– Они сделают то, что я им прикажу.
– Каким образом они это сделают?
– Что ты предлагаешь? Рассредоточиться?
– Рассредоточиться? Распустить их? Знаешь, как это называется? Дезертирство.
Паша долго молчал.
– Александр, надежды нет. За тем холмом стоит пятьсот тысяч человек.
– Да, и против них скоро выступят тринадцать миллионов.
– Да, но что будет с тобой и со мной?
– Мне нужно оружие твоей бригады.
– Ты получишь мое оружие. У тебя девятнадцать солдат. О чем ты только думаешь, черт побери?!
Александр понизил голос до шепота:
– Не беспокойся о том, что я думаю. Просто…
– Просто – что?
– Паша, мне нужно попасть в Германию. Мне нужно до этого дожить.
– Зачем?
«Потому что в Берлин прибывают американцы. Потому что американцы собираются освободить Германию и освободить лагеря для военнопленных, а в конечном итоге освободить меня». Но Александр ничего такого не сказал.
– Ты свихнулся, – бросил Паша.
– Да.
Паша долго смотрел на Александра, с несчастным видом стоя рядом с ним в пропитанном влагой, потрескивающем лесу и держа в искореженных пальцах догорающую папиросу.
– Александр, разве ты не знаешь, какие немцы? Ничего не знаешь?
– Я все знаю, но надеюсь. Сейчас больше, чем когда бы то ни было. – Он искоса взглянул на Пашу. – Зачем, по-твоему, я нашел тебя?
– Чтобы помучить умирающего человека?
– Нет, Паша. Я тоже тебе помогу. Просто нам надо отсюда выбраться. Тебе и мне. У тебя есть медикаменты?
– Да, куча бинтов, сульфаниламидные препараты, морфий, даже немного пенициллина.
– Отлично, нам все это понадобится. А продукты?
– У нас все в консервах. Даже сухое молоко. Яичный порошок. Сардины. Ветчина. Хлеб.
– Консервированный хлеб? – Александр почти улыбнулся.
– А ты чем питался?
– Мясом своих солдат, – ответил Александр. – Большинство твоих солдат русские?
– Да, большинство. Но у меня есть десять немцев. Что ты предлагаешь сделать с ними? Они явно не пожелают перейти на вашу сторону и воевать с собственной армией.
– Конечно нет. Это невозможно себе представить. – (Паша отвернулся.) – Мы возьмем их в плен.
– Я считал, в штрафбатах не берут и не сдаются в плен.
– У меня здесь, в лесу, свои принципы, – ответил Александр, – раз меня оставили без снабжения. Ну так как – поможешь нам или нет?
Паша затянулся в последний раз, погасил окурок и вытер мокрое лицо. Бесполезный жест, подумал Александр.
– Я помогу тебе. Но твой лейтенант не одобрит. Он хочет прикончить меня.
– Я сам им займусь, – сказал Александр.
Успенский был рассержен.
– Ты с ума сошел? – горячо зашептал он Александру, когда тот изложил ему план присоединения Пашиного отряда.
– У тебя есть идеи получше?
– Ты вроде говорил, что Гронин идет с подкреплением?
– Я соврал. Приведи ко мне бойцов, пожалуйста.
– Я сказал им, что мы убьем командира, а потом заляжем в лесу и станем ждать оружия и подкрепления в живой силе.
– Я не убью командира и не буду ничего ждать. Они не придут.
– Капитан, ты нарушаешь правила применения силы. Мы не вправе брать в плен немцев. Мы должны ликвидировать их командира.
– Лейтенант, приведи моих людей и прекрати этот цирк!
– Капитан…
– Лейтенант, выполняй приказ!
Успенский, подозрительно прищурившись, повернулся к Паше, не связанному и стоявшему рядом с Александром.
– Капитан, ты развязал его? – тихо спросил Успенский.
– Почему бы тебе не заняться своим делом, предоставив мне остальное? Иди!
Под началом Александра, Успенского и Теликова было четырнадцать рядовых и два ефрейтора. С отрядом Паши у них будет свыше шестидесяти бойцов, не считая немецких военнопленных. Александр подозвал к себе Пашу.
– Моим людям надо знать, что это я, когда я их позову, – сказал Паша.
– Хорошо, – согласился Александр. – Я буду стоять рядом, а ты крикнешь. Они поймут.
Успенский перегородил Александру дорогу:
– При всем уважении, капитан, ты не пойдешь к линии огня.
– Пойду, лейтенант! – Александр автоматом отодвинул Успенского с дороги.
– Капитан, ты когда-нибудь играл в шахматы? – не унимался Успенский. – Знаешь, что в шахматах часто жертвуют ферзем, то есть королевой, чтобы взять королеву противника? Его люди убьют тебя и его, вас обоих.
– Хорошо, – кивнул Александр, – но я не королева, Успенский. Им придется сделать что-то большее, чем убить меня.
– Убив тебя, они выиграют партию. Пусть этот придурок идет один. Пусть он хоть пули зубами ловит. Но если что-нибудь случится с тобой, у нас никого не останется.
– Ошибаешься, лейтенант. У нас есть ты. Послушай. У нас прямой приказ прочесывать лес. – Александр понизил голос. – И я наконец понял почему. Это из-за них – власовцев. Сталин хочет, чтобы его советское отребье – мы – поубивало другое советское отребье – их. – Паша стоял поблизости, Александр не хотел, чтобы он услышал, а потому отвел Успенского в сторону. – У нас только одна директива – идти вперед – и лишь одна ответственность – спасти наших людей. Из нас почти никого не осталось. Ты спасешь жизнь Метанова, чтобы спасти наших людей?
– Нет, – ответил Успенский. – Я сам пристрелю этого ублюдка.
– Николай, – тихо произнес Александр, – если только тронешь его, ты умрешь. Ты поймешь мою позицию и не станешь впадать в патриотический угар. Просто знай, что твоя жизнь под угрозой. Случись что с ним, и я обвиню тебя.
– Капитан…
– Ты понял?
– Нет!
– Этот человек – брат моей жены, – сказал Александр.
В лице Успенского что-то изменилось, в глазах мелькнуло какое-то выражение. Александр не мог понять, что именно. Какая-то ясность, осознание, завершенность, словно Успенский ожидал чего-то в этом роде.
– Я этого не знал, – сказал он.
– Откуда ты мог знать?
Александр и Паша приступили к выполнению своей задачи. Был ранний вечер. В лесу тихо, если не считать шума моросящего дождя, падающего на вечнозеленые листья. Тревожная непонятная тишина. Обломилась горящая ветка и упала на землю. Она еле тлела в ноябрьской сырости. Паша Метанов отошел на десять метров от Александра и прокричал:
– Это командир Колончак. Слышите меня? Немедленно пришлите ко мне лейтенанта Борова.
Из леса не доносилось ни звука.
– Не стреляйте! И пришлите ко мне Борова! – прокричал он.
Прозвучал выстрел. Пуля едва не задела Пашу. Александр закрыл глаза и подумал: «Это безумие. Я не поставлю его на линию огня прямо у меня на глазах». Он отозвал Пашу и послал за ефрейтором для прикрытия Метанова, когда он в следующий раз позовет своего лейтенанта. С той стороны выстрелов больше не было. Вскоре они услышали чей-то голос:
– Командир Колончак?
– Да, Боров, – ответил Паша.
– Какой пароль?
Паша глянул на Александра:
– Если бы тебя спросили, ты бы знал?
– Нет.
– Угадал бы?
– Не играй в игры. Это ради жизни твоих бойцов.
– Нет, ради жизни твоих.
– Скажи пароль, Паша.
– Королева озера Ильмень! – прокричал Паша Метанов, размахивая белым носовым платком.
После напряженной паузы Александр сказал:
– Что ж, уверен, твоя сестра была бы благодарна за то, что ее имя вспомнили в пылу сражения.
Боров вышел из-за серых деревьев метрах в тридцати от них – вот и все, что разделяло два вражеских батальона. Через час это могло бы превратиться в рукопашную схватку. Александр слишком часто бывал в лесах, на холмах, в грязи, в болоте, стреляя в призраков, в тени, в падающие ветки. Он наклонил голову. Он был рад, что хотя бы на время сражение прекратится. Он слышал, как Паша разговаривает с Боровым. Тот сопротивлялся, отказываясь верить.
– Разрешите не сдаваться, капитан.
– В разрешении отказано, – сказал Паша. – Есть другой выход?
– Умереть с честью, – предложил Боров.
– Прикажи своим бойцам сложить оружие и выйти вперед! – велел Александр.
– Капитан! – вмешался Паша. – Я разберусь с этим. – Он повернулся к Борову. – А немцев надо взять в плен.
Боров рассмеялся:
– Мы сдаем их? Им это понравится.
– Им придется подчиниться обстоятельствам.
– А как же остальные из нас?
– Мы будем воевать на стороне Красной армии.
Боров отступил назад с недоуменным выражением на лице:
– Капитан, что происходит? Это невозможно.
– А происходит то, Боров, что меня взяли в плен. И поэтому у тебя нет выбора. Это делается ради моей жизни.
Боров наклонил голову, словно у него действительно не осталось выбора.
Немного погодя Паша объяснил:
– Боров будет всегда мне предан. Он для меня, как Успенский для тебя.
– Успенский ничего для меня не значит, – сказал Александр.
– А-а-а, ты шутишь. – Паша помолчал; они возвращались в советский лагерь, впереди шли их люди и десять немцев со связанными руками. – Александр, ты ему доверяешь?
– Кому?
– Успенскому.
– В той же мере, как любому другому.
– Что это значит?
– К чему ты подводишь?
Паша кашлянул:
– Ты доверяешь ему в личном?
– Я никому не доверяю в личном, – глядя перед собой, ответил Александр.
– Это хорошо. – Паша помолчал. – Не знаю, можно ли ему доверять.
– Он доказал мне свою преданность. Ему можно доверять. Тем не менее я не доверяю.
– Это хорошо, – повторил Паша.
Александр оказался во многом прав. Советское подкрепление не пришло. Паше и его русским солдатам не досталась военная форма Красной армии. Хотя Александр потерял намного больше сорока двух человек, он хоронил своих мертвых в промокшей окровавленной форме. Теперь у него было сорок два солдата в немецкой форме и с немецкими стрижками. Александр приказал им побриться, но они оставались в немецкой форме.
Паша оказался во многом прав. Немецкое подкрепление подошло к подножию холма, ожидая встретить русский батальон, ожидая найти солдат Паши, но вместо этого встретило батальон Александра, а не власовцев. Хотя у немцев было больше снарядов и гранат, Александр имел преимущество, впервые за свою военную карьеру оказавшись на вершине холма. Атаки немецкой артиллерии были отбиты с трудом, атака пехоты была отбита легко; его бойцы спустились с холма, потеряв всего пятерых. Александр сказал, что отныне будет сражаться только на большой высоте. Паша на это возразил, что, возможно, в первый раз немцы отправили против Александра горстку бойцов, но в следующий раз отправят тысячу, а потом десять тысяч.