– Не особенно. – Александр улыбнулся. – Меня привлекает жертвенность.
– Я покажу тебе жертвенность. Думаю, в той же Эфиопии, – сказала она, – женщины бреются от шеи и ниже.
– Мм…
– Это тебя привлекает?
Он вжимался в нее, целуя в губы:
– Скажем, меня это не привлекает.
– Шура!
– Что? Знаешь, в некоторых африканских племенах женщинам не разрешается первыми заговаривать со своими мужьями?
– Да, а в других они могут заигрывать как с мужем, так и с его кузеном, и, если женщина пожелает, оба мужчины могут разделить с ней брачное ложе. Ну и как это тебе? – Не дав ему ответить, она продолжила: – А в некоторых племенах девушка целиком прячется в… как называется эта штука…
– Черный ящик, – с улыбкой произнес Александр.
– Нет, настоящее название.
– Паранджа.
– Да! Паранджа. Девушка всю жизнь с головы до ног прячется под паранджой, но сразу после свадьбы жених должен приподнять паранджу с ее лица, а она должна протянуть руку, чтобы помочь ему, и тот, чья рука окажется сверху, будет главным в браке. – Она заразительно засмеялась. – Что из этого привлекает тебя, муженек?
Несколько мгновений он не мог говорить, пока она продолжала целовать его.
– Ну, во-первых, – хрипло произнес он, – у сестры моего отца не было детей, так что номер с кузеном не пройдет. И да, я хотел бы, чтобы ты пряталась под паранджой, чтобы никто не мог пялиться на тебя. А что касается третьего пункта, то мне трудно вообразить, чтобы малявка вроде тебя могла быть в чем-то главной.
– А ты попробуй вообразить, солдат, – храбро возразила Татьяна, на миг оторвавшись от его губ.
Ему пора было раздеваться. Но он не мог пошевелиться. Ее колени упирались ему в ребра, руками она обхватила его голову, а ее губы терзали его рот.
Александр застонал.
– Знаешь, что мы сделали в Баррингтоне? Это была не Африка, но мы разрезали себе ладони и сложили руки вместе, говоря, что будем друзьями на всю жизнь.
– Если хочешь, мы можем сложить вместе ладони, но если в России мы хотим укрепить брак, то просто рожаем ребенка. – Она куснула его в шею.
– Знаешь что, – сказал Александр, – дай мне встать, и посмотрим, что мы сумеем сделать для укрепления нашего брака. – (Она не только не отодвинулась от него, но прижалась к нему еще крепче.) – Таня… – Он чувствовал, что постепенно слабеет.
– Минуту назад я была малявкой, – прошептала она. – Теперь ты почему-то не в состоянии сдвинуть меня с места.
Он не просто отодвинул Татьяну. Продолжая держать ее одной рукой, он вскочил на ноги.
– Ты, дорогая моя, – сказал Александр, – легче всего моего снаряжения, и оружия, и миномета.
Свободной рукой он расстегнул брюки.
– Где тот миномет, который всегда при тебе? – хрипло спросила Татьяна, прижимаясь губами к его шее.
Время, время, время…
Они возвращались в свою избу. Ведро Александра было заполнено черникой наполовину, а у Тани было полным.
– Не знаю, как ты выживешь в этой дикой местности, – сказала она.
– Наверняка не собирая чернику. – Он взял ее за руку. – Хочешь, чтобы я понес?
– Все в порядке.
– Скажи что-нибудь по-английски.
– Я хочу есть, – произнесла она на английском.
– Что-нибудь еще. – Он улыбнулся, и она фыркнула. – Что-нибудь еще, – настойчиво сжав ее руку, повторил он.
– Ты когда-нибудь ходил в веселый дом? – спросила она по-английски.
Александр понял не сразу, а когда понял, рассмеялся:
– Таня, это публичный дом, бордель.
– О-о!
Она покраснела. Александр притянул ее к себе.
– Осторожнее с черникой, – сказала она по-английски. – Не просыпь мое полное ведро.
– Ладно. – Александр покачал головой и, сжав ее руку в кулак, поднес к своим губам.
В доме Таня немедленно уселась перебирать чернику, а Александр пошел искупаться. Вытираясь, он встал перед Татьяной, глядя на ведра между ее расставленными ногами. Она выжидающе подняла на него глаза. Он протянул к ней руку.
После неспешной упоительной дневной любви он, нежно прижимая ее к себе, сказал:
– Да, я бывал в публичном доме. Давно.
Не глядя на него, она чуть вздрогнула:
– Часто?
– Нет, не часто.
– Ты никогда… Все эти продажные женщины бывают со многими мужчинами. Они хотя бы моются в промежутке?
Александр улыбнулся наивности жены и погладил ее ослепительно-светлые волосы:
– Не все женщины могут быть нетронутыми и чистыми, как ты. – Помолчав, он поежился. – Никогда не пойду туда больше, хорошо?
Она озадаченно взглянула на него.
– А зачем тебе? – спросила она, преисполненная любви и веры. – Теперь ты женат. На мне.
– Я знаю, на ком я женат. – Он с минуту подумал и медленно добавил: – К тому же я был очень осторожен. Я всегда носил защитные ножны.
– Что?
О боже правый! Она такая трогательная!
– Ножны в переносном смысле. Поверх меча.
Татьяна задумалась.
– Когда ты говоришь «всегда»…
– Всегда.
– Но все же не всегда, да?
– Всегда, Таня. Почему ты мне не веришь? Секунду назад ты даже не знала, что такое…
– Шура…
– Что?
– Не всегда, – опершись на локти, твердо произнесла она. – Сейчас со мной ты ничего не надел.
– А зачем мне? – Александр улыбнулся и заключил ее в объятия. – Зачем? – прошептал он.
– Погоди, погоди! – Она освободилась из его объятий. – Ты хочешь сказать, что никогда не был незащищенным…
– Именно об этом я и говорю.
– Никогда?
– Никогда.
– Я тебе не верю.
Александр рассмеялся:
– Правда не зависит от того, веришь или нет, Таня.
– Все эти женщины, все эти девушки для удовольствия, все гарнизонные проститутки – их было много?
– Не очень.
– Но, Шура, тебе… – Она помолчала. – Наверное, тебе нужно было много их. – Она улыбнулась. – Ножен, не девушек. – (Он улыбнулся в ответ.) – Что ты делал, когда у тебя кончались презервативы?
– Я воздерживался, пока не доставал еще.
Татьяна надолго замолчала, а затем спросила:
– А как же Даша?
– Что именно?
– С ней так же?
– Таня, со всеми.
– Шура… – Татьяна набросилась на него, тискала и трясла, а когда она подняла лицо, в глазах у нее стояли слезы. – Ты такое чудовище! Как ты мог ничего не сказать мне за пять дней? После того как я рассказала тебе все о себе в первые пять минут.
– Ты не спрашивала, – ухмыльнулся он, проводя ладонями по ее голой спине.
Она снова принялась трясти его. Он гладил ее руки, шею, губы. Лаская ее, он вглядывался в ее лицо, закрытые глаза, приоткрытый рот.
– Скажи что-нибудь по-английски.
– Нет! – возразила она. – Сейчас я пойду варить черничное варенье.
– Отлично! – пробормотал Александр, глядя, как она спрыгивает вниз. – Не могу дождаться. Намного лучше, чем свежая.
Татьяна с улыбкой повернулась к нему и с запинкой сказала по-английски:
– Шура, покажи мне свою брачную приманку.
Александр рассмеялся:
– Таня, иди сюда. Пожалуйста! Забудь о чернике.
– Что я сейчас сказала? – спросила она, подходя и с улыбкой опускаясь перед ним на колени.
– Это не брачная приманка, а просто женилка. Вот она. – Он улыбнулся. – И перестань пользоваться английским для превращения свадебной темы в комедию. Прикоснись ко мне.
С улыбкой лаская его, она сказала по-английски:
– Ладно, мой красивый солдат.
– Таня… о-о, нет! – От смеха у него заболел живот. – Перестань, я сказал. Ты меня убиваешь.
– Ну ладно. – Она легла рядом с ним.
– Ты играешь со мной? Перестань! Через минуту от меня будет мало толку.
– А у кого есть карамельная палочка?
Он сгреб ее в охапку, прижимая к себе:
– У меня.
– Ну так поделись со мной.
– Ладно.
Она поддразнивала его:
– Давай-давай. – Она улыбнулась. – Как мой английский?
– Отлично, – ответил Александр. – Но от целого прежде мужчины остались изношенные части.
– Что снова сделает тебя целым? – спросила Таня. – Краткий визит в веселый дом?
– Возможно, визит в твой веселый дом, – сказал Александр, впиваясь губами в ее смеющееся лицо.
Остановись, время, остановись!
Он учил ее стрелять из пистолета. Она была ленивой и плохой ученицей.
– Будь внимательнее! Ты совершенно невнимательна.
– Внимательна.
Он слегка подтолкнул ее локтем:
– Из тебя выйдет ужасный солдат. Ты не слушаешь, не подчиняешься. Тебя выгонят из учебного лагеря для новобранцев. Давай попробуем снова. Где предохранитель?
Она показала.
– Где защелка магазина?
Она показала.
– Где курок? Куда летят пули? Ты помнишь, как вставлять новый магазин?
Она подняла защелку магазина, вынула старую обойму, вставила новую обойму, взвела курок и нацелилась на дерево. Он протянул руку из-за ее спины и забрал у нее пистолет.
– Если ты выстрелишь, мы на неделю лишимся обеда. Вся рыба уйдет.
– Понятно. – Она подпрыгнула на месте. – Ну, как мои успехи?
– У тебя хорошие оценки по запоминанию, но отношение к делу никуда не годится.
Отдав честь, она встала по стойке смирно:
– Да, капитан. Какое будет наказание за плохое отношение?
Усмехнувшись, она рассмеялась и убежала прочь.
Таня сидит напротив него на деревянном полу перед печкой в их избе. Все утро и весь день идет дождь, близится время обеда, который она должна приготовить, но Александр не отпускает ее, пока не выиграет одну, хотя бы одну партию в эту идиотскую игру домино.
– У тебя есть «один-один»? – интересуется она, словно это и не вопрос вовсе.
И он отвечает «да», потому что костяшка «один-один» начинает игру и дает преимущество. Но он сказал это раньше. Они сыграли, вероятно, сорок раз. Может быть, пятьдесят. У него были «один-один» и «два-два», и у него были одновременно все семь дублей, что кажется невероятным. У него были все возможные комбинации костяшек. Он не выиграл. Александр не может в это поверить.