Она не показала Мартину карту.
– Гм… нет, сомневаюсь, – сказал Мартин. – В моем информационном листке сказано, что в Заксенхаузене насчитывается двенадцать тысяч заключенных. У нас недостаточно комплектов.
– Мы достанем еще.
– Какой смысл? Почему просто не подождать доставки дополнительных комплектов?
– Сколько вы еще намерены затягивать с жизнеобеспечением, доктор Фланаган? – спросила Татьяна. – Не слишком долго, а?
– Они ждали нас все эти месяцы, могут подождать еще пару дней, разве нет?
– Не уверена.
Евгений Берестов, комендант лагеря, был удивлен, фактически шокирован, увидев всех троих на пороге.
– Что вы собираетесь инспектировать? – спросил он Татьяну по-русски.
Он не потребовал у нее удостоверения личности. Похоже, ему достаточно было ее униформы. Это был тучный, неопрятный, неряшливо одетый мужчина, очевидно неумеренно пьющий.
– Мы приехали, чтобы ухаживать за больными. Разве с вами не связался военный комендант Берлина?
Татьяна единственная из всех смогла с ним разговаривать.
– Где вы научились русскому? – поинтересовался он.
– В американском университете, – ответила Татьяна. – Я не очень-то в нем сильна.
– Нет-нет, у вас отличный русский.
Берестов проводил приехавших в административный корпус, где его ожидала телеграмма от Степанова с пометкой «срочно».
– Значит, срочно, срочно, – сказал Берестов. – Почему никто мне это не принес! – рыкнул он и добавил: – И зачем такая срочность сейчас, не понимаю. Все хорошо. Мы выполняем новые правила. На мой взгляд, их чересчур много. Правил. Нас просят делать невозможное, а потом жалуются, если мы не делаем все по их вкусу.
– Разумеется. Очевидно, это очень трудно.
Он энергично кивнул:
– Так трудно. У охранников нет опыта. Как им управиться с обученными убивать людьми вроде немцев? Вы же знаете, они повесили на воротах лагеря эту вывеску: «Труд делает человека свободным» или типа того. Можно подумать, фрицы хотят трудиться.
– Может, они считают, что труд не сделает их свободными, – сказала Татьяна.
– Возможно. Мы обсуждаем с немцами условия. Наверняка свободы не будет, если они не перестанут бунтовать.
– Так кто выполняет работу?
Берестов молчал.
– О-о, знаете… – начал он, но сменил тему. – Хочу представить вас моему суперинтенданту, лейтенанту Ивану Кароличу. Он следит за повседневными делами лагеря.
– Найдется ли надежная стоянка для нашего фургона?
– Надежная? Вряд ли. Поставьте его перед моим домом. Закройте на замок.
Татьяна посмотрела вперед и увидела, что дом коменданта находится в нескольких сотнях метров от проходной лагеря.
– Можно поставить фургон внутри лагеря? А иначе нам будет слишком трудно носить тысячи комплектов. Сколько у вас там, двенадцать тысяч?
– Плюс-минус.
– Так все же плюс или минус?
– Плюс.
– Сколько?
– Четыре тысячи.
– Шестнадцать тысяч человек! – Потом с меньшим нажимом Татьяна добавила: – Я думала, лагерь был рассчитан на двенадцать тысяч. Вы строили новые бараки?
– Нет, мы запихнули всех в шестьдесят имеющихся. Мы не можем строить им новые бараки. Весь строевой лес, который мы заготавливаем в Германии, идет в Советский Союз для восстановления наших городов.
– Понятно. Так можно поставить машину за воротами?
– Ну ладно. Что у вас в машине?
– Медикаменты для больных. Консервированная ветчина. Сухое молоко. Два бушеля яблок. Шерстяные одеяла.
– Больные выздоровеют. И они питаются нормально. Сейчас лето, нам не нужны одеяла. У вас есть какое-то питье? – Он кашлянул. – Помимо сухого молока то есть?
– Ну конечно, комендант! – Татьяна взглянула на Мартина и подвела Берестова к кузову джипа. – У меня именно то, что вам нужно.
Она достала бутылку водки, и Берестов поспешно взял ее.
Мартин проехал на джипе через ворота и остановился справа.
– Лагерь похож на военную базу, – тихо сказал он Татьяне. – Он так хорошо спроектирован.
– Гм… – хмыкнула Татьяна. – Наверняка, когда им управляли немцы, он был чище и порядка было больше. А теперь!
И действительно, стены строений обветшали, все заросло травой, на земле валялись обломки оконных рам. Железо ржавело.
– Вы знали, – начал Берестов, – и переведите это своим коллегам, что этот лагерь был образцовым? Здесь обучались охранники СС.
– Да, – согласилась Татьяна. – Немцы действительно умели строить лагеря.
– Много пользы – мать их! – принесло это им. Извините за выражение, – сказал Берестов. – Теперь все они гниют в этих образцовых лагерях.
Татьяна строго посмотрела на коменданта, и тот смущенно кашлянул.
– Где ваш суперинтендант?
Берестов представил им лейтенанта Каролича и оставил всех четверых. Каролич был высоким опрятным мужчиной, который за столом с удовольствием поглощал еду. Будучи довольно молодым, он тем не менее успел обзавестись вторым подбородком. Пожимая ему руку, Татьяна заметила, какие у него безупречно чистые руки. Это казалось удивительным в лагере, заполненном неумытыми мужчинами. Она попросила, чтобы им показали лагерь.
Лагерь имел обширную территорию в форме пирога, расширяющегося в передней части и сужающегося в задней, что позволяло держать под прицелом заключенных от самых ворот до наиболее удаленной точки за четыреста метров от них. В бараках, расположенных тремя концентрическими сужающимися полукружьями перед воротами со сторожкой, размещалась большая часть штатских немцев и солдат.
– Где размещаются ваши офицеры? – спросила Татьяна, когда они подошли к лазарету.
– Ах, они… – Каролич запнулся. – Они в бывших бараках для союзников.
– Где они?
– В задней части лагеря.
– Скажите, лейтенант Каролич, действительно ли о немецких офицерах хорошо заботятся и они не нуждаются в нашей помощи?
– Нет, думаю, это не так.
– Что ж, наведаемся к ним?
Каролич кашлянул:
– Полагаю, там могут быть и русские.
– Хорошо.
– Знаете, провести вас в эти бараки не так-то просто.
– Почему? Мы им тоже поможем. Лейтенант, вероятно, вы меня не поняли. Мы приехали, чтобы накормить ваших заключенных. Оказать гуманитарную помощь. Врач поможет больным. Тогда почему бы нам не начать? Почему бы вам не проводить доктора Фланагана и медсестру Давенпорт в лазарет, предоставив им заняться их работой, а мы с вами пойдем в бараки, чтобы помочь вашим людям. Давайте начнем с лагеря для офицеров, не возражаете?
Ошарашенный Каролич уставился на нее:
– Комендант сказал, что вы хотите… пообедать. – Он немного запинался. – Попрошу кухню приготовить что-нибудь особенное. Может, после обеда захотите отдохнуть? Комендант приготовил вашей команде приличные комнаты.
– Большое спасибо. Мы поедим и отдохнем, когда закончим работу, лейтенант. Давайте начнем.
– Что вы умеете делать без врача?
– Ну, почти все. Если только не требуется нейрохирургия мозга, но сомневаюсь, что наш доктор владеет этим.
– Нет-нет.
Даже не улыбнувшись, она продолжила:
– Я умею лечить все, имеющее отношение к больным и раненым. Умею накладывать швы, промывать раны, делать перевязку, переливать кровь, делать инъекции морфия, лечить любые инфекционные заболевания, готовить лекарства, ставить диагноз, выводить вшей, брить головы, снижать температуру. – Она похлопала по своей сумке. – Здесь есть почти все, что мне нужно. Когда запасы кончаются, я беру недостающее из фургона.
Каролич пробубнил что-то маловразумительное в том смысле, что лагеря не нуждаются в крови или морфии, что это всего лишь лагеря для интернированных.
– В ваших лагерях никто не умер?
– Люди всегда умирают, медсестра, – высокомерно ответил Каролич. – Конечно умирают. Но им уже не поможешь, так ведь?
Заморгав, Татьяна не ответила, но перенеслась мысленно ко всем людям в ее жизни, которых она пыталась спасти, но не смогла.
– Таня, – шепотом сказал Мартин, – комендант упоминал обед?
– О да, – взяв свою служебную сумку, ответила она. – Но я сказала, что мы только что поели. – Она смерила Мартина взглядом. – Доктор Фланаган, мы действительно только что поели, да? – (Он что-то пробормотал.) – Я так и думала. Вы с Пенни идите прямо в барак с лазаретом. Я начну с бараков для офицеров и посмотрю, что там можно сделать.
Поскольку Татьяна была единственным мостом между культурами, нациями и языками, то она оказалась главной. Мартин и Пенни отправились в лазарет.
Они с Кароличем вернулись к джипу и открыли задние дверцы. Пытаясь оценить ситуацию, Татьяна разглядывала аптечки, пакеты с продуктами, яблоки. На несколько мгновений она отвернулась от Каролича, так как ей стало страшно и она не хотела, чтобы он это заметил. Не глядя на него и пытаясь выиграть время, она спросила:
– У вас есть адъютант? Нам понадобится еще человек. И пожалуй, ручная тележка. – Она помолчала. – Чтобы отнести аптечки и продукты.
– Я сам отнесу, – заявил Каролич.
Совладав с собой, она повернулась к нему:
– Тогда кто понесет автомат, лейтенант?
Они молча стояли несколько мгновений друг напротив друга, пока Татьяна не убедилась в том, что он уловил ее мысль.
Каролич покраснел от смущения:
– С мужчинами все в порядке, медсестра. Они вас не обидят.
– Лейтенант Каролич, я ни на миг не сомневаюсь, что в другой жизни многие из них были порядочными людьми, но я три года работала медсестрой с немецкими военнопленными на американском фронте. У меня не осталось иллюзий. Полагаю, медсестре не пристало самой защищаться.
– Вы совершенно правы.
Он больше не смотрел на нее. Попросив подождать, он привел своего помощника, сержанта. Все вместе кое-как погрузили бушель яблок и тридцать аптечек на вихляющую тележку и отправились к офицерским баракам.
Сержант ждал снаружи с аптечками. Татьяна прошла через первые два барака, волоча за собой одной рукой мешок с яблоками, а другой опираясь на плечо Каролича. Она вдруг поняла, что если бы увидела на этих грязных, тесно стоящих нарах Александра, то не смогла бы совладать со своими чувствами.