– Нам неоднократно излагали его биографию, полковник Степанов. – Мехлис, наморщившись, потирал лоб. – Теперь нам необходимо решить, что с ним делать.
– Предлагаю отправить его в Свердловск, – сказал Степанов.
– Мы не можем этого сделать.
– Тогда восстановите его в прежнем положении.
– Этого мы тоже не можем сделать. – Мехлис в задумчивости помолчал, потом тяжело вздохнул. – Майор Белов, вблизи Волхова, в долине между Ладожским озером и Синявинскими высотами, есть железная дорога, которая несколько раз на дню обстреливается немцами с высотных точек. Вам она известна?
– Да, товарищ генерал. После прорыва блокады моя жена участвовала в строительстве этой железной дороги.
– Необязательно упоминать вашу жену, майор. Это больная тема. Во всяком случае, данная дорога очень важна для доставки продуктов и топлива в Ленинград. Я решил отправить вас в штрафную часть, занятую ремонтом дороги на десятикилометровом отрезке между Синявином и Ладогой. Вы знаете, что такое штрафной батальон?
Александр молчал. Он знал. В армии были тысячи мужчин, которых посылали штурмовать мосты и пересекать реки без прикрытия, строить под огнем железные дороги, первыми вступать в бой без артиллерийской подготовки, без танков и без винтовок для каждого солдата. В штрафбатах бойцы пользовались винтовками по очереди. Когда убивали бойца рядом с тобой, ты подбирал его винтовку, если сам мог шевелиться. Штрафбаты были людскими стенами, выставленными против расстрельных команд Гитлера.
– Хотите что-нибудь добавить, майор? – спросил Мехлис. – О-о-о, и вы формально лишены своего звания.
– Отлично! Мне велят примкнуть к батальону, а не командовать людьми, верно?
– Неверно. Вам приказано командовать людьми.
– В таком случае мне необходимо сохранить мое звание.
– Это невозможно.
– Товарищ генерал, при всем уважении вряд ли я смогу командовать суровыми, отчаянными людьми из штрафбата, постоянно находящимися под угрозой смерти, не имея авторитета, возложенного на меня Красной армией. Если вы хотите, чтобы я командовал, то должны дать мне соответствующие полномочия. В противном случае от меня не будет толка для Красной армии, для военных действий и для вас. Люди не станут подчиняться ни единому моему приказу, дорога не будет построена, а продукты не будут доставлены. Вы не можете просить меня остаться в армии…
– Я не прошу, я приказываю!
– Товарищ генерал, отправьте меня в штрафбат, конечно, но не просите командовать. Я буду сержантом, ефрейтором – тем, что вы сочтете подходящим для меня. Но если вы хотите, чтобы я послужил армии, у меня должны остаться погоны. – Александр решительно продолжил: – Разумеется, вы как генерал понимаете это лучше других. Вы не забыли генерала Мерецкова? Он сидел в московской тюрьме, ожидая казни. Но власти предержащие решили, что он будет командовать Волховским фронтом. Итак, его повысили до генерала и дали армию вместо дивизии. Как, по-вашему, он мог бы преуспеть в командовании армией, будучи крестьянином, которым он на самом деле и являлся? Сколько бойцов он послал бы на смерть, если бы был ефрейтором, а не генералом? Вы хотите прогнать немцев с Синявинских высот? Я это сделаю для вас. Но я должен сохранить свое звание.
Мехлис смотрел на Александра с обреченным пониманием:
– Вы доконали меня, майор Белов. Через час вас пошлют в Синявино. Конвоир отведет вас в камеру за вашими вещами. Я понижаю вас в звании до капитана, но это все. Где ваши награды?
Александр хотел улыбнуться, но не стал.
– Их у меня забрали перед допросом. У меня нет медали Героя Советского Союза.
– Сочувствую, – произнес Мехлис.
– Мне также нужно новое оружие и новые боеприпасы. Мне нужен нож и палатка, а также новое снаряжение. Мое старое снаряжение пропало.
– Вам следует лучше следить за своим снаряжением, майор Белов.
Александр отдал честь:
– Постараюсь! И я капитан Белов, товарищ генерал.
Глава 15
Случайная встреча с Успенским, 1943 год
Александра отвезли в тыл фронта, где он получил снаряжение, форму и подъехал в грузовике к казармам, в которых размещался штрафбат, насчитывающий сотни измученных мужчин – бывших преступников или политзаключенных. Прямо на сыром полу они лежали, курили, играли в карты. Трое из них участвовали в драке, которую остановил Александр. Одним из этих мужчин был Николай Успенский.
– О нет, только не ты! – воскликнул Успенский.
– Черт побери, что ты здесь делаешь, солдат?! – пожимая ему руку, спросил Александр. – У тебя только одно легкое.
– А что здесь делаешь ты? Я был уверен, что ты погиб, – радостно произнес Успенский. – Я думал, тебя расстреляли. Конечно, после допроса, которому меня подвергли по твоей милости, я полагал, от тебя ничего не останется.
Александр предложил Николаю папиросу и отвел его в сторону:
– Какое у тебя здесь звание? Ты ефрейтор?
– Я все еще лейтенант! – с возмущением произнес Успенский, а потом сказал тише: – Понизили со старшего лейтенанта до младшего.
– Хорошо. Я твой командир. Отбери двадцать человек и займитесь прокладкой рельсов. Сделай одолжение и не дерись больше со своими подчиненными. Это вредит твоему авторитету.
– Спасибо за совет.
– Иди собирай мужчин. Кто был до меня старшим офицером?
– Шутишь! Никто. За последние две недели у нас погибли три капитана. Тогда на железную дорогу стали присылать майоров. Двое из них убиты. У нас никого не осталось. Эти болваны еще не поняли, что, раз у немцев есть хороший обзор железной дороги, которую они постоянно взрывают, у них также имеется хороший обзор вертикально стоящих людей, занимающихся прокладкой рельсов. Как раз этим утром мы потеряли пятерых бойцов, не успев проложить ни миллиметра пути.
– Посмотрим, что у нас получится под покровом ночи.
Оказалось, не намного лучше. С Успенским ушли двадцать человек, а вернулись тринадцать, включая Успенского. Из тринадцати трое были тяжело ранены, двое легко, один ослеп.
Слепой ночью сбежал, был остановлен на берегу Ладоги и застрелен на месте НКГБ.
Армия, стоявшая между Синявинскими высотами и Ладогой, размещалась на плоском заболоченном участке земли в брезентовых палатках и нескольких деревянных бараках, построенных для полковников и бригадных генералов. Там были расквартированы два батальона, состоящие из шести рот, восемнадцати взводов и пятидесяти четырех подразделений, всего 432 человека. Из-за недостатка командующих офицеров Александру передали батальон, 216 человек, судьбой которых он мог распоряжаться.
Степанова здесь не было. Александр не видел Степанова со времени трибунала. Вероятно, он вернулся в Ленинградский гарнизон, многие годы единственный его дом. Александр на это надеялся.
Встреча с Дашей Метановой, 1941 год
Александр был в «Садко» и, как всегда, стоял у бара. Он предпочитал ходить в офицерские клубы, ему не очень удобно было общаться с подчиненными. Пропасть между ними была слишком велика.
В этот субботний июньский вечер он разговаривал у бара с Дмитрием, когда вошли две девушки и остановились рядом с ними. Он мельком взглянул на них. Посмотрев во второй раз, Александр заметил, что одна из них пялится на него с откровенным интересом. Он вежливо улыбнулся. Дмитрий повернул голову, оглядел их обеих, поднял глаза на Александра и чуть отодвинулся, чтобы двое мужчин могли видеть лица двух женщин.
– Девушки, можно угостить вас пивом? – спросил Дмитрий.
– Конечно, – ответила более высокая, с темными волосами, именно она не сводила глаз с Александра.
Дмитрий заговорил с более низкой, менее привлекательной девушкой. В баре было трудно разговаривать. Александр спросил темноволосую девушку, не хочет ли она прогуляться.
– С удовольствием, – улыбнулась она.
Они вышли на улицу в теплые сумерки. Было за полночь, но еще совсем светло. Девушка замурлыкала что-то, потом взяла его за руку и рассмеялась ему в лицо:
– Мне придется гадать или ты скажешь, как тебя зовут?
– Александр, – ответил он, но не стал спрашивать о ее имени, потому что плохо запоминал имена.
– А ты не собираешься спросить, как меня зовут?
– Ты точно хочешь, чтобы я узнал твое имя? – улыбнулся он.
Она посмотрела на него с удивлением:
– Хочу ли я, чтобы ты узнал мое имя? Вот до чего дошли военные! Вы даже не спрашиваете больше имени девушки?
– Послушай, – Александр похлопал ее по руке, – не знаю, до чего дошли другие военные. Просто я имею привычку забывать имена.
– Что ж, может быть, после нынешнего вечера ты никогда не забудешь меня. – Она многозначительно улыбнулась.
Чуть покачав головой, Александр собирался сказать, что ей придется совершить нечто необычное, чтобы он не забыл ее имени, но сказал только:
– Хорошо. Как тебя зовут?
– Дарья, – ответила она. – Но все называют меня Дашей.
– Хорошо, Дарья-Даша. У тебя есть место, где ты хочешь поговорить со мной? Есть кто-нибудь дома?
– Есть ли кто-нибудь дома? Там, где я живу? Конечно. Я ни минуты не бываю одна. У меня все дома. Мама, папа, бабушка, дедушка, мой брат. А моя сестра спит со мной в одной кровати. – Она подняла брови и рассмеялась. – Наверное, даже офицеру было бы трудно иметь двух сестер одновременно.
– Это зависит от обстоятельств, – сказал Александр, обнимая ее. – Какая из себя твоя сестра?
– Ей двенадцать, – ответила Даша. – Можем мы куда-нибудь пойти?
Александр привел ее в казарму. Сегодня была его очередь.
Даша спросила, надо ли ей раздеться.
– Не хочу, чтобы кто-нибудь нас застукал.
– Ну, это военная казарма, – сказал Александр, – а не гостиница «Европа». Раздевайся, Даша, но на твой страх и риск.
– А ты разденешься?
– Они все меня видели, – откликнулся Александр.
Даша разделась, Александр тоже.
Он наслаждался ею, как многими другими девушками. У нее было типично русское пышное тело – крутые бедра, полные груди – тот тип, который сводил с ума мужчин вроде его соседа по казарме Гринькова. Александру же понравилось в Даше дружелюбная, непринужденная манера, возникающая с близкими людьми. К тому же ее реакция на него была совершенно замечательной. Она только и сказала: