— Ну конечно, не бесплатно, — осадила ее Баринова. — Квартира, знаешь, сколько сейчас стоит?
— Мне подумать надо, — испугалась Света, только теперь оценив масштабы собственной наглости, но тут же добавила с коротким смешком: — А то продешевлю еще.
— Думай, — согласилась Татьяна. — Ты же видишь, я на все соглашаюсь, лишь бы человечка спасти.
— Да ладно, чего притворяться-то? Тут все свои. Мужика просто удержать хочешь. Сама ему детей нарожать не можешь, вот и боишься, что он к другой свалит, у которой с этим проблем нет, — самодовольно парировала Света, чувствуя собственное безусловное преимущество перед этой богатой расфуфыренной красавицей, которой, однако, никакие деньги не помогли добиться простенького бабьего счастья.
— Ты, дорогая моя, не забывайся, — прикрикнула на нее Татьяна, задетая за живое такой проницательностью, — У тебя, если я не ошибаюсь, денег сейчас даже на аборт нет? Так что мы с тобой обе друг в друге заинтересованы, согласна?
— Согласна, — пискнула Света, вжавшись в сиденье.
Минут через десять они обе уже входили в дом Бариновой, и Света только негромко ахнула, наконец в полной мере оценив масштабы свалившейся на нее удачи.
— А это что еще за чудо природы? — нахмурилась при виде ее Туся.
— Это, — торжественно представила Свету Татьяна, — моя спасительница. Мать моего ребенка.
Наутро Таня Разбежкина, проснувшись, вдруг как-то сразу совершенно ясно поняла, что ей делать со своей жизнью. Вчерашний кошмар, перечеркнувший все се планы на ближайшее будущее, теперь казался каким-то далеким и почти нереальным, как тяжелый сон.
Как разрубить гордиев узел проблем, вновь обрушившихся на нее? Очень просто: уехать домой, в Тупилки, к маме и Наде. Оставив позади, в неприветливой столице, разочарования и несчастья, преследующие ее, Таню, почти с самого начала жизни в Москве. Первая попытка обернулась чудовищной катастрофой, предательством дорогого человека, тюрьмой и колонией. Вторая тоже не увенчалась успехом: так какой смысл продолжать бороться, цепляться за карьеру, за Москву?
Таня готова была вскочить и прямо сейчас, немедленно начать собирать вещи. Но она понимала, что, как ни крути, у нее имеются некоторые неотложные дела, требующие логического завершения. На них уйдет целый день, может быть, даже несколько. Ну ничего, это можно пережить. Зато потом она будет свободна. От невыносимых воспоминаний, от Игоря, от Сергея… Родить ребенка можно и в Саратовской области, справилась же она с такой задачей в тюремной больнице… Будто в ответ на ее мысли, позвонила Вера Кирилловна.
— Мама, — почти выкрикнула Таня в трубку, — я приеду! Уже очень скоро!
— Я нс расслышала — когда вы приедете? — переспросила Вера, не слишком хорошо расслышавшая слова дочери из-за помех на линии.
— Я еще не купила билет, но скоро, мам. Только… я одна приеду, — уточнила Таня, прикрывая глаза: слишком больно резануло ее это само собой разумеющееся «вы», теперь, когда она снова потеряла мужа. — Игорь не может, — тут же принялась она объяснять, не дожидаясь встревоженных маминых вопросов, — у него очень много работы, ты же знаешь, он за нас двоих пашет. В общем, ждите, скоро приеду — жутко соскучилась, хочу поскорее вас увидеть.
— Ох, не нравится мне твой голос, — вздохнула Вера Кирилловна, которую едва ли мог обмануть нарочито приподнятый Танин тон. — У вас точно все нормально? Ничего от меня не скрываешь?
— Не волнуйся, мам, у нас все отлично… — Таня проглотила подступившие к горлу слезы.
— Танька, а вы не поссорились? — настаивала Вера.
— Что? Плохо слышно, мам. Я позвоню, как только куплю билет, хорошо? Целую, — пробормотала Таня и поспешно повесила трубку.
— Мама звонила? — подошла к ней Тамара Кирилловна, кивая на телефон. — Как там она? Ты ей сказала…
— Сказала, что соскучилась и скоро приеду, — ответила Таня, не глядя на тетку.
— Бежишь? — все поняла Тамара. — Это на тебя не похоже. Мой тебе совет: сначала с мужем разберись…
— Сил нет, — призналась Таня, — И потом, я сама не знаю… Для начала мне надо с собой разобраться. Все так запуталось…
Она не успела договорить — да, в общем-то, все равно не знала, что еще тут можно сказать, — как зазвонил мобильный телефон. Таня бросила беглый взгляд на дисплей и сбросила звонок: объясняться еще и с Никифоровым ей никак не хотелось. Но тот, по обыкновению, оказался настойчив… Прочитав от него несколько эсэмэсок подряд, Таня покачала головой и сама позвонила Сергею.
— Ну и что ты опять выдумываешь поводы для свидания? — сухо поинтересовалась она.
— Тань, я не обманываю, мне правда надо с тобой встретиться. Исключительно по делу, никаких выяснений отношений и душещипательных разговоров, обещаю. Подожди, не клади трубку! — поспешно выкрикнул Никифоров. — Это очень-очень важно. Архиважно. Чрезвычайно, супер-, мега-, гиперважно.
— Боюсь, ничего не получится, — попыталась Таня отразить атаку, но Сергей не пожелал ничего слышать:
— В два тридцать я буду ждать тебя у подъезда! — категорическим тоном заявил он и отключился, не позволив ничего возразить.
И действительно, оказался на редкость пунктуален. Выйдя из подъезда к назначенному сроку, Таня сразу увидела Сергея.
— Девушка, а девушка, — улыбнулся он, подхватывая ее под руку. — У меня для вас суперпредложение. Уникальная акция — только сегодня, и только у нас. Не упустите свой шанс!
Таня вскинула на Сергея измученные, запавшие глаза, и Никифоров почувствовал всю неуместность своего приподнятого шутливого тона.
— Танюш, пожалуйста… Это ненадолго. Съездим в одно место… не очень приятное место, но там тебя ждет очень приятный сюрприз.
— Хватит с меня сюрпризов, — отмахнулась Таня, испытывая, однако, безотчетную благодарность Никифорову за то, что тот ни словом не обмолвился об Игоре, хотя наверняка уже был в курсе ее личной трагедии.
— Этот тебе понравится, клянусь, — заверил Сергей, сажая ее в такси.
По дороге оба молчали. Таня, действительно, ожидала чего угодно, только не того, что Никифоров привезет ее в… следственный изолятор. И удивилась еще сильнее, когда, войдя в кабинет, увидела так не гармонирующий с суровой обстановкой накрытый стол и, в особенности, нелепого огромного надувного зайца, задумчиво покачивающегося над спинкой обшарпанного стула.
Борис Костенко вскочил навстречу ей и Сергею:
— Проходите, садитесь.
— Аты думала? — ответил Никифоров на безмолвный Танин вопрос: от потрясения та не могла пока ни слова вымолвить, только расширившимися глазами рассматривала зайца и коробочки с соком на столе, — Наша милиция нас не только бережет, она и чаем напоит, и конфетами угостит. А заяц, ты посмотри, какой заяц! Борь, неужели ты все это сам?
— Прекрати, — проворчал донельзя смущенный Борис и повернулся к Тане: — Ну что же вы, присаживайтесь. Может, соку?
— И что все это значит? — наконец опомнилась Разбежки на.
— Дело в том, что этот человек, — Сергей указал на Бориса, — приготовил тебе подарок. А по части подарков Борис любого олигарха за пояс заткнет. Ну что может подарить олигарх — ну яхту какую-нибудь вшивую, а вот Боря, он такое может…
Костенко, словно не желая слушать дифирамбы в свой адрес, вышел в коридор — и вскоре вернулся, ведя перед собой Нину Перепелкину.
— Это Борин подарок, — объявил Сергей, — А это… — Он слегка подтолкнул замершую на месте Таню к подруге и обратился уже к Нине: — …Мой подарок тебе на день рождения.
Женщины бросились друг к другу и обнялись так крепко, что, кажется, никакая сила в мире не способна была разомкнуть эти объятия.
— Ты просто вернул меня к жизни, — призналась Таня, с благодарностью глядя на Сергея. Отпраздновав Нинин день рождения, они вернулись к дому Рыбкиных, и теперь Никифоров провожал Таню до квартиры.
— Очень рад, — кивнул он, с удовольствием примечая, что ее глаза, и в самом деле, блестят, а на губах появилась улыбка, хотя и не слишком веселая, — Если я могу еще что-то сделать, чем-то помочь… если Игоря…
— Тс-с-с, — Таня поспешно приложила ладонь к губам Сергея. — Не надо. Не порти мне такой замечательный день. Этого человека в моей жизни больше нет, это был всего лишь кошмар, а теперь я проснулась… Понимаешь? Ну все, иди. Здесь я уж как-нибудь сама… Пока.
— Пока, — эхом откликнулся Сергей, осторожно отводя ее ладонь от своего рта — но лишь затем, чтобы приникнуть к Таниной руке и поцеловать.
Вместо ответа Таня всем телом прижалась к нему в ответном порыве… и вздрогнула, отстраняясь, когда ей послышался какой-то посторонний шум на лестнице:
— Там кто-то прошел?
— Какая разница? — Сергей снова попытался привлечь ее к себе, — Пускай думают, что хотят. Пускай, что хотят, делают, я… я слишком сильно люблю тебя, чтобы опять кто-нибудь… какие угодно «люди» могли встать между нами.
— Я гоже тебя люблю, — опустив голову, прошептала Таня, — Но это ничего не значит. Все равно мы не сможем быть вместе.
— Родная моя, больше никто и ничто нам не помешает! — Сергей прижал ее к себе еще сильнее, однако Таня вывернулась из его рук:
— Ты забыл самое главное. Я замужем и жду ребенка. А у тебя есть жена, и она тоже беременна. Жизнь… понимаешь, сама жизнь против нас, — выдохнула она.
— Это не так. Мы оба ошиблись. Но все… можно исправить, — возразил Никифоров, — Послушай… Послушай, родная моя. Вы мне нужны — ты и Надя. Я все смогу… Послушай, — задыхаясь, сбиваясь, продолжал он, — я не могу без тебя, ты — без меня. Мы все равно ничего с этим поделать не сможем. Мы нс можем расстаться, ты же видишь! Да и зачем?
— Отпусти, — жалобно попросила Таня в ответ, — Отпусти меня совсем. Я… я знаю, что не смогу тебя разлюбить, но у нас не получится жить вместе. Не получилось — и теперь уже никогда не получится. Я знаю, как со всем этим покончить.
— С чем покончить? И зачем? — окончательно перестал что-либо понимать Никифоров.
— Как все просто: мне всего-навсего надо уехать из Москвы и никогда сюда не возвращаться, — озвучила Таня свое решение, принятое еще утром, — а тебе… Пообещай мне, если ты меня действительно любишь… пообещай не прес