Картина «Осторожно, бабушка!» стала одним из лидеров проката, заняв 4-е место по посещаемости в 1961 году и 91-е место среди отечественных фильмов за всю историю советского кинопроката. Но Раневская была недовольна и тем, как она сыграла, и всей картиной в целом. Несмотря на то, что главных ролей в ее личной кинематографии было раз-два и обчелся.
– Сыграла какую-то дуру! – ворчала Фаина Георгиевна. – Не поймешь, что такое! И надо мне было связываться? Деньги за съемки потрачу быстро, а стыд останется на всю жизнь.
Желая утешить подругу, Татьяна Ивановна убеждала ее в том, что роль ей удалась и картина получилась хорошей.
– Не уговаривай! – отмахивалась Раневская. – Я все понимаю. Ты радуешься тому, что Надька не предложила эту роль тебе. А то бы сейчас ты лила слезы, а я бы утешала тебя и втихаря радовалась бы…
Фаина Раневская была человеком, наедине с которым Татьяна Ивановна охотно предавалась воспоминаниям. Обе великие актрисы были одинокими, обе пришли на сцену еще до революции… Иногда доходило до споров. К примеру, если Татьяна Ивановна говорила что-то пренебрежительное в адрес обожаемого Фаиной Георгиевной Художественного тетра (помните же про антагонизм между Художественны театром и театром Корша), то подруги могли больше часа выяснять, кто из них неправ, а после сходились на том, что сейчас таких театров уже нет. «Обмелела сцена» – как выражалась Раневская.
В-третьих, Татьяна Ивановна на лету и очень точно схватывала режиссерский замысел. Ее героини гармонично встраивались в картины, она никогда не переигрывала, затмевая других актеров, и никогда не недоигрывала – знала меру и тщательно соблюдала ее. Точное понимание режиссерского замысла и его гармоничное воплощение – еще одна из граней успеха великой актрисы.
В-четвертых (и об этом уже было сказано выше), Татьяна Ивановна даже в отрицательных образах старалась найти и показать что-то хорошее. При подобном подходе отрицательные персонажи имеют шансы завоевать зрительские сердца или хотя бы запоминаются, потому что становятся выпуклыми, яркими.
В-пятых, благодаря своему огромному профессиональному опыту Татьяна Ивановна превосходно дорабатывала «сырые», плохо прописанные роли. Примеров много, начиная с роли матери русского солдата Евдокии Бровкиной и заканчивая бабушкой Ромы в картине Ильи Фрэза «Вам и не снилось». В повести Галины Щербаковой, по которой был снят фильм, да и в самом сценарии, написанном Фрэзом, бабушка была блеклой, а у Татьяны Ивановны заиграла яркими красками.
В-шестых, Татьяна Ивановна была невероятно энергичной и деятельной. Она везде успевала, хотя и повсюду опаздывала (ах уж эти вечные пельтцеровские опоздания, которые так сердили Валентина Плучека!). Снималась у разных режиссеров, не гнушалась сниматься у молодых, беспрекословно срывалась с места и ехала в другие города ради одного небольшого эпизода… В результате по количеству фильмов она значительно опережала других советских киношных бабушек. А ведь одна из составных частей популярности – частота появления на экранах. Обратите внимание на то, что это обстоятельство идет в нашем списке под шестым, заключительным номером, потому что оно важное, но не главное.
– Таня, скоро в стране не останется режиссера, у которого ты не снималась! – шутила подруга-актриса Валентина Токарская.
– Не переживай! – усмехалась Татьяна Ивановна. – Тогда начну сниматься у Феллини.
Знаменитый итальянский кинорежиссер Федерико Феллини стал в Советском Союзе культовой фигурой после того, как в 1963 году получил главный приз Московского кинофестиваля за свою картину «Восемь с половиной»[87].
У Феллини Татьяна Ивановна так и не снялась, но у нее был шанс сняться в советско-итальянской комедии «Невероятные приключения итальянцев в России», снятой в 1973 году режиссерами Эльдаром Рязановым и Франко Проспери. Рязанов собирался снять Татьяну Ивановну в роли матери капитана советской милиции Андрея Васильева, которого играл Андрей Миронов. Кандидатура Пельтцер казалась ему наиболее подходящей на эту роль. Кто может лучше сыграть мать русского милиционера, как не актриса, игравшая и мать русского солдата, и жену русского милиционера? К тому же в Италии существует культ матери, а у Пельтцер с Мироновым сложился очень трогательный актерский дуэт. Но итальянцы возразили против Пельтцер. Им хотелось, чтобы мать советского капитана была моложе. Татьяна Ивановна спокойно пережила этот удар (по поводу несбывшегося она горевать не любила) и предложила Рязанову снять вместо нее ее подругу Ольгу Аросеву, которую Эльдар Александрович хорошо знал и не раз снимал в своих картинах. Итальянцам Аросева понравилась и была утверждена на роль. Сыграла она замечательно, но автору этой книги кажется, что у Татьяны Ивановны роль получилась бы лучше, душевнее.
После выхода спектакля «Проснись и пой» поэт Борис Брайнин написал о Татьяне Ивановне:
Она была звездой экрана,
Когда ходили мы под стол,
Но кто так весело и рьяно
На сцене пляшет «рок-н-ролл»?
Ужель та самая Татьяна?
Замечательная эпиграмма, только в первой строке есть одна ошибка. Когда Брайнин, родившийся в 1905 году «ходил пешком под стол», Татьяна Пельтцер была звездой сцены, а не экрана. Но к тому времени образ Главной бабушки Советского Союза так крепко засел в сознании зрителей, что им стало казаться, будто Пельтцер была всегда.
Что главное в старости? Быть востребованным, нужным, не выпадать из жизни, жить «на всю катушку», в полную мощь. Татьяна Ивановна была востребованной и жила «на всю катушку», поэтому могла с полным правом называть себя «счастливой старухой».
Кстати, о «старухах». «Старухой» в полном понимании этого слова Татьяна Пельтцер никогда не была. «Бабушкой» была, а «старухой» – нет. Бабушка – это статус женщины, у которой по возрасту могут быть внуки. Но сама она при этом может быть не старой (она совершенно не обязана быть старой!), а молодой, веселой, задорной. В задоре Татьяны Ивановны мне видится вызов судьбе, долгое время не дававшей ей вкусить славы в полную меру и «наградившую» ее одиночеством.
Ты мне так?
А я вот так! Что, съела?!
И, к слову, об одиночестве. Многие великие актеры были одинокими людьми. Фаина Раневская, Татьяна Пельтцер, Ростислав Плятт… Не является ли одиночество своеобразным стимулом актерского дарования? Стимулом, который побуждает ярко и остро переживать на сцене то, что не было пережито в жизни. Служить Мельпомене следует беззаветно, без оглядки на что-либо. В словах «театр – это вся моя жизнь» не должно быть ни малейшего преувеличения. Трудно сказать. Наверное, лучше не ломать голову над этими неразрешимыми вопросами, а просто порадоваться за людей, которым актерская профессия хоть в какой-то мере додала то, чего недодала жизнь.
«Я – счастливая старуха!» – это выражение родилось в середине шестидесятых после того, как Татьяне Ивановне, почти ровеснице века, исполнилось шестьдесят лет.
На тот момент она уже успела сыграть около двадцати ролей на сцене Театра сатиры и около тридцати ролей в кино. Народную актрису СССР еще не получила, но была народной актрисой РСФСР.
А также была депутатом Фрунзенского райсовета и секретарем театральной партийной организации (то есть, по существу, третьим человеком в театре после художественного руководителя и директора).
Ее знала вся страна.
Ее уважали в театре. Кто-то побаивался, кто-то не любил, кто-то любил, но все уважали и все с ней считались. А попробуй-ка не посчитайся…
По советским меркам она была весьма обеспеченным человеком. Зарабатывала до полутора тысяч в месяц при средней тогдашней зарплате 100–110 рублей. Свободно выезжала за границу, часто там бывала и покупала там то, что не могла купить в Советском Союзе.
Не жизнь, а сказка. Можно только завидовать.
Жаль, что Иван Романович не дожил до триумфа дочери. Вот бы порадовался. Никто сильнее его не верил в счастливую Танину звезду. Он верил за двоих – за себя и за жену, которая чем дальше, тем больше разочаровывалась в дочери. Родилась красивенькой, похожей на мать, а выросла не очень красивой и вместо того, чтобы устроить свою судьбу удачным замужеством, занимается черт знает чем… Ладно, не станем развивать эту тему. Кому надо, тот сам все домыслит. Лучше порадуемся за нашу героиню, которая с полным на то правом и нисколько не кривя душой могла назвать себя счастливым человеком.
«Много счастья уготовано тем, кто волен на пути», – написала Анна Ахматова[88].
Лучше и не скажешь.
Глава двадцать перваяКонфликт
Сосны качались, сосны шумели,
Море рыдало в бело-седом,
Мы замолчали, мы онемели,
Вдруг обеззвучел маленький дом…
В Театре сатиры репетировали «Горе от ума». В роли Чацкого – Андрей Миронов. Софья – Татьяна Васильева. Татьяне Пельтцер досталась роль старухи Хлестовой. Она настолько вошла в образ, что всякий раз, явившись в театр, начинала причитать: «Легко ли в шестьдесят пять лет тащиться мне к тебе, племянница? Мученье! Час битый ехала с Покровки, силы не. Ночь – светопреставленье!» Несмотря на свой солидный семидесятитрехлетний возраст, в душе Татьяна Ивановна оставалась озорной проказницей. И уж совершенно не была похожа на старуху. Недаром же артист Леонид Броневой в беседе с режиссером Марком Захаровым назвал ее «вечной пионеркой». В этой шутке велика доля правды, а шутки почти нет.
То была одна из последних репетиций, до сдачи спектакля оставались считаные дни. В постановку «Горя от ума» Валентин Плучек вкладывал особый смысл. Он отождествлял себя с Чацким, вечным изгнанником, который повсюду чувствует себя чужим. Возможно, что у главного режиссера одного из известнейших театров страны были на то свои причины, которые мы здесь разбирать не станем. Судьба Плучека, беспризорника, детдомовца, ученика Мейерхольда, основателя двух театров – это тема для отдельной книги. А может, и не было причин, ведь многие считали Плучека баловнем судьбы и любимцем властей. Но д