Александру необходимо было выбраться из тупика, иначе этот лес стал бы его могилой. Он уже стал могилой для Веренкова. Бедняга почти не видел врага, стреляя вслепую, и не смог вовремя уйти в сторону. Судьба привела его в эти леса, и он остался здесь навеки. Александр с Успенским похоронили товарища в воронке от убившей его гранаты и воткнули в землю палку с его каской.
– Что там за люди, мать их? – вдруг спросил Александр, когда стрельба смолкла. – Клянусь, я слышу русскую речь! Или у меня галлюцинация, Успенский? Послушай!
– Я слышу звуки рвущейся бумаги. Это немецкий пулемет.
– Да, но послушай еще. Сейчас зарядят другую ленту, и ты услышишь отрывистые команды на русском. Богом клянусь, это русский!
Успенский с сочувствием взглянул на Александра:
– Скучаешь по России, капитан?
– Ох, твою мать! – ругнулся Александр. – Говорю тебе, это русский!
– Думаешь, мы стреляем в русских?
– Не знаю. Это нелепо. Как они могли сюда попасть?
– Гм… Капитан, ты слышал о власовцах?
– Власовцы?
– Советские военнопленные или партизаны, перешедшие на сторону противника.
– Да, я слышал о них, – признался Александр.
Он не хотел обсуждать это сейчас с Успенским, поскольку пытался спасти своих людей. Тот никогда и никуда не спешил. Он сидел за деревом, перезаряжая автомат и складывая снаряды для миномета Александра ровными рядами так спокойно, словно находился на крымском курорте.
Разумеется, Александр слышал о власовцах. В самом начале партизанской войны против немцев власовцы под руководством генерала Андрея Власова, давшего свое имя движению, были русскими солдатами, которые, попав в плен, перешли на сторону Германии и сражались со своими братьями из Красной армии, по-видимому за свободную Россию. Организовав антисталинское русское освободительное движение и не найдя поддержки у Гитлера, Власов долгое время находился под домашним арестом у немцев, но многие русские продолжали сражаться под его знаменем в бригадах, руководимых немцами.
– Это не могут быть власовцы, – сказал Успенский.
– Генерала Власова здесь нет, но его люди продолжают воевать на стороне немцев. У Власова их больше ста тысяч. И часть из них в этих лесах.
На минуту стрельба прекратилась, и они ясно услышали русскую речь:
– Заряжай! Заряжай!
Александр обменялся взглядами с Успенским и поднял брови:
– Терпеть не могу, когда я прав, черт побери!
– Что теперь? У нас нет боеприпасов.
– Это не так, – бодро произнес Александр. – У меня осталось четыре магазина. И скоро прибудет подкрепление.
Это была ложь. Он подозревал, что опять порвался телефонный провод, к тому же добавилась еще одна проблема: погиб телефонист.
– Их здесь по меньшей мере тридцать.
– Тогда нельзя промахнуться, да?
– Ты врешь насчет подкрепления. У нас уже было подкрепление. Две недели назад Конев прислал тебе триста человек с винтовками и боеприпасами. Все они убиты.
– Хватит болтать, лейтенант! Прикажи своим бойцам приготовиться открыть огонь.
Через десять минут у Александра в магазине ничего не осталось. Стрельба его бойцов стихла.
– Далеко до германской границы? – спросил Успенский.
– Примерно сто тысяч немецких солдат, лейтенант.
– И что теперь? – вздохнул Успенский.
– Доставай нож. Скоро начнется рукопашная в лесу.
– Ты гребаный псих! – Успенский говорил тихо, чтобы никто его не слышал.
– У тебя есть другие предложения?
– Будь у меня другие предложения, я не был бы лейтенантом. Я был бы капитаном, и ты выполнял бы мои приказы. – Успенский помолчал. – Ты получал когда-нибудь приказы от других, капитан?
Александр хохотнул:
– Лейтенант, если ты не заметил, надо мной есть офицеры.
– Ну и где они теперь? Они должны отдать тебе приказ к отступлению.
– Мы не можем отступать. Ты это знаешь. У нас за спиной двадцать энкагэбэшников. Они нас пристрелят. – Александр задумался.
Мужчины молча сидели рядом на мшистой земле, прислонившись спиной к дереву.
– Ты сказал, энкагэбэшники пристрелят нас, если мы отступим? – поинтересовался Успенский.
– Моментально, – ответил Александр, не глядя на Успенского.
– Ты сказал, пристрелят нас?
Теперь Александр посмотрел на Успенского и с расстановкой проговорил:
– Что ты предлагаешь, лейтенант?
– Ничего, капитан. Но ты же считаешь, что у них есть чем в нас стрелять?
Помолчав минуту-другую, Александр сказал:
– Приведи ко мне ефрейтора Еременко.
Через несколько минут Успенский вернулся с Еременко, вытиравшим кровь с руки.
– Ефрейтор, что у тебя с боеприпасами?
– У меня три обоймы по восемь патронов, три гранаты и несколько снарядов для миномета.
– Очень хорошо. Дай расскажу ситуацию. У нас закончились боеприпасы, и в лесу по меньшей мере десяток немцев.
– Думаю, капитан, больше десятка. И они вооружены.
– Ефрейтор, ты хороший снайпер? Твои два десятка очередей уложат десяток немцев?
– Нет, капитан. У меня нет снайперской винтовки.
– У тебя есть идеи?
– Вы меня спрашиваете, капитан?
– Я тебя спрашиваю, ефрейтор.
Еременко молчал, шевеля губами и поправляя каску на голове. Он стоял по стойке смирно, и его рука продолжала кровоточить. Александр сделал знак Успенскому достать аптечку первой помощи. Еременко все еще пребывал в раздумье. Александр предложил ему сесть и глянул на рану ефрейтора. У него было поверхностное ранение, но кровотечение не останавливалось. Александр наложил повязку и, сидя рядом с Еременко, спросил:
– Что ты думаешь, ефрейтор?
– Пожалуй, надо попросить у… заградительного отряда часть боеприпасов, – понизив голос, ответил Еременко и кивнул в сторону леса.
– Думаю, ты прав. А если они откажутся?
– Наверное, надо попросить так, чтобы это было невозможно.
Александр похлопал Еременко по спине.
Еременко еще больше понизил голос:
– Я знаю, у них есть несколько десятков полуавтоматических винтовок, по меньшей мере три или четыре автомата, и они еще не израсходовали обоймы. У них есть гранаты, снаряды для миномета, у них есть вода и провизия.
Александр обменялся взглядами с Успенским.
– Ты прав, конечно. – Александр забинтовал руку Еременко. – Но я не уверен, что они захотят расстаться со своими боеприпасами. Возьмешься за это задание?
– Да, капитан. Мне нужен один человек, чтобы отвлечь их.
Александр поднялся:
– Это буду я.
– Капитан! – воскликнул Успенский. – Нет! Пошли меня.
– Можешь пойти с нами. Но что бы ты ни делал, лейтенант, не говори им, что у тебя одно легкое.
Александр вручил Еременко самодельную деревянную дубинку, в верхнюю часть которой были вставлены мелкие острые осколки снарядов. К рукоятке дубинки была привязана веревка, сплетенная Александром из коры дерева, чтобы ее можно было метать. Еременко взял дубинку и дал Успенскому обоймы для его пистолета ТТ. Они зарядили свое оружие, Александр вставил в свой пистолет-пулемет Шпагина свежий магазин на тридцать пять патронов, и они втроем молча пошли через лес к лагерю НКГБ. Александр увидел с десяток мужчин, сидящих вокруг костра. Они разговаривали, смеялись.
– Успенский, останься здесь, – велел Александр. – Хочу сначала с ними поговорить, попросить помощи. Вы двое ждите меня здесь. Когда я повернусь, чтобы идти назад к вам, и перекину автомат через плечо, это значит, мы договорились. Если же я буду держать автомат в руках, это значит, что нет. Понятно?
– Абсолютно, – ответил Еременко.
Успенский чересчур серьезно относился к своей обязанности защищать Александра, а потому, помрачнев, молчал.
– Лейтенант! Ты понял?
– Да, капитан, – вздохнув, ответил Успенский.
Александр вышел вперед, оставив Успенского и Еременко в десяти шагах сзади, за кустами, и подошел к группе на небольшой поляне. Мужчины нехотя обернулись или подняли голову, чтобы посмотреть на него.
– Товарищи, – начал он, подходя ближе к кружку, – нам нужна ваша помощь. У нас не осталось боеприпасов, подкрепление не пришло, и мне не дозвониться по полевому телефону. У меня осталось двадцать человек из двух батальонов, и нет поддержки. Нам нужны ваши патроны и снаряды. А также аптечка скорой помощи и вода для наших раненых. И мне надо воспользоваться вашим телефоном для связи с командным пунктом.
Мужчины молча уставились на него, а потом рассмеялись:
– Издеваешься, да?
– Мне было приказано пробиться через лес.
– Ты явно не выполнил приказ, капитан, – сказал лейтенант Сенев, не вставая и сердито глядя на Александра.
– О, я выполняю приказы, лейтенант, – возразил Александр. – И кровь моих бойцов – этому доказательство. Но теперь мне нужно ваше оружие.
– Пошел на хрен! – сказал Сенев.
– Я прошу вас помочь вашим товарищам по оружию. Мы продолжаем сражаться на одной стороне, верно?
– Я сказал: пошел на хрен!
Александр вздохнул. Он медленно повернулся спиной к группе людей, держа в руках автомат. В тот же миг он увидел, как пущенная Еременко дубинка просвистела по воздуху и попала в голову Сеневу. Вероятно, Еременко стоял совсем близко, все слышал и был готов сразу метнуть дубинку. Александр обернулся, прицелился и сделал несколько выстрелов. Он не стал расходовать пулю на Сенева, который уже в ней не нуждался. Александр выпустил пять очередей, Еременко шесть, и все было кончено. Энкагэбэшники даже не успели взяться за приклады.
Успенский и Еременко забрали все их оружие и провизию, а Александр соорудил штабель из тел. Когда все трое отошли на достаточное расстояние – двадцать шагов, – Александр бросил гранату в груду тел и прикрыл рукой глаза. Граната взорвалась. Трое мужчин несколько мгновений стояли и смотрели на столб пламени.
– Может быть, они ждут от нас солдатского прощания, – сказал Успенский, взяв под козырек. – Прощайте и идите на хрен!
Еременко расхохотался.
По дороге на свои позиции Александр похлопал Еременко по плечу: