Другой юношеской любовью Джульетты Гордиджани стал итальянский писатель и драматург Габриэле д'Аннунцио (1863–1938), известный также своей слабостью к женскому полу. Он долго и красиво ухаживал за Джульеттой, настойчиво стараясь добиться от нее взаимности (надо сказать, что писатель болезненно реагировал на отказы со стороны женского пола). И, возможно, Джульетта не устояла бы перед его обаянием, если бы не узнала случайно, что ее подруга, актриса Элеонора Дузе, уже давно состоит с ним в близких отношениях! Она разрывает с Габриэле, не отвечая на его письма и попытки восстановить их отношения. А он пишет ей последнее свое письмо, умоляя встретиться и выслушать его. Он даже просит помочь ему в этом графиню Теклу Лудольф, бабушку моего мужа… «Вы же прекрасно понимаете, что это невозможно», — ответила ему резко графиня.
Татьяна Лопухина спрашивает (в своих воспоминаниях) Джульетту:
«— Предположим, дорогая Джульетта, ты бы сейчас случайно встретила после стольких лет Габриэле д'Аннунцио. Чтобы ты почувствовала при этом? Какова была бы твоя реакция?
— Мне была бы отвратительна эта встреча! — не задумываясь, ответила та».
Итальянский писатель увековечил свой любовный треугольник в своем романе «Огонь», сделав прототипами своих главных героинь Элеонору Дузе и Джульетту Гордиджани[23].
Последняя часть воспоминаний Татьяны Лопухиной о Гордиджани посвящена периоду ее жизни, связанному с испанским виолончелистом Гаспаром Кассадо (1897–1966).
«Несомненно, что одним из самых важных мужчин в жизни Джульетты, после ее мужа Роберта и сына Франческо, является Гаспар Кассадо. Они знакомятся после ее концерта в Париже в 1923 г. Она уже вдова, и ей 56 лет. Он — молодой 26-летний испанец, который только в начале своей музыкальной карьеры. Сразу же между ними возникают взаимные чувства (несмотря на разницу в возрасте), которые продлятся долгих тридцать лет.
Джульетта берет шефство над молодым музыкантом и вводит его в музыкальный мир Италии, поселив его на своей шикарной вилле в Стриано. Ее сын Франческо, тоже виолончелист, не только не осуждал выбор своей мамы, а наоборот — боготворил молодого испанского виолончелиста. „Вот он точно станет знаменитым! А мне удастся ли это… не уверен“, — с грустью говорил он своей матери.
В течение многих лет дуэт пианистки Джульетты Гордиджани фон Мендельсон и виолончелиста Гаспара Кассадо покоряют своей игрой многие страны мира.
Последние годы жизни Гордиджани были омрачены болезнью Паркинсона. Я видела ее в последний раз в 1954 г., за год до ее смерти на вилле в Стриано. Мне было больно видеть ее с потухшим взглядом, сильно изменившейся и постаревшей. Но она меня узнала, и мне даже показалось, что была рада мне. Гаспар находился постоянно с ней рядом! В тот день, когда она уходила, он все время играл ей на своей виолончели. Не правда ли, как это трогательно и романтично. Джульетту похоронили на флорентийском кладбище рядом с ее отцом Микеле и дочерью Анджелой. Она завещала свою прекрасную виллу в Стриано миланскому музыкальному обществу для дальнейшего устройства на ней дома для престарелых музыкантов».
Глава 4. Из дневников Татьяны Лопухиной: Первая мировая война, революция и Гражданская война[24]
«Данные записи из моих дневников являются дополнением второй части моих воспоминаний под названием „История моей жизни. Запахи прошлого“. Они рассказывают о событиях, произошедших в России во время Первой мировой войны и в первые годы революции.
Сразу же хочу пояснить некоторые географические названия и имена основных фигурантов моих воспоминаний, членов моей семьи. Наш майорат являлся феодальным поместьем, находящимся на границе Польши и Германии, подаренным моему деду с материнской стороны, генералу Николаю Краснокутскому, императором Александром Вторым за военные и гражданские заслуги перед Родиной. Об этом оповещала почетная доска, установленная перед центральным входом майората.
Поскольку у моего деда не было наследников по мужской линии, то он осмелился испросить Высочайшего разрешения у императора Александра Третьего передать по наследству эту земельную собственность своей дочери, то есть моей маме, Татьяне Николаевне Краснокутской. Что и произошло.
Когда в 1890 г. мои родители поженились, мой отец владел поместьем Златополь вместе со своим братом Николаем. Моя мама не любила это лопухинское поместье, и как только не стало дедушки Краснокутского, то родители сразу же переселились в Польшу. Отец продал свою долю Златополя своему брату и эти деньги вложил в майорат, который стал единственным нашим постоянным местом жительства вплоть до 1914 г.
Майорат состоял из 3000 гектаров земли, из которых половина была покрыта лесом, а другие части находились в отдалении друг от друга.
Мой дед был человеком щепетильным и отказался присваивать себе многие экспроприированные после 1863 г. земли у Католической церкви и у польского государства. Сельскохозяйственная ферма в 30 км от Хруштина, которую моя мама в шутку называла „моя загородная вилла“, являлась старинным владением польских монахов из Ченстохова. Там шли многочисленные битвы между поляками и шведами во время войн XVII в. Памятью об этом служил встроенный обелиск в одной из стен дома.
Земли в селе Хрушчине на границе с Пруссией состояли из 100 гектаров лесов, простиравшихся с запада на север. В глубине поместья протекала речка Просна, приток Одера, разделявшая три страны: Россию, Польшу и Верхнюю Силезию.
Наш дом находился в очень изолированном месте. Село Хрушчин со своей католической церковью, школой и главной фермой находилось в двух километрах езды через лес, и поскольку телефон провели только в 1913 г., то вся связь до тех пор с внешним миром происходила через Германию. А если быть совсем точной, то через станцию железной дороги Pitscha, расположенную в пяти километрах от границы. Оттуда можно было за 12 часов доехать до Варшавы, Берлина и Вены и за 24 часа до Санкт-Петербурга, Парижа и Флоренции.
Мои родители, основным занятием которых являлась продажа древесины, имели так называемые коммерческие паспорта третьей категории, действительные сроком на год. В то время как другим людям, проживающим в пограничной зоне, выдавались временные удостоверения личности на 28 дней, но с ограничением передвижения в радиусе 10 км. Самая близкая станция в России от нас была Steraz, в 70 км, в то время как Ченстохов находился в 90 км от дома».
Последняя прекрасная варшавская весна[25]
«Сейчас июнь. Варшава весела, элегантна и вся покрыта цветами! Люди развлекаются и ходят на балы. Так называемый „Зеленый карнавал“ в полном разгаре: организуются бесконечные приемы и частные вечеринки в прекрасных старинных особняках на Краковском проспекте и в Уяздове.
Конные скачки, теннисные турниры заполнили польскую столицу многочисленной аристократией. Я помню, как мы прекрасно проводили время с моей кузиной Еленой Лодерер в загородных домах, на террасах великолепного военного клуба императорской кавалергардии Варшавы. В воздухе сильно пахло лилиями и мимозами.
Это был последний сезон „Зеленого карнавала“ в мирной Варшаве. Тогда еще никто не мог себе даже и представить, что очень скоро произойдут ужасные события: на место беззаботного веселья в Европу придут скорбь, плачь и развалины. В феврале 1914 г. война беспощадно разрушит множество красивых площадей, улиц и проспектов прекрасной Варшавы.
Бедный город будет разрушен и придет в себя только лет через двадцать. Потом произойдет Вторая мировая война и после нее Польша, против своей воли, станет со временем советским придатком. А пока будущие красные и поляки вместе играют на международных скачках. Но уже через несколько недель их всех заставят идти воевать на фронт, на Мазурские озера, на горные вершины Кавказа и в другие места.
Одним из моих ярких предвоенных воспоминаний был великолепный праздник в клубе кавалергардов, в котором пели солдаты. Незабываемый вечер с запахом акации, с атмосферой радости, безмятежности, в сопровождении русской народной музыки… Другой предвоенный вечер мы с друзьями провели на периферии Варшавы, в ресторане, слушая всю ночь до четырех утра пение цыган».
Последние мирные недели
«Ирсения — это маленькая деревня на Украине в Житомирской области, расположенная среди соснового бора. Моя тетя Маргарита, младшая сестра моего отца, предоставила нам два деревянных домика, чтобы мы провели лето вместе с ее мужем, Юрием Давыдовым[26], их четырьмя детьми, Ириной, Татьяной, Ксенией и Георгием, и с бабушкой папы, 90-летней старухой. Мой брат Георг, прозванный в семье Диди, пробыл с нами только три дня, но мы успели насладиться совместными прогулками на лошадях по лесу, полному ягод и грибов, доезжая порой до самого Тетерева, притока великого Днепра. Когда пришло время моему брату уезжать, мы все пошли его провожать на железнодорожную станцию и не могли даже себе представить, что вместе с медленно удаляющимся поездом уезжает наша счастливая жизнь с Диди. Наши встречи в последующие два года станут редкими и очень короткими, а потом по воле судьбы мы расстанемся с ним на долгих 26 лет!
Позже я гостила в поместье графов Бутурлиных, моих близких друзей. Вся семья была в сборе, кроме моей подруги Линки, которая вот уже два года, как была замужем за графом Albert Hehenau и жила у него в Верхней Силезии.
У Бутурлиных был большой белый дом, построенный в русском имперском стиле, с зеленой крышей, с двумя балконами и с прекрасным садом. Они унаследовали этот дом от Понятовских, от их прабабушки Авроры Осиповны. Та была дочерью известного польского полковника Осипа Понятовского. Именно ей Бутурлины обязаны вошедшему в их семью имени „Аврора“, католической вере и семейному склепу в Таганче.