– Если здесь это называется немецкой оккупацией, то я выбираю Гитлера вместо Сталина, – шепнул Успенский. – В моей деревне жена не может даже вытянуть из грядки чертов лук, чтобы за ним не явился колхоз. А лук – это единственное, что она выращивает.
– Посоветовал бы ей выращивать картофель, – сказал Александр. – Взгляни на местную картошку.
Здесь же продавали часы, платья для женщин, ножи. Александр хотел купить три ножа, но никому не нужны были русские рубли. Поляки ненавидели немцев, но русские нравились им лишь немногим больше. Они покорились бы любому, чтобы выгнать немцев из своей страны, но желали бы, чтобы это были не русские. Ведь в 1939 году Советы вместе с Германией поделили Польшу и, похоже, не собирались возвращать свою половину. Поэтому люди были настроены настороженно и недоверчиво. Солдаты не могли ничего купить, а только обменять. Не важно, откуда они пришли, никто не хотел принимать никчемные русские деньги. Московскому казначейству следовало перестать печатать бесполезные купюры. Александру в конце концов удалось уговорить одну старушку, чтобы продала ему за двести рублей три ножа и очки для почти ослепшего сержанта Веренкова.
После обеда, состоявшего из ветчины, яиц, картофеля и лука, а также изрядного количества водки, к Александру подошел Успенский и взволнованным шепотом сообщил, что они нашли палатку со шлюхами и все пойдут туда. Не хочет ли Александр присоединиться?
Александр ответил отказом.
– Ну пошли, капитан. После того, что мы увидели в Майданеке, надо взбодриться. Пойдем. Хороший перепихон не повредит.
– Нет, пойду спать. Через несколько дней предстоит форсирование плацдарма у Вислы. Для этого потребуется много сил.
– Никогда не слышал про Вислу.
– Отвяжись!
– Неужели из-за какой-то реки, которая где-то смутно маячит, ты хочешь отказаться от сегодняшнего развлечения?
– Нет. Я иду спать, потому что мне это нужно.
– При всем уважении, капитан, но я с тобой каждую минуту, вижу, как ты тянешь лямку, и знаю, что тебе нужно. Как и всем нам, тебе нужна женщина. Пойдем со мной. Эти девчонки готовы забрать наши деньги.
– О-о, потому что тебе повезло спустить свои рубли раньше, Успенский, ты не смог купить чертовы часы. С чего ты взял, что сможешь купить женщину? Она плюнет на твои рубли, – с улыбкой произнес Александр, полируя перед палаткой новые ножи.
– Пойдем с нами.
– Нет. Иди сам. Когда вернешься, расскажешь.
– Капитан, ты мне как брат, но я не позволю тебе жить моими рассказами. Пойдем же. Я слышал, там пять прелестных польских девчонок и за тридцать злотых они обслужат каждого из нас.
– У тебя нет тридцати злотых! – рассмеялся Александр.
– А у тебя есть. Пошли.
– Нет. Может быть, завтра. Сегодня я замучился.
Ничто не волновало Александра, когда он оставался один. Находясь в гуще сражения, командуя танком, или дожидаясь атаки, или убивая других людей, он мог приказать своему сердцу все забыть.
Он намочил в ведре полотенце, лег на самодельную кровать и закрыл лицо мокрым полотенцем. Вот так, так. Холодная вода стекает по шее, щекам, голове. Он закрывает глаза. Вот так.
– Шура, ложись на одеяло.
Александр с радостью подчиняется. Теплый солнечный и тихий день. Он рубил дрова, она читала. Он хочет пойти поплавать.
– А ты очень устал?
– Нет, все в порядке.
– Но ты немного устал?
Он не понимает, какой ей нужен ответ.
– Гм… да. Немного.
Улыбаясь, Татьяна плюхается на него и заводит ему руки за голову.
В ноздри проникает ее запах. Александр борется с искушением поцеловать ее в ключицу.
– Ладно, и что теперь?
– Теперь попытайся выбраться.
– Далеко мне уйти? – спрашивает Александр, перебрасывая ее на одеяло и вставая.
– Я не подготовилась, – качает она головой. – Ложись обратно.
Татьяна безуспешно пытается спрятать улыбку. Он с радостью подчиняется.
Она прижимает его руки к кровати и пытается завести их ему за голову, но ей не удается даже толком охватить пальцами его запястья. От ее запаха Александр слабеет. Он возбужден ее энергичной, бесстрашной и игривой борьбой с ним, тем, как она скачет у него на спине, прижимая к кровати, как пытается побороть его. Ее стыдливая эротичная сущность женщины-ребенка для него – постоянный афродизиак, нечто вроде амброзии.
– Теперь ты готова? – спрашивает он, глядя на ее решительное лицо, пока она придумывает лучший способ удержать его на месте; она заводит его сведенные вместе запястья ему за голову. – Так хорошо. Что еще?
– Я думаю. – Татьяна сжимает ногами его ребра и делает глубокий вдох. – Готов?
Она не успевает договорить, и Александр переворачивает ее. На этот раз он не встает.
– Что я делаю не так? – жалобно спрашивает она, садясь в кровати. – Почему не могу удержать тебя на месте?
Он укладывает ее на одеяло:
– Может, потому, что у тебя рост полтора метра и весишь ты сорок пять килограммов, а во мне – метр девяносто и девяносто килограммов?
Он кладет свою большую смуглую и грязную ладонь на ее алебастровую шею.
Отодвигаясь, она упрямо говорит:
– Нет. Во-первых, во мне метр пятьдесят семь. А во-вторых, я должна суметь – это доказывает физика, – если надавить с достаточной силой на нужное место, можно обездвижить тебя.
Александр изо всех сил пытается оставаться серьезным. Оседлав ее, он заводит ей руки за голову и улыбается:
– Мне позволено поцеловать тебя во время этой игры?
– Ни в коем случае! – заявляет Татьяна.
– Гм… – хмыкает он, вглядываясь в ее лицо.
Ему действительно хочется поцеловать ее. Он наклоняет голову…
– Шура, это не входит в игру.
– Мне все равно, – говорит он, целуя ее. – Я по ходу придумываю правила.
– Как ты делаешь при игре в покер?
– Оставь в покое покер.
– Ты готов? – спрашивает она, стараясь не рассмеяться.
– Я готов, – отвечает он, глядя на нее.
Она пытается высвободиться, но не может пошевелиться. Ее грудная клетка зажата между его коленями. Она молотит ногами у него за спиной, высоко поднимая их и пытаясь ударить его по спине. Пытаясь приподнять торс и высвободить руки, она вертит головой из стороны в сторону.
– Погоди, – пыхтит она. – Кажется, получилось.
– Знаешь что? Я буду держать твои запястья одной рукой, это поможет? – говорит Александр и правой рукой сжимает запястья Татьяны у нее над головой.
– Готов?
– Да, детка, – смеется он.
Александр пытается заглянуть ей в глаза, но она отворачивается. Он знает: стоит их глазам встретиться, и эта часть игры закончится. Татьяна так хорошо знает этот взгляд его глаз. Едва заметив его, она чуть слышно стонет, даже продолжая бороться с ним. Особенно если продолжает бороться с ним.
Она молотит его ногами. Ей не под силу даже освободить руки. Просунув руку ей под платье, Александр гладит ее бедро.
– Это не разрешается, – задыхается она, извиваясь под ним.
– Не разрешается?
Его рука становится более настойчивой.
– Нет. Я не разрешаю.
– Ладно, детка, давай. – Александр целует ее в губы, в веснушки, в глаза. – Покажи мне, что у тебя есть.
Татьяна поворачивается к нему щекой:
– По-моему, я знаю, что делаю не так. Давай попробуем еще раз.
Он сильнее сжимает ее запястья:
– Продолжай.
Она еле слышно стонет, но Александр слышит.
– Ну, ты должен отпустить меня, – шепчет Татьяна.
– Я думал, ты поняла, что делала не так.
– Поняла. Но ты должен отпустить меня и лечь.
Александр подчиняется, на этот раз неохотно.
Татьяна опускается на колени у него между ног. Она не держит его руки, а спускает ему штаны и вновь садится на него верхом, поднимая свое платье.
– Теперь… – бормочет она, заводя ему руки за голову и наклоняясь к нему. – Давай, солдат.
Александр не двигается. Двигается Татьяна. Вверх-вниз.
– Давай, – снова бормочет она. – Что ты говорил? Покажи мне, что у тебя есть. Попробуй выбраться.
Александр тихо стонет. Таня целует его.
– О-о, муж мой… – певуче произносит она в такт своему сердцу, в такт движениям. – Ты говорил…
– Ничего.
Он закрывает глаза. Татьяну так и подмывает напомнить ему, что ее уступчивость – источник всей его силы – это его привилегия, но не право. В этих тесных объятиях он как будто берет от нее эликсир жизни.
После она продолжает держать его запястья, и он по-прежнему не двигается, если не считать сердца, которое совершает 160 ударов в минуту.
– Похоже, я раньше не делала этого. – Татьяна улыбается и облизывает губы. – Я знала, что есть способ победить тебя.
– Нужно было просто спросить меня. Я сказал бы тебе.
– Зачем мне было спрашивать? Я должна была сама разобраться.
– Молодец, Татьяша, – бормочет Александр. – Ты только сейчас это поняла?
Посреди ночи Александра, спящего с влажным полотенцем на лице, разбудил бодрый пьяный шепот Успенского, который сначала тряс его, а потом положил его руку на что-то теплое и мягкое. Александр не сразу сообразил, что это полная женская грудь. Женщина, не совсем трезвая, стоя на коленях перед его койкой и дыша перегаром, сказала по-польски:
– Проснись, парень, ты в раю.
– Лейтенант, – обратился Александр к Успенскому, – завтра я с тобой разберусь.
– Завтра будешь молиться на меня, как на бога. Она оплачена. Развлекайся.
Успенский опустил откидные клапаны палатки и исчез.
Садясь на койке и зажигая керосиновую лампу, Александр увидел перед собой молодое, пьяное, не лишенное привлекательности лицо польской девушки. С минуту они смотрели друг на друга – он устало, она с пьяным дружелюбием.
– Я говорю по-русски, – сказала она на русском. – У меня могут быть неприятности, если я останусь?
– Да, – ответил Александр. – Тебе лучше уйти.
– О-о, но твой друг…
– Он мне не друг. Он мой заклятый враг. Он привел тебя сюда, чтобы отравить. Скорее возвращайся назад.