– Конечно-конечно.
Ей помогли залезть в кузов. Татьяна с теплотой взглянула на коллег:
– Спасибо вам обоим. За все.
– Не за что, – откликнулась Пенни.
Для надежности Мартин сам запер двери снаружи. Прежде чем он сел за руль, Татьяна открыла люк в отсек для носилок. Александр посмотрел на нее. Фургон поехал.
Мартин вел машину осторожно – на скорости не более тридцати километров в час. Она знала, что он опасается вести машину в темноте по незнакомым дорогам.
Сквозь небольшое стеклянное окно в кабине Татьяне был слышен приглушенный разговор. Александр вылез из грузового отсека и приготовил автомат Каролича.
– Надо было оставить рюкзак на дороге, – еле слышно прошептал он. – Теперь нам придется его выбросить, и его будет труднее найти.
– Ничего, найдем.
– Надо его оставить.
– В нем все наши вещи. Нам также придется взять это. – Она указала на небольшую брезентовую сумку и рюкзак.
– Нет. Придется обойтись одним рюкзаком.
– В этой сумке лежат пистолеты, гранаты, револьвер и обоймы для всего оружия.
– А-а-а. – Он поднялся на цыпочки, дотянувшись до защелки, закрывающей люк в крыше. – Дай мне выбраться первым. Ты передашь мне вещи, и я выброшу их, а потом подтяну тебя наверх.
Когда он выбросил рюкзак, сумку медсестры, оружие и вытащил ее на крышу движущегося автомобиля, с которой им предстояло спрыгнуть на черный откос, Татьяна едва не передумала. Откос был похож на бездонную яму, а ведь примерно через час комфортной езды они могли оказаться во французском секторе.
Ветер рвал ее волосы, и она с трудом слышала его, но все поняла.
– Надо прыгать, Таня. Оттолкнись со всей силы и тогда приземлишься на траву. Я иду первым.
Александр даже не перевел дух и не оглянулся. Присев на корточки, он спрыгнул с крыши с мешком боеприпасов за спиной. Он исчез под откосом, и она не видела его.
Затаив дыхание и напрягшись, она присела на корточки и прыгнула. Упала неловко и жестко, но приземлилась на травянистый откос, на кусты и покатилась по подлеску, не по бетону. Недавно прошел дождь, и земля была мягкой и грязной. Взобравшись на обочину, Татьяна увидела, что фургон не остановился, а продолжает ехать по дороге. У нее где-то болело. Не было времени думать где и что. Она побежала назад, то и дело останавливаясь и шепча:
– Александр? Александр?
Было 20:30. Каролича нигде не могли найти. Доложивший об этом охранник был спокоен, как и Берестов. Он велел отправить Успенского обратно в барак.
– Мы проверим все завтра утром, товарищ Успенский.
– Не могли бы вы просто проверить камеру Белова, комендант? Можем проверить тюрьму по пути в мой барак.
Берестов пожал плечами:
– Вперед, ефрейтор, прогуляйся мимо тюрьмы, если хочешь.
Успенский с охранником вернулись к сторожке.
– Вы видели Каролича? – обращаясь к часовым, спросил Успенский.
Они ответили, что видели, как он с медсестрой из Красного Креста минут сорок пять назад сел в джип и поехал к дому коменданта.
– Но его нет в доме коменданта.
– Это ничего не значит.
Охранник толкнул дверь тюрьмы и вошел в коридор, по сторонам которого находились камеры. На полу был распростерт бесчувственный Петров. От него несло водкой.
– Здорово! – пробормотал охранник. – Хренов ты часовой, Петров.
Он взял у Петрова ключ и отпер камеру номер семь.
Успенский с охранником остановились в дверях. На соломе лежал мужчина в белой рубашке и темных штанах, закованный в кандалы. Он не двигался, голова была откинута назад.
– Ну? – спросил охранник. – Доволен?
Успенский подошел к узнику и заглянул ему в лицо, потом обернулся:
– Я доволен. Иди сам посмотри.
Охранник подошел. Потом оцепенело уставился в открытые глаза Ивана Каролича.
– Таня! – услышала она его голос.
– Где ты?
– Здесь, внизу. Иди сюда.
Она спустилась к нему с откоса. Он ждал ее за деревьями. Он уже отыскал оружие и ее рюкзаки. В руках он держал ее сумку медсестры. Она хотела подойти поближе, но он был увешан сумками.
– Ты сможешь нести меньшую сумку с боеприпасами и сумку медсестры? – спросил он. – Я возьму остальные боеприпасы, оружие и большой рюкзак. Что ты сюда положила, камни?
– Еду. Постой. У меня есть для тебя одежда. Когда переоденешься, будет легче.
– Сначала я вымоюсь, а после переоденусь. – Александр шел впереди с фонариком. – Что это за река?
– Хафель.
– Она течет на юг?
– Да, в сторону Берлина, но почти все время протекает рядом с шоссе.
– Это плохо. – Александр разделся. – С радостью сброшу форму этого чертова ублюдка! Тоже мне, лейтенант. У тебя есть мыло? Ты ушиблась?
– Нет, – чувствуя тяжесть в голове, ответила она и протянула ему мыло.
Он вошел нагишом в воду. Сидя на берегу, она светила на него фонариком.
– Выключи, – попросил он. – В темноте свет виден на мили вокруг.
Ей хотелось смотреть на него, но она выключила фонарик и слушала, как он плещется, намыливается, ныряет.
Она угадывала его темный силуэт в реке. Он всматривался в Татьяну и в откос, поднимающийся к дороге. Вдруг он замер. Она слышала лишь его дыхание.
– Татьяна… – произнес он.
Больше не надо было ничего говорить. Обернувшись и посмотрев наверх, она уже знала, что увидит. Яркие огни, движение на шоссе, приближающийся шум двигателя, крики людей и лай собак.
– Как они смогли так быстро нас обнаружить? – прошептала она.
Она поспешно передала ему одежду. Он оделся. Оставил себе сапоги Каролича, поскольку другой обуви не было. («Я не могу все предусмотреть», – сказала она).
– Нам надо избавиться от нашего запаха, а иначе нас найдут овчарки. Советы уже пожинают плоды превосходной военной машины Гитлера.
– Но они проглядели нас.
– Да. Куда они, по-твоему, направляются? – спросил он.
– К фургону.
– А мы сейчас в этом фургоне?
– Но куда нам идти? – спросила она. – Мы зажаты между рекой и дорогой. Здесь собаки нас точно учуют.
– Да, собаки нас найдут. Ночь ветреная.
– Давай переправимся через реку и пойдем на запад.
– Где ближайшая переправа через реку?
– Забудь о переправе, – ответила она. – Может, есть одна милях в пяти вниз по течению. Давай переправимся здесь. Переплывем реку и пойдем на запад, удаляясь от Берлина, а потом повернем на юг и снова пойдем на восток, к британскому сектору.
– А где американский сектор?
– В южном направлении. Однако все четыре зоны в городе имеют открытые границы, так что чем скорее мы покинем территорию, оккупированную Советами, тем лучше.
– Ты думаешь? – спросил он. – Река не такая уж глубокая, футов восемь.
Она уже разделась до майки и трусов.
– Отлично. Переплывем на другой берег. Пошли.
– Нам нельзя плыть, – сказал он. – Если оружие и боеприпасы намокнут, от них не будет толку, пока не высохнут. – Они на миг замерли, глядя в глаза друг другу. – Забирайся ко мне на спину, – быстро сняв одежду, которую только что надел, сказал Александр. – Я поплыву, а ты понесешь на спине все наши вещи.
Татьяна забралась на спину к Александру. Прижавшись грудью к его голой спине, она испытала мучительное чувство близости и в то же время потери – не временной потери, а постоянной. Не сдержавшись, она застонала, и он, неправильно поняв ее, что-то промычал, и она вцепилась зубами в лямку рюкзака, чтобы не разрыдаться.
С рюкзаками, автоматом и Татьяной на спине Александр вошел в реку и поплыл. По ширине река была вполовину меньше Камы. Он это заметил? Трудно было сказать наверняка, но она точно знала, что ему очень тяжело. Она чувствовала, что он почти тонет. Голова его была над водой, но говорить он не мог. Она слышала лишь его клокочущее дыхание: вдох и выдох в воду. Когда они добрались до другого берега, он несколько минут лежал на земле, тяжело дыша. Она села рядом с ним, сняла со спины поклажу.
– Ты отлично справился, – сказала она. – Тяжело было?
– Не тяжело, просто… – Он вскочил на ноги. – Полгода в камере даром не проходят.
– Ну давай отдохнем. Ложись.
Она дотронулась до его ноги, подняв на него глаза.
– У тебя есть полотенце? Поспешим.
У нее нашлось небольшое полотенце.
– Таня, – быстро вытираясь, сказал он, – ты не понимаешь. Что, ты думаешь, этот поисковый отряд сделает, когда проедет еще пять миль по дороге, остановит фургон Красного Креста и обнаружит, что тебя там нет? Ты думаешь, все будет идти по-прежнему? Твои друзья, не знающие, что надо что-то скрывать, скажут, что недавно ты пересела в кузов фургона. И через сорок секунд отряд направит сюда бронированный автомобиль. Десять солдат, две собаки, десять автоматов, десять пистолетов. А теперь пойдем, пожалуйста. Надо как можно дальше отойти от них. У тебя есть компас, карта?
– Думаешь, они будут конфликтовать с советскими властями?
Какое-то время Александр молчал.
– Не думаю, – наконец сказал он. – Им не нравится предавать огласке свои тайные замыслы. Наверняка они допросят американцев, но не станут возиться с ними. Пошли.
Вытершись полотенцем, они накинули одежду и побежали в лес.
Татьяне казалось, они проблуждали по ночному лесу не один десяток километров. Александр шел впереди, ножом расчищая тропу. Она упорно брела следом. Иногда на открытых участках леса они бежали. Много времени уходило на преодоление густого подлеска. Для освещения пути он на три секунды включал фонарик, часто останавливался и прислушивался, а потом продолжал путь. Ей хотелось передохнуть. Ноги не шли. Замедлив шаг, он спросил:
– Устала?
– Немного. Мы можем отдохнуть?
Он взглянул на карту местности:
– Мне нравится наше местоположение, мы сейчас намного западнее, чем они могут ожидать, но почти не продвинулись на юг. Прилично ушли в сторону.
– Почти не приблизились к Берлину.
– Да, это так. Но мы отдалились от них, и это хорошо. – Александр свернул карту. – У тебя нет палатки?