– Да что они там такое выдумали?! – хорохорился Иван Романович. – Выселять?! Меня выселять?! Лауреата Сталинской премии?!
Татьяне тоже не верилось, но умом она понимала, что зря о таком говорить не станут. Надо готовиться к худшему…
Пельтцеров спасли коллеги-актеры, которые внушительной делегацией из восьми человек во главе с Марией Мироновой отправились к председателю исполкома Моссовета Василию Пронину и объяснила ему, что Пельтцеры – никакие не немцы, а настоящие советские люди. Ну был у них предок немец, который сто с лишним лет назад приехал в Россию, – что с того? В них кроме фамилии ничего немецкого не осталось. Разве можно их выселять в Сибирь? Пронин был страстным театралом. При всей огромной своей загруженности он всегда старался выкроить время на то, чтобы побывать на всех московских премьерах. А еще он был умным человеком и далеко не всегда поступал по инструкциям. Выслушав актеров, Пронин сказал, что Пельтцеры могут спокойно продолжать работать. Высылка их не коснется. Так оно и вышло. Правда, Иван Романович и Татьяна все равно уехали из Москвы, но уехали в эвакуацию, а не были депортирована. Совершенно разные вещи.
В эвакуацию ехали порознь, потому что Театр эстрады и миниатюр эвакуировали в столицу Киргизской ССР город Фрунзе (сейчас он называется Бишкеком), а театр имени Моссовета – в Алма-Ату, тогдашнюю столицу Казахской ССР. Иван Романович очень радовался тому, что едет в Алма-Ату. Он много снимался в кино, а в Алма-Ату были эвакуированы киностудии «Мосфильм» и «Ленфильм». В ноябре 1941 года они слились с Алма-Атинской киностудией и превратилась в Центральную объединенную киностудию художественных фильмов (сокращенно – ЦОКС). Эта киностудия невероятна важна для нашей истории, поскольку именно на ней состоялся кинематографический дебют Татьяны Пельтцер, но об этом будет сказано немного позже.
По дороге во Фрунзе труппа Театра эстрады и миниатюр успела немного поплавать по Волге-матушке на агитационном пароходе «Пропагандист», находившемся в ведении политуправления Министерства речного флота СССР и ЦК профсоюза рабочих морского и речного транспорта. С началом войны «Пропагандист» начал обслуживать военные части. Приплывали, давали концерт и уплывали дальше. Труппу театра попросили немного поработать для воинов, отправляющихся на фронт, и, разумеется, артисты не смогли отказать.
Во Фрунзе Татьяна приехала в ноябре 1941 года. Фрунзе в войну занимал промежуточное положение между «элитной» Алма-Атой, куда эвакуировались «самые-самые», и забитым сверх всякой меры Ташкентом, непонятно почему считавшимся лучшим местом у эвакуированных. Не иначе как подсознательно действовала популярная в тридцатые годы повесть писателя Александра Неверова «Ташкент – город хлебный». В Ташкент стремились попасть правдами и неправдами, там жили в землянках и сараях, там временами случалась нехватка продовольствия, а во Фрунзе, который многие из местных жителей по старинке называли Пишпеком, Татьяне и еще одной актрисе дали комнату в общежитии. Карточки здесь отоваривались без перебоев. Фрунзенская публика, и местные, и эвакуированные, очень тепло встретила Театр эстрады и миниатюр. Надо отметить, что публика здесь собралась интеллигентная – в Киргизию был эвакуирован целый ряд театров и учебных заведений, среди которых был Государственный симфонический оркестр СССР, Одесский театр революции, Киевский и Харьковский стоматологические институты, Одесская военно-авиационная школа…
С одним из инструкторов этой школы, майором Андреем Мельником, у Татьяны Пельтцер был роман, длившийся около года. Мельник был вхож за кулисы и считался у артистов Театра эстрады и миниатюр своим человеком. Отношения были настолько серьезными, что Татьяна и не думала их скрывать. Скорее всего, дело могло закончиться браком, но счастью помешала война. В инструкторы Мельник попал из-за своей левой руки, подвижность пальцев которой была ограничена после ранения, полученного в Испании в 1937 году. Он постоянно разрабатывал пальцы – ходил с резиновым мячиком в руке – и в начале 1943-го добился того, чтобы его направили на фронт, где он вскоре погиб.
Война кардинально изменила как репертуар, так и тональность спектаклей. Пьяницы, сплетницы и бюрократы остались в прежней, мирной жизни. Теперь же высмеивали только фашистов, но вообще-то смеха стало гораздо меньше, и это было закономерно – плохие новости с фронтов совершенно не располагали к веселью. Смеяться все чаще и чаще стали тогда, когда фашисты покатились назад.
Татьяна освоила новое амплуа – «немецкая фрау». Немки удавались ей замечательно, ведь она и язык знала, и на настоящих фрау успела наглядеться в Берлине. Трудно было только говорить по-русски с «правильным» немецким акцентом. Татьяна старательно копировала выговор немок, работавших в советском торгпредстве, но режиссеры и зрители ждали от нее другого, более резкого, карикатурно-гротескного акцента, а он все никак не давался. Сказав два-три слова так, как было нужно, Татьяна сбивалась на правильную речь. Наконец она нашла приемлемое решение. Говорила так, как могла, но часто вставляла в речь немецкие слова.
Немецкие корни Татьяны больше ни у кого не вызывали вопросов, но ей несколько раз советовали изменить фамилию. Хотя бы на Петрову, по созвучию, или же взять какой-нибудь броский сценический псевдоним и сделать его своей фамилией. В годы войны можно было спокойно прийти в любую контору ЗАГСа и написать заявление с просьбой сменить фамилию или имя из патриотических соображений. Да, менялись не только немецкие фамилии, но и немецкие имена, в основном – Карл и Фридрих. Люди разных национальностей, а не только немцы, называли своих детей в честь основоположников марксизма. Однако Татьяне была очень дорога ее «неудобная» фамилия и менять ее она не собиралась. Хватит, меняла уже однажды на Тейблер…
Алма-Атинская объединенная киностудия в годы войны была основной киностудией страны и работала очень активно. Надо отметить, что далеко не во всех столицах союзных республик к началу войны существовали киностудии. Так, например, во Фрунзе студия кинохроники была создана лишь в 1942 году на базе корпункта Узбекского государственного фотокинотреста «Узбеккино», и это была именно студия кинохроники, то есть художественных фильмов там не снимали. А в Алма-Ате снимали много. В частности, в 1943 году режиссер Фридрих Эрмлер (он был не немец, как можно подумать, а еврей и по паспорту звался Владимиром Бреславом) начал снимать кинодраму о партизанах «Она защищает Родину» с Верой Марецкой в главной роли народной героини Прасковьи Лукьяновны. Бывший чекист Эрмлер был талантливым режиссером и большим конъюнктурщиком. Картины он снимал эмоциональные, экспрессивные и в точности соответствующие текущему моменту картины. В 1939-м Эрмлер снял масштабный биографический фильм «Великий гражданин», посвященный памяти Сергея Кирова. В послевоенные годы им были сняты картины «Великий перелом» о Сталинградской битве и «Великая сила» о борьбе советских ученых с «космополитами». После смерти Сталина, когда в советском искусстве, в том числе и в кинематографе, была реабилитирована лирика, Эрмлер снял трогательную «Неоконченную повесть» с Элиной Быстрицкой и Сергеем Бондарчуком.
Эрмлер пригласил Ивана Романовича сыграть роль старого колхозника Степана Орлова. Удивительный талант был у Ивана Пельтцера. Имея аристократическую внешность, он настолько преображался, играя простых людей, что впору было заподозрить, будто он пришел в артисты от сохи или от станка. Ивану Романовичу было немного неловко перед дочерью. Он хорошо помнил, как Татьяна ходила пробоваться на киностудии и насколько сильно, пускай и молча, переживала она свою неудачу. Узнав, что на одну эпизодическую женскую роль Эрмлер пока никого не подобрал, Иван Романович предложил ему кандидатуру Татьяны и постарался как следует расхвалить свою дочь, чтобы Эрмлер вызвал ее на съемки из Фрунзе.
От Фрунзе до Алма-Аты было недалеко – немногим более двухсот километров – но дело было не в расстоянии, а в том, что Татьяна, как эвакуированная, не могла просто так взять и приехать в Алма-Ату. Ей нужно было оформить вызов на съемки, чтобы она открепилась на время из Фрунзе и прикрепилась бы в Алма-Ате. Тогда она могла бы на время съемок получать продовольственные карточки в Алма-Ате и не считалась бы в своем театре прогульщицей. Эрмлера, у которого под рукой в Алма-Ате было много артисток, следовало убедить в том, что ему нужна именно Татьяна. Ивану Романовичу удалось сделать это.
Татьяна ужасно волновалась, что она сыграет плохо и Эрмлер ее выгонит ко всем чертям, но в результате она сыграла хорошо. Эрмлер остался доволен и поздравил ее с удачным дебютом. Удач, если вдуматься, было сразу две. На съемках своей первой картины Татьяна поближе познакомилась с исполнительницей главной роли Верой Марецкой. До этого они были знакомы шапочно. Марецкая пришла в театр имени Моссовета вместе с Юрием Завадским, своим бывшим мужем. Они работали вместе с 1924 года и прекрасно друг друга понимали, несмотря на то, что в свое время Завадский ушел от Марецкой к балерине Галине Улановой. Но дело не в отношениях Завадского и Марецкой, а в том, что именно Марецкая в 1944-м порекомендовала режиссеру Исидору Анненскому взять Татьяну на роль жены доктора в комедию «Свадьба», снятую по мотивам чеховских произведений. Этот замечательный фильм, в котором собралась блестящая плеяда актеров, по праву считается одним из шедевров советского кинематографа. Рассказывать о нем вряд ли имеет смысл по двум причинам. Во-первых, вряд ли кто-то его не смотрел, а во-вторых, ни один рассказ не сможет передать всей прелести, всей яркости, всей шедевральности этой картины. И пускай роль докторши была настолько маленькой, что Татьяну даже не упомянули в титрах, но все равно зрители ее запомнили. Зрители запомнили всех без исключения актеров, игравших в «Свадьбе», а сам фильм растащили на цитаты. Помните: «в Греции все есть» или «перина – пушинка к пушинке, ни одного перышка»?
«Свадьба» стала своеобразным признанием для Татьяны Пельтцер, авторитетным подтверждением ее актерского таланта, кинематографического таланта. Абы кого не возьмут играть в одной картине с лучшими, без преувеличения, актерами страны. Вскоре после выхода «Свадьбы» на экраны (да – картина снималась в Москве, куда Татьяна вернулась в 1944 году), режиссеры Леонид Трауберг и Григорий Козинцев пригласили Татьяну в свою картину «Простые люди», рассказывающую о самоотверженном труде советских людей в годы войны. Ей дос