«Сестра моя вместе со своим мужем составляют живое опровержение того мнения, что безусловно счастливых браков нет. Они… живут… в таком абсолютном единении двух душ, что между ними разлад немыслим даже в мелочах… Их счастье до того совершенно, что иногда делается страшно за них. А что если судьба приготовит им один из тех сюрпризов, которые иногда падают как снег на голову в виде болезни, смерти и т. п.? Как бы то ни было, но созерцание этого ничем не нарушаемого и прочного (насколько, вообще, может быть прочно все земное) счастья — весьма благотворно действует на человека, недовольного жизнью…
…Сестра, — писал тогда довольный композитор, — приготовила мне милое и совершенно отдельное помещение. Я буду жить в очень чистенькой, уютненькой хатке… с видом на село и на извивающуюся вдали речку. Даже инструмент достали и поставили в маленькой комнатке рядом со спальней. Заниматься мне хорошо будет»[12].
Чайковский ласково называл своего племянника Юрия — Уки.
«Ах, Толичка! Если бы ты знал, что такое Юрий, — писал в письме своему младшему брату, Анатолию, композитор. — Он решительно не поддается никакому описанию. Это такая оригинальная прелесть, такой невероятный юмор!.. Вместе с тем он красоты необычайной…»[13].
Родственники характеризовали Юрия Давыдова как необычайно живого, веселого, темпераментного молодого человека. Он был общим любимцем и взрослых, и детей. Взрослым он рассказывал какие-нибудь анекдоты или невероятные истории, развлекал и смешил их до слез. Потом бросался играть в разбойники с детьми или, подсев к роялю, пел какой-нибудь романс. Когда бывали балы, он с успехом являлся их распорядителем и дирижировал. У Юрия был хороший и сильный голос, и он очень хотел стать профессиональным певцом, на что его дядя Чайковский как-то ему заметил: «Я бы предпочел, Юра, видеть тебя обычным человеком, занимающимся общеполезным трудом». Молодой человек послушался совета своего родственника и в 1903 г. отправился в родовое имение заниматься сельским хозяйством, создавать школы и больницы. Кстати, его приобретенный опыт в сельском хозяйстве помог ему выжить во времена репрессий: учитывая тот факт, что он являлся внуком декабриста, и используя его аграрные навыки, большевики определили дворянина Давыдова в наркомат по продовольствию.
Вся семья Давыдовых крайне тяжело переживала смерть великого композитора. Племянник хорошо помнил, как проходили похороны великого русского композитора. Юрий Львович Давыдов вспоминал, что, когда он за час до назначенного времени пришел на похороны, то едва смог пробиться к дому: так много было народа. Подняться по лестнице до квартиры оказалось невозможно. Он едва смог добраться до третьего этажа и, встретив там гроб, подставил свое плечо вместо плеча Модеста Ильича, который шел в паре с Владимиром. Но перед выходом на улицу к нему подошел седой человек и стал со слезами на глазах умолять братьев дать ему возможность хоть немного понести гроб. Столько горя слышалось в его голосе, что Юрий Львович уступил ему свое место. Впоследствии оказалось, что это был один из оркестрантов.
Но и в семье самого Юрия Давыдова случились печальные события: после того, как утонула в Днепре в 1925 г. его младшая дочь, Татьяна, в 1930-м умирает сын, Георгий, а через год не станет и его супруги, Маргариты Николаевны Лопухиной. Нет уже в живых брата Владимира и дяди Модеста, создавших музей великого композитора в Клину. Юрий Львович принимает решение продолжить их дело и с 1938 г. (до самой своей смерти в 1965 г.) становится директором дома-музея Чайковского. Знавшие его люди рассказывали, что внешне, особенно с годами, он был очень похож на своего великого дядю. Да и его младшая дочь, Ирина, тоже необыкновенно походила на Чайковских. Давыдов бережно берег семейный архив композитора, который стала собирать еще его мать, Александра. За все эти годы кто только из знаменитостей не посетил этот музей: королева Бельгии, Елизавета, Никита Хрущев, певец Иван Козловский, композитор Дмитрий Шостакович и многие другие. Ван Клиберн, американский пианист, лауреат Первого конкурса имени Чайковского в 1958 г., был сражен внешней схожестью Юрия Львовича с композитором Чайковским: «Не в сказке ли я, не композитор ли передо мной?» Молодой пианист во время своего визита в дом-музей Чайковского исполнил на рояле его «Размышления». Юрий Львович любил пошутить, что со временем и он стал одним из экспонатов этого музея. Это был статный, красивый мужчина, с обаятельной улыбкой, знавший четыре иностранных языка, лично проводивший экскурсии для иностранных посетителей. Племянник Чайковского умер во время операции на 89-м году жизни, послав в вестибюле больницы воздушный поцелуй своей дочери Ксении.
Дело его жизни продолжили дочери: Ирина Юрьевна Соколинская (1900–1987) и Ксения Юрьевна Давыдова (1905–1992). Старшая из сестер заведовала сектором изобразительных реликвий фонда музея, а вторая работала научным сотрудником и заместителем директора музея. Обе сестры за свой многолетний и плодотворный труд были удостоены в 1970 г. высокого звания «Заслуженный работник культуры».
Глава 2. Военная Флоренция
В 1954 г. близкие подруги, Татьяна Лопухина и графиня Текла Лудольф-Каффарелли, после долгой разлуки вновь встречаются в Риме. Текла приглашает свою русскую подругу провести вместе с ее семьей Рождество. Среди прочих подарков, Татьяна дарит Текле небольшую тетрадь воспоминаний, написанных ею в период с 1942 по 1944 год с посвящением:
«Посвящается моей обожаемой Текле. Я всегда помню о тебе и очень рада вновь видеть тебя: счастливую жену, мать и уже даже бабушку!»
…После гражданской войны и революции во Флоренции проживали многочисленные представители известных аристократических русских семей: Бутурлины, Демидовы, Олсуфьевы, Лопухины, Нарышкины и многие другие.
Многие из них там и завершили свой земной путь. Их могилы можно найти на местном евангелическом кладбище, а отпевали их в русской православной церкви Рождества Христова и Св. Николая Чудотворца.
Православная церковь, расположенная на берегу речки Муньоне, была построена в московско-ярославском стиле по проекту архитектора Михаила Преображенского в конце XIX в. и торжественно освящена в 1903 г. Ее цветные купола роднят церковь с религиозными сооружениями России: храмом Василия Блаженного в Москве и Спасом-на-Крови в Петербурге. Постройка церкви стала возможной, в первую очередь, благодаря пожертвованиям Демидовых, князей Сан-Донато. Царь Николай II подарил храму резной иконостас из каррарского мрамора, находящийся сейчас в верхней церкви[14]. Святыней храма является крест-мощевик митрополита Филарета Романова (впоследствии Патриарха Московского и всея Руси), ставший с избранием 16-летнего отрока Михаила Романова на царство святыней Царского Дома. Романовы молились перед ним вплоть до 1698 г., когда Петр Первый, желая жениться на Анне Монс, заточил свою первую жену Евдокию, урожденную Лопухину, в Суздальский монастырь, которая забрала крест с собой. Больше он в Дом Романовых не вернулся, а передавался из поколения в поколение уже в семье Лопухиных. Последняя Лопухина из этой ветви скончалась во Флоренции в 1922 г. и с тех пор крест-мощевик находится в алтаре храма. Нынешний настоятель русского православного храма, протоиерей отец Георгий, любезно предоставил мне подробное описание этой святыни. Крест-мощевик сделан из серебра и позолоты, размером 95×80 мм (без головки) и 119×80 мм (с головкой), и в нем находятся частицы мощей:
Животворящего Древа Креста Господня; Иоанна Предтечи; апостола Иакова, брата Господня; апостола Иакова Алфеева; апостола Иакова, брата Иоанна Богослова; архидьякона Стефана; Игнатия Богоносца; Николая Чудотворца; священномученика Петра Александрийского; священномученика Климента Анкирского; священномученика Василия Анкирского; священномученика Антипы; священномученика Киприана; священномученика Ермолая; священномученика Анфима; священномученика Акепсимы; священномученика Ипатия; священномученика Вавилы; священномученика Фоки; священномученика Елевферия; царевича Димитрия; великомучеников Евстратия, Авксентия, Евгения, Мардария и Ореста; Георгия страстотерпца; Димитрия Солунского; Феодора Стратилата; Андрея Стратилата; Феодора Тирона; Панелеимона Целебника; великомученика Никиты; великомученика Арефы; великомученика Артемия; великомученика Меркурия; мучеников Мины, Виктора, Викентия; мученика Иоанна Белоградского; мученика Калиника; мученика Уара; мученика Христофора; мученика Иоанна Войственника; Иакова от Сорока мучеников; бессребреников Космы и Дамиана; мучеников Флора и Лавра; Девяти мучеников, иже в Кизицех; мученика Иакова Персянина; Артемия Веркольскаго.
«Что манило русскую душу на берега Арно? Наверное, то, чего не хватало на родине, — мягкая нега, бесснежные зимы, легкое небо, плавные линии тосканских холмов, узкие улочки, статуи мадонн и святых, улыбчивые прохожие, „умение жить“, плетеные бутыли „кьянти“… И, конечно, свидетельства того гигантского взлета человеческих сил, который назван Возрождением. Флоренция не может оставить равнодушным — и особенно русского человека, чувствительного к красоте и мифам и предпочитающего крайности. И он ее боготворит, объясняется в любви, как, например, Чайковский и подавляющее большинство русских посетителей города, или же, разочарованный в своих иллюзиях, проклинает, как Блок…»
Флоренция и ее пригороды — это места, манящие своей неповторимой красотой и загадочностью. Страдающий туберкулезом глава семьи, Иван Николаевич Лопухин, сознательно выбрал Тоскану, климат которой продлил ему жизнь. Хотя все члены этой семьи находились в постоянном движении, путешествуя по всей Европе, сестры, Маргарита и Татьяна, все же предпочли находиться в Италии, в то время как их мама, Татьяна Краснокутская, и два брата больше проводили времени в Польше.