– Конечно.
– Майор Белов, как вы объясняете действия своей жены? Вам не кажется странным, что она оставила вас здесь, а сама скрылась…
– Если можно, подождите, товарищ генерал. Моя жена не скрывалась. Она приехала в Морозово с доктором Сайерзом по его просьбе и с разрешения начальника Греческого госпиталя. Она была под его надзором.
– Полагаю, даже и под надзором вашей жене не разрешали уезжать из Советского Союза, – сказал Мехлис.
– Я не вполне уверен, что она уехала. До меня доходила весьма противоречивая информация.
– Вы были с ней на связи?
– Нет, товарищ генерал.
– Это вас не тревожит?
– Нет, товарищ генерал.
– Ваша беременная жена пропала, не контактировала с вами – и вас это не тревожит?
– Нет, товарищ генерал.
– Патрули, проверявшие документы медсестры, утверждают, что у нее не было советских документов. Хотя они не помнят ее имени, но уверены, что ее документы относились к Красному Кресту. Это не сулит ничего хорошего ни вам, ни вашей жене.
Александру хотелось сказать, что для его жены это хорошо, но смолчал.
– Моя жена здесь не под судом? – спросил он.
– Будь она здесь, была бы под судом.
– Но она не под судом, – повторил Александр. – Вы спрашивали меня, не являюсь ли я Александром Баррингтоном, американцем, и я сказал, что нет. Не понимаю, какое отношение имеет местонахождение моей жены к обвинениям, выдвинутым против меня.
– Где ваша жена?
– Я не знаю.
– Давно вы женаты?
– В июне будет год.
– Надеюсь, майор, вы следите за своими подчиненными лучше, чем за собственной женой.
Генералы изучали Александра. Степанов не отводил от него взгляда.
– Майор, позвольте кое-что спросить, – начал Мехлис. – Зачем кому-то обвинять вас в том, что вы американец, если это неправда? Факты, сообщенные нам рядовым Черненко, слишком детальные, и вряд ли он их выдумал.
– Я не говорю, что он их выдумал. Я говорю, что он перепутал меня с другим человеком.
– С кем?
– Не знаю.
– Но зачем ему указывать пальцем на вас, майор?
– Не знаю, товарищ генерал. У меня с Дмитрием Черненко на протяжении нескольких лет были сложные взаимоотношения. Иногда я думал, что он завидует мне, сердится на меня из-за моих успехов на службе в Красной армии. Возможно, он хотел навредить мне, умалить мои успехи. Возможно также, он питал безответные чувства к моей жене. Я почти уверен в этом. Незадолго до его смерти наши дружеские чувства заметно охладели.
– Майор, вы выводите из себя высшее командование Шестьдесят седьмой армии!
– Прошу прощения. Но все, что у меня есть, – это моя биография и мое доброе имя. Не хочу, чтобы то и другое было запятнано мертвым трусом.
– Майор, что, по-вашему, случится с вами, если вы расскажете нам правду? Если вы Александр Баррингтон, мы проведем переговоры с надлежащими службами в Соединенных Штатах. Вероятно, мы сможем организовать ваше перемещение в Америку.
Александр негромко рассмеялся:
– Товарищ генерал, при всем уважении я нахожусь здесь по обвинению в измене и саботаже. Для меня возможно перемещение лишь в другой мир.
– Ошибаетесь, майор. Мы здравомыслящие люди.
– Конечно, если для того, чтобы вновь оказаться в стране по собственному выбору, мне нужно было лишь сказать, что я из Америки, или из Англии, или из Франции, что остановило бы любого из вас?
– Россия-мать – вот что! – воскликнул Мехлис. – Ваша преданность своей стране.
– Именно эта преданность, товарищ генерал, не дает мне сказать вам, что я американец.
Мехлис снял свое пенсне и окинул Александра взглядом:
– Подойдите ближе к столу, майор Белов. Дайте хорошенько рассмотреть вас.
Александр вышел вперед и встал у края стола. Ему не надо было выпрямляться. Он уже выпрямился. Не дрогнув, он посмотрел Мехлису в лицо. Мехлис молча встретил его взгляд и наконец сказал:
– Майор, спрошу вас еще один раз. Не спешите отвечать, я дам вам полчаса на обдумывание ответа. Вас выведут наружу, а потом приведут назад и спросят в последний раз. Вот мои вопросы. Вы сын Джейн и Гарольда Баррингтона из Соединенных Штатов? Вы были арестованы за преступления против Родины в тысяча девятьсот тридцать шестом году? И совершили ли вы побег по пути к конечному пункту вашего назначения во Владивостоке? После окончания средней школы проникли ли вы в тысяча девятьсот тридцать седьмом году под вымышленным именем Александра Белова в ряды офицеров Красной армии? Вы пытались дезертировать из Красной армии и сбежать через Карелию в ходе войны с Финляндией в тысяча девятьсот сороковом году, когда вас остановил Дмитрий Черненко? Были ли вы двойным агентом на протяжении семилетней службы в Красной армии? Нет-нет, не отвечайте! У вас есть полчаса времени.
Александра вывели из помещения на воздух, на воздух! Он сидел на скамье, по бокам которой стояли два охранника, и его овевал свежий и теплый майский ветерок. Он подумал, что скоро ему исполнится двадцать четыре. Он сидел, светило солнце, небо было голубым, и в воздухе разливался запах сирени, цветущего жасмина и озерной воды.
Потом пришла война, 1939 год
Приписанный к Ленинградскому гарнизону, расквартированному в Павловских казармах, бывших казармах царской императорской гвардии, Александр отвечал за патрулирование улиц и набережных Невы, а также за укрепление финско-советской границы. Для обеспечения выживания только что созданного коммунистического государства в марте 1918 года Владимир Ленин отдал Украину, Польшу, Бессарабию, Латвию, Литву, Эстонию, а Карельский перешеек отошел Финляндии.
После раздела Гитлером и Сталиным Польши в сентябре 1939 года Сталин получил заверения от Гитлера в том, что кампания против Финляндии с целью возвращения спорных земель не будет рассматриваться как агрессия против Германии. В ноябре 1939 года Сталин напал на Финляндию с целью возвращения Карельского перешейка. В противовес мнению командования Александр отказывался называть войну с Финляндией кампанией. Кампания – это когда двое взрослых мужчин ездят по стране, пожимают руки электорату, а затем идут на выборы. Когда же вы пытаетесь захватить территорию танками, винтовками и минометами и гибнут люди, кампания превращается в войну.
Первое сражение, в котором участвовал Александр, произошло в болотах обширных карельских лесов. К несчастью, Комков оказался совершенно прав в отношении Дмитрия. Дмитрий проявил себя жалким малодушным трусом, пытаясь спастись бегством, но Комков привязал его к дереву, собираясь застрелить, однако Александр остановил Комкова, о чем позже жалел.
Даже без помощи Дмитрия Советам удалось в конечном итоге одолеть несокрушимых финнов. Когда все было кончено, Александр подсчитал потери врага. В лесу было всего двадцать финнов. Теперь все двадцать были мертвы, но, чтобы убить их, Красная армия пожертвовала ста пятьюдесятью пятью бойцами. Двадцать четыре солдата вернулись с Александром в Лисий Нос. Двадцать четыре плюс Дмитрий. Комков не вернулся.
В 1940 году финны послали дополнительные войска в Южную Карелию, отодвинув границу на тридцать метров и вернув территорию, завоеванную Советами, и в придачу еще на двадцать километров, и уничтожив еще несколько тысяч советских солдат. Александр оказался во главе трех взводов новых бойцов. Их задачей было оттеснить финнов с Карельского перешейка к Выборгу. Этот город должен был перейти к Советам, согласно планам Красной армии и планам самого Александра, поскольку, перейдя здесь границу, он оказался бы всего в нескольких сотнях километров от Хельсинки, столицы Финляндии. Он и Дмитрий. Несмотря ни на что, он выполнит свое обещание Дмитрию. Александр чувствовал, что возможность побега близка.
В последние дни так называемой кампании, в марте 1940 года, Александр служил под началом майора Михаила Степанова, храброго офицера с непроницаемыми глазами. Для зачистки болот под Выборгом Александру дали миномет и тридцать бойцов, включая молодого сына командира – Юрия. Тридцать винтовок и три легких миномета не справлялись с боевой задачей против хорошо окопавшейся финской армии. Взводу Александра не удалось пересечь вражеские линии, как не удалось это и пяти другим взводам, растянувшимся вглубь от Финского залива.
Когда Александр вернулся в тыл у Лисьего Носа с четырьмя бойцами из тридцати, майор Степанов спросил о своем сыне. Александр сказал, что не знает о судьбе Юрия. Он знал только, что друг Юрия был убит. Александр вызвался вернуться в болота и привести Юрия. Майор сразу согласился, приказав Александру взять с собой еще одного солдата.
Александр взял Дмитрия, а также прихватил с собой десять тысяч долларов, и они отправились на болота вблизи залива со своими винтовками, гранатами и деньгами Александра, не имея намерения возвращаться в Советский Союз.
Они разыскали Юрия Степанова.
– Господи, он жив, Дима! – воскликнул Александр, переворачивая Степанова.
Солдат едва дышал. Александр пальцами вытянул изо рта язык парня, чтобы помочь ему дышать.
– Он жив, – повторил он, поглядывая на Дмитрия.
– Ага. Едва. – Дмитрий оглянулся. – Давай пошли. У нас мало времени. Нам пора идти. Сейчас отличный момент. Тихо.
Александр разрезал гимнастерку Юрия, чтобы посмотреть, куда он ранен. Вся верхняя часть тела молодого человека был в крови, вязкой и коричневой. Александр не мог знать, сколько крови потерял Степанов. Судя по его мертвенно-бледному лицу, немало.
Бормоча что-то, Юрий Степанов открыл глаза, протянул руку к Александру и попытался что-то сказать, но не смог.
– Александр! – крикнул Дмитрий. – Пойдем!
– Дмитрий, перестань вопить и дай мне минуту подумать! – велел Александр, не поднимая глаз. – Всего одну минуту, ладно?
Он сидел на болоте, скорчившись возле Степанова, прислушиваясь к затрудненному дыханию парня, глядя в его посеревшее лицо. В тридцати метрах впереди была неохраняемая финская граница. В тридцати метрах от них на берегу залива рос низкий кустарник. В тридцати метрах от них начиналась другая страна. И в этой стране есть море, по которому Александр может добраться до Стокгольма, а в Стокгольме есть учреждение, где Александр сможет вымолить себе свободу. А после… Александр представил себе беленый гонт, обшитые побеленной вагонкой стены домов Баррингтона, стоящих среди сахарных кленов. Он почувствовал запах Баррингтона и глубоко вдохнул – так, что легким стало больно. Он спасется сам, спасет Дмитрия, который помог ему увидеться с отцом, он еще раз вдохнет воздух родного дома.