна пристально взглянула на Бишопа:
– Губернатор, прошу вас, предоставьте посольству обо всем позаботиться. Не хочу вас лишний раз беспокоить. Я была бы очень признательна, если бы нас подвезли.
Бишоп подозвал двоих дежурных солдат.
– Что предпочтете, медсестра Баррингтон, джип или…
– Крытый грузовик подойдет лучше, губернатор.
– Ну разумеется.
Она спросила Бишопа, добрались ли до американского сектора доктор Фланаган и медсестра Давенпорт.
– Не без сложностей, но да… Они прибыли два дня назад.
– Мне так жаль. Я рада, что они вернулись целыми и невредимыми.
– Не извиняйтесь передо мной, сестра Баррингтон. Извиняйтесь перед ними.
Солдаты отвезли Татьяну и Александра в посольство. Они сидели в кузове на полу, близко друг к другу, но не разговаривали. Татьяна попыталась стереть засохшую кровь с виска мужа, но он отстранился.
Они въехали в ворота и оказались на американской земле.
– Шура, все будет в порядке, – прошептала Татьяна, прежде чем они вышли из машины. – Вот увидишь.
Но когда из дверей посольства на мощеный внутренний двор, где они стояли, вышел вызванный Джон Равенсток в вечернем костюме, он не выглядел дружелюбным. Либо этот человек всегда был серьезным, либо просто не хотел проявлять мягкость и сочувствие.
– Мистер Равенсток, мне посоветовал обратиться к вам Сэм Гулотта из Вашингтона, – сказала Татьяна.
– О, поверьте, за последние три дня я услышал много всего от разных людей, включая Сэма, да. – Он тяжело вздохнул. – Медсестра Баррингтон, пойдемте со мной. Пусть ваш муж подождет здесь. Ему нужен врач?
– Позже, – возразила она, беря Александра за руку. – В данный момент ему нужно пойти со мной. Если желаете, мы поговорим конфиденциально, а он подождет за дверью, но ему надо войти. Или мы поговорим сейчас в его присутствии.
Равенсток покачал головой:
– Знаете, уже шесть часов вечера. Мой рабочий день заканчивается в четыре. Вечером я иду на прием. Меня ждет жена.
– Меня ждет муж, – тихо сказала Татьяна.
– Да-да. Ваш муж, ваш муж. Но рабочий день закончен! Входите, но я не могу должным образом заняться вами в данный момент, а иначе катастрофически опоздаю.
Войдя в двери посольства, они поднялись по широкой лестнице на второй этаж, в кабинет Равенстока, обшитый деревянными панелями. Равенсток позвал охранника, чтобы тот остался с Александром в приемной, и провел Татьяну в кабинет. Татьяна оглянулась на Александра, не желая оставлять его, но они были в стенах американского посольства, в безопасности. Александр успел достать свою зажигалку, чтобы попросить у охранника сигарету.
– Пожалуйста, не садитесь, у нас нет на это времени, – сказал Равенсток, закрывая за собой дверь.
Это был массивный седой мужчина пятидесяти с лишним лет. У него были длинные седые усы подковой и седые брови, нависающие над глазами.
Татьяна осталась стоять.
– Вы хотя бы представляете, сколько беспокойства доставили? – взволнованно спросил Равенсток. – Пожалуй, нет. Медсестра Баррингтон, вы в Берлине в привилегированном положении. Злоупотреблять званием медсестры Красного Креста и провоцировать наших бывших союзников – это чистое безумие. Но у меня нет времени вдаваться в это сейчас.
– Сэр, консульский офис в Соединенных Штатах разрешит выдать паспорт моему мужу…
– Паспорт! Сэм Гулотта связывался со мной по этому вопросу. Забудьте про паспорт. У нас возникли большие проблемы, ситуация очень сложная. Вы понимаете это или нет?
– Я понимаю…
– Нет, пожалуй, не понимаете. Командующий Берлинским гарнизоном, советская военная администрация в Германии, Комиссариат государственной безопасности в Москве – все абсолютно взвинчены этим делом!
– Командующий Берлинским гарнизоном? – с удивлением переспросила Татьяна. – Генерал Степанов взвинчен?
– Нет, не он. Два дня назад его заменили московским генералом-ветераном Рымаковым или кем-то в этом роде. – (Татьяна побледнела.) – И все они в унисон требуют вашей крови! – Он помолчал. – Вас обоих. Ваш муж, очевидно, нарушил все возможные военные и гражданские законы. Они говорят, он советский гражданин, майор армии. Сначала его обвинили в измене, шпионаже, дезертирстве, антисоветской агитации, а когда мы сказали, что у нас его нет, они обвинили его в том, что он американский шпион! Мы спросили, а не является ли он тем и другим – предателем для них и шпионом для нас? Мы попросили их определиться. Они отказались, подняв ставку и на вас. Вы знали, что с тысяча девятьсот сорок третьего года занесены в списки их классовых врагов? Очевидно, вы не просто сбежали, а оставили должность военной медсестры Красной армии и, чтобы выбраться из России, убили пятерых пограничников, включая награжденного лейтенанта. Мне сказали, что ваш брат… – Равенсток почесал голову. – Не могу припомнить примененного ими слова. Что-то вроде самого злостного предателя.
– Мой брат погиб, – схватившись за спинку стула, сказала Татьяна.
– Самое главное, медсестра Баррингтон, они требуют вашей выдачи здесь, в Берлине. Так что, говоря о паспорте, вы понятия не имеете, о чем говорите. Сейчас мне действительно пора бежать. Уже четверть седьмого! – (Татьяна села на стул перед столом Равенстока.) – Я просил вас не садиться!
– Мистер Равенсток, – спокойно начала она, – у меня в Соединенных Штатах остался маленький сын. Я гражданка США. Мой муж – тоже гражданин США, он приехал в Россию с родителями, будучи ребенком, он ничего не мог поделать с обязательным призывом в армию, он ничего не мог поделать с тем, что его родители были убиты НКВД. Хотите, чтобы я зачитала вам положения о гражданстве?
– Нет, благодарю вас. Я знаю их наизусть.
– Он американский гражданин. Он хочет вернуться домой.
– Я понимаю, чего он хочет, но вы-то понимаете, что он был осужден советскими властями по законам их страны за дезертирство и измену? Но еще больше усложняет ситуацию следующее: он совершил побег, что уже само по себе является преступлением, и тем самым избежал справедливого наказания, или так мне сказали, так еще и вы тайком помогли ему, что также является преступлением, но и этого мало. Вы вдвоем протаранили путь через шестьдесят их солдат! Они просто жаждут вашей крови! – Взглянув на часы, он с досадой сдернул с себя галстук-бабочку. – О, нет-нет! Я опаздываю просто катастрофически!
– Сэр, мы отчаянно нуждаемся в вашей помощи.
– Разумеется. Но надо было подумать о последствиях, прежде чем пускаться в эту безумную авантюру.
– Я вернулась в Европу, чтобы найти своего мужа. Он никогда не хотел быть советским гражданином. В отличие от меня. Я родилась и воспитывалась в Советском Союзе. – Она сглотнула. – Но это не имеет значения. Не обо мне речь, речь о моем муже. Поговорив с ним, вы поймете, что он честно служил на стороне союзников, вы поймете, что он отличный солдат, заслуживающий возвращения домой. Армия США с радостью произведет в офицеры человека вроде моего мужа. – Голос Татьяны не дрожал. – Я была советской гражданкой. Я не убивала тех людей на финской границе, но я сбежала, они правы на этот счет. У вас есть право выдать меня советским властям. Я с готовностью уеду, если буду знать, что мой муж вернется домой на родину.
Говоря это, она понимала всю абсурдность своих слов. Как будто Александр допустил бы ход событий, при котором Татьяну выдадут Советам, а он благополучно отправится домой. Она опустила голову, опасаясь, что Равенсток догадается о том, что она блефует.
Сидя на краю стола, Равенсток наблюдал за ней. На какое-то время он перестал суетиться, пока не вспомнил, что ему надлежит быть в другом месте. Он опять затеребил сорванный галстук.
– Послушайте, мы не вправе судить наших союзников. Однако Советы проявляют себя как жестокая и решительная сила в оккупации Европы. Это правда, что они не намерены делать каких-либо уступок союзникам. Но вы оба нарушили целый ряд их законов. Это не обсуждается.
Татьяна молчала, пристально глядя на Равенстока.
Консул нервно постучал по часам:
– Медсестра Баррингтон, я с радостью обсудил бы с вами достоинства и недостатки Советского Союза, но из-за вас я недопустимо опаздываю. Я должен решить эту проблему, но сделаю это завтра.
– Прошу вас, пошлите телеграмму Сэму Гулотте, – сказала она. – Он предоставит вам всю необходимую информацию об Александре Баррингтоне.
Равенсток приподнял над столом тяжелую папку:
– Копия этой информации уже у меня в руках. Завтра утром ровно в восемь мы поговорим с вашим мужем.
– Кто это «мы»? – выдохнула она.
– Я сам, посол, военный губернатор и три генерала-инспектора вооруженных сил здесь, в Берлине. После его допроса нашими военными мы решим, что делать. Кстати, учтите, что армия очень строга в военных делах, касаются ли они солдат нашей армии или другой. Дезертирство, измена – весьма тяжелые обвинения. Нет тяжелее их.
– А что будет со мной? Они собираются допрашивать меня?
Равенсток потер переносицу:
– Вряд ли это необходимо, медсестра Баррингтон. Я достаточно с вами поговорил. А теперь соблаговолите встать с моего стула и заняться своим мужем.
Они вышли из кабинета. Александр сидел в приемной и курил.
Равенсток подошел к Александру:
– Вас допросят завтра. Гм… какое у вас сейчас звание?