– О-о, боже… Александр, откуда ты такой взялся?
Они провели вместе час, потом пришел Гриньков с девушкой, не желая слушать, что это не его день.
Когда они оделись, Александр проводил Дашу до ворот.
– Так скажи, ты вспомнишь мое имя на следующей неделе, когда я приду? – спросила она.
– Конечно… Даша, так? – Он улыбнулся.
На следующей неделе она снова пришла с подругой. К сожалению, Дмитрий ушел с кем-то еще, и Даша не хотела оставлять подругу одну. Они прогулялись втроем по Невскому проспекту. Потом подруга села на автобус до дому, и Александр опять привел Дашу в казарму, полную солдат, поскольку сегодня была не его очередь.
– У тебя два варианта, – сказал Александр. – Можешь отправиться домой или войти, не обращая внимания на других солдат.
Даша взглянула на него, и он не совсем понял выражение ее глаз.
– Что ж, – кивнула она, – почему бы и нет? Маме и папе приходится делать вид, что они дома вдвоем, а мы притворяемся, что спим. Они спят?
– Ничего подобного, – ответил Александр.
– О-о! Для меня это немного странно.
– Хочешь, чтобы я проводил тебя домой?
– Нет, все в порядке. – Она подошла вплотную к нему. – На прошлой неделе я прекрасно провела время.
Александр помолчал, а потом сказал:
– Я тоже. Пойдем в Адмиралтейский сад.
На третью субботнюю ночь они нашли укромное место на спуске на набережной Мойки, где стояли лодки. Место было уединенным, и Даша не производила никакого шума, а Александр давно приучил себя не издавать ни звука. Даше негде было лечь, но Александр мог сесть.
– Алекс… Не возражаешь, если я буду называть тебя Алексом? – спросила она.
– Нет.
– Расскажи о себе. – Даша улыбнулась. – Ты такой интересный.
Наконец они закончили, и он надеялся вернуться в казарму. Он хотел спать. Его воскресное утро начиналось в семь, независимо от того, насколько его задерживали девушки.
– Почему бы тебе не рассказать о себе?
– Что ты хочешь узнать?
– Много военных было до меня?
– Немного. – Даша улыбнулась. – Александр, ты не хочешь продолжать этот разговор. Потому что тогда у меня будет вопрос к тебе.
– Ладно.
– Много женщин было до меня?
Он улыбнулся:
– Немного.
Она рассмеялась, и он тоже.
– Знаешь что, Алекс? С момента нашей встречи три недели назад я не могу перестать думать о тебе.
– Правда?
– Правда. И с того момента я не была ни с одним мужчиной. – Она помолчала. – Ты можешь сказать то же самое?
– Безусловно. С тех пор я не был с мужчинами.
Она легонько толкнула его:
– Перестань! У тебя есть время на еще один разок?
– Нет. – Он не хотел говорить ей, что у него больше нет презервативов. – Встретимся на следующей неделе. Тогда у меня будет время.
– Ну давай, – обняв его, упрашивала она. – Обещаю, что это будет быстро.
– Нет, Даша. На следующей неделе.
Даша ушла, а Александр, вернувшись в казарму, обнаружил в коридоре девушку, с которой встречался в мае. Она была в подпитии, льнула к нему и не хотела уходить, пока он не расстегнул штаны.
Неделя оказалась длинной, у Александра было дежурство с участием пары девушек, которых привел Дмитрий. С наступлением субботнего вечера Александр отправился в «Садко», не имея особого желания встречаться с девушками. Но все же он наткнулся на одну, которую давно не видел. Пропустив с ней пару стаканчиков, Александр привел ее в проулок за «Садко», где трахнул, прижав к стене, а когда она спросила: «Ты не собираешься вынуть сигарету изо рта?» – удивился, что у него во рту сигарета.
Отправив девицу домой, он вернулся в «Садко».
Вскоре он почувствовал, как кто-то закрывает ему ладонями глаза, и голос произнес:
– Угадай, кто это.
Это была Даша. Он улыбнулся. На этот раз она пришла одна.
Он думал, что на сегодня закончил. Но Дашин вечер только начинался, поэтому Александр почувствовал себя обязанным купить ей пива и поговорить с ней. Они покурили, посмеялись, а потом она вытащила его из бара.
– Даша, уже поздно, – сказал он. – Мне завтра надо встать в семь часов.
– Знаю. – Она погладила его по руке. – Ты вечно спешишь. Всегда мчишься куда-то. Что за спешка, Алекс?
Вздохнув, он взглянул на нее с усталой усмешкой:
– Что ты предлагаешь?
– Не знаю. – Она улыбнулась. – То же, что на прошлой неделе.
Он попытался вспомнить. Почему-то прошлая неделя вылетела у него из головы. Он понимал, что если не вспомнит, то обидит Дашу, а потому старался. Но с прошлой недели шли разговоры… он пытался сосредоточиться. Много говорили о неизбежной войне.
– Разве не помнишь? На набережной Мойки?
Теперь он вспомнил. Он овладел ею на берегу реки.
– Хочешь снова пойти туда?
– Ужасно хочу.
– Пошли.
Позже, когда был уже час ночи, она, сидя на нем верхом и задыхаясь, сказала:
– Должна признать, Александр, ты потрясающий любовник.
– Спасибо.
– Тебе хорошо?
– Конечно.
– Ты немногословен, да?
– О чем ты хочешь поговорить?
Она рассмеялась:
– Ты считаешь, мы уже все сказали?
– Мы обсуждаем все необходимое.
– Хочешь встретиться на следующей неделе?
– Конечно.
– У тебя есть свободный день? Может быть, придешь ко мне на обед? Я живу недалеко отсюда. На Пятой Советской. Познакомишься с моей семьей.
– У меня мало свободных дней.
– Как насчет понедельника или вторника?
– Этот понедельник или вторник?
– Да.
– Я подумаю. Нет, постой, мне надо… Послушай, может, через неделю или около того.
– Мы не можем продолжать так встречаться.
– Нет?
– Ну, можем. – Она усмехнулась. – А что, если нам куда-нибудь съездить?
– Куда ты хочешь съездить?
– Не знаю. В красивое место. Может, в Пушкин или в Петергоф?
– Может быть, – уклончиво ответил он, поднимая ее со своих колен, вставая и потягиваясь. – Уже поздно, Даша. Мне пора возвращаться.
Он вернулся в казарму, где несколько минут посидел с сержантом Иваном Петренко, часовым, выпив водки и выкурив сигарету, а потом пошел к себе.
– Думаете, слухи верные, лейтенант? Думаете, мы будем воевать с Гитлером?
– Думаю, это неизбежно, сержант, да.
– Но как это возможно? Это все равно что Англия, воюющая с Францией. Германия и Советский Союз уже почти два года союзники. Мы заключили пакт.
– И разделили Польшу совсем как старые друзья. – Александр улыбнулся. – Петренко, ты доверяешь Гитлеру?
– Не знаю. Думаю, он не настолько глуп, чтобы напасть на нас.
– Будем надеяться, что ты прав, – погасив сигарету, сказал Александр. – Спокойной ночи.
Все, чего он хотел, – это лечь спать. Неужели он просит слишком многого? Однако Маразов и Гриньков были с женщинами на своих кроватях, закрытые простынями с головой. Стараясь не смотреть на них, Александр улегся на свою койку, положил подушку на голову и закрыл глаза.
– Александр, – услышал он хриплый женский голос, – ты мерзавец!
Тяжело вздохнув, он поднял подушку и открыл глаза. Перед ним стояла девица, только что бывшая с Гриньковым. Александр слышал его хихиканье за своей спиной.
– Что я такого сделал? – устало спросил он.
Он узнал ее слегка опухшее от пьянства лицо.
– Не помнишь? На прошлой неделе ты приглашал меня прийти к тебе сюда. Я три часа ждала тебя у проклятых ворот! В конце концов мне надоело, и я пошла в «Садко». И что я вижу? Ты проводишь время с какой-то другой девушкой.
Александру было лень вставать, но он чувствовал, что его в любой момент могут начать хлестать по щекам, а ему этого совсем не хотелось.
– Мне очень жаль, – произнес он, сел и спустил ноги на пол, пытаясь вспомнить, кто стоит перед ним. – Я не хотел тебя обидеть.
– Да? – громко спросила она.
Гриньков смеялся в подушку. Маразов и его девушка занимались делом, и их ничто больше не интересовало. Как и Александра.
Он не мог вспомнить ее имя. Надо бы прогнать эту нахалку, но не хотелось позорить ее при свидетелях. Едва он вскочил с койки, как она сжала руку в кулак и собралась ударить его по лицу. Александр схватил ее за запястье и оттолкнул:
– У меня нет настроения заниматься этим.
– Вам всем все равно, да? Вы все женоненавистники и развратники, вам наплевать на нас.
– Мы не женоненавистники, – с удивлением отозвался Александр. – Я – нет. Но… – «Господи, как же ее зовут?» – Если мы развратники, то кто же тогда вы?
Она открыла рот от удивления.
– О-о, послушай… – сказал он. – Я устал. Что ты от меня хочешь?
– Немного уважения, Александр. Вот и все. Немного внимания.
Александр потер глаза. Это было нелепо.
– Послушай, мне жаль…
Она перебила его:
– Ты даже не можешь вспомнить моего имени, да?
Она опять подняла на него руку, но он остановил ее. Он не выносил, когда кто-то поднимал на него руку. У него даже волосы встали дыбом.
– Господи, как мне жаль девушку, которая влюбится в тебя, подонок ты эдакий! Потому что ты разобьешь ей сердце, свинья ты бездушная!
Пока она шла по коридору к лестнице, Александр прокричал ей вслед:
– Вспомнил! Ты Елена.
– А пошел ты! – ответила Елена, пропадая в конце коридора.
«Ну, если это не прощание с солдатом, то не знаю, что это», – подумал Александр, возвращаясь к себе. Ему хотелось курить в этих тюремных стенах, хотелось остаться одному в тихой комнате, где он мог бы успокоить свою уязвленную гордость и поразмышлять о том, как далеко он ушел от времен Краснодара и юной Ларисы, подарившей ему перед самой смертью свою нежность, и от товарища Светланы Виссельской, подруги его матери, сказавшей ему: «Александр, у тебя есть удивительный дар. Не расточай его понапрасну». Ну что ж, думал Александр, в любую минуту сюда может прийти с оружием одна из брошенных им девиц и вышибить ему мозги. А на его могильной плите будет начертана такая эпитафия: «Здесь лежит Александр, не способный запомнить имени ни одной девушки, которую трахнул».