ледовать меня.
— Неужели ты правда этого хочешь? — Сергей не верил своим ушам. — Это в тебе сейчас обида говорит. Я понимаю, такая куча проблем, пока разберешься… Да пойми ты, нам друг от друга никуда не деться. Вот так взять и сбежать — не получится. Слушай: жизнь длинная, и мы все равно будем вместе. Просто нужно время. Я готов тебя ждать сколько угодно. Пока ты сама не поймешь, что тебе нужен только я. А ты это поймешь. Когда-нибудь, точно, поймешь. Хоть через десять лет, хоть с десятком детей — ты мне нужна.
Таня поднесла руку к горлу, не в силах что-либо ответить или возразить. В отчаянии она смотрела на Сергея — так, словно видела его в последний раз. А он резко повернулся и пошел вниз по лестнице, позволив ей остаться наедине со своими сомнениями. Но в ее ушах по-прежнему звучал его уверенный, спокойный голос.
Она бросила взгляд на дверь квартиры Рыбкиных: нет, прямо сейчас она не готова объясняться еще и с ними. Таня опустилась на холодную бетонную ступеньку лестницы — да так и застыла, полностью погрузившись в свои мучительные размышления.
Сколько времени она так просидела, она не знала. Вдруг чей-то негромкий голос заставил ее вздрогнуть:
— Татьяна Петровна?
Перед ней стоял незнакомый молодой человек в строгом костюме.
— Извините, напугал. Меня, Татьяна Петровна, бояться не надо, — успокаивающе произнес он, пристально глядя на Таню холодными, ничего не выражающими серыми глазами.
— А я вас и не боюсь, — Таня резко вскочила.
— Татьяна Петровна, я пришел по поручений э-э… Ивана Ивановича, — со значением продолжал незнакомец.
— Я не знаю никакого Ивана Ивановича.
— Иван Иванович Радомысленский — это человек, который, скажем так… В общем, серьезный человек. Очень серьезный, поверьте. И он хотел бы поговорить с вами, — объяснил незнакомец, — Минуточку, — он достал мобильный телефон и набрал номер. — Сейчас он сам вам все объяснит… Иван Иванович, Разбежкина Татьяна Петровна… Да, сейчас. — Молодой человек передал телефон Тане.
— Татьяна Петровна, здравствуйте, — услышала она. — Не удивляйтесь, пожалуйста, моему звонку. Я очень хотел бы встретиться с вами. Вы меня слышите?
— Да, — настороженно подтвердила Таня.
— Это касается вашего супруга, Игоря Дмитриевича, и фирмы, которую он возглавляет, э-э, вместе с вами, Татьяна Петровна.
— Я деловые вопросы обсуждаю на работе, — мгновенно ощетинилась Таня.
— Речь пойдет не совсем о работе. Насколько я знаю, у вас возникли некоторые проблемы с мужем?
— В моих проблемах я разберусь сама, — такой оборот беседы понравился ей еще меньше.
— Татьяна Петровна, не сердитесь, — продолжал бархатный голос. — Поверьте, эти проблемы не только ваши. Речь пойдет о вашем муже и моей жене, Рите… Вы, кажется, с ней знакомы?
— Да, знакома, — подтвердила Таня.
— Ну вот. Теперь вы все поняли, — удовлетворенно вздохнули с другой стороны, — Давайте встретимся… Поговорим, как обманутый муж с обманутой женой. Хорошо? Я не отниму у вас много времени.
— Ну хорошо, давайте поговорим, — сдалась Таня, отключая и возвращая посланнику неведомого ей большого человека трубку.
А собственно, подумала она, почему бы и нет? Возвращаться домой не хотелось совершенно. Пойти куда-то еще — тем более. Возможно, даже беседа с этим заведомо неприятным ей Иваном Ивановичем Радомысленским позволит ненадолго отвлечься от своих переживаний, встряхнуться, прийти в себя.
…Таня не слишком удивилась, обнаружив, что апартаменты, в которые ее привез Виталий — посланник высокого чина представился по дороге, — а главное, их хозяин в точности совпадают с картинкой, которую она для себя нарисовала, судя по голосу Ивана Ивановича и его манере общаться с собеседником. Хозяева жизни или те, кто хотя бы считают себя таковыми, чем-то разительно похожи друг на друга. Вальяжностью, самоуверенным взглядом, дежурными улыбками, что ли?
— Чувствуйте себя как дома, — Иван Иванович широким жестом указал Тане на глубокое уютное кресло, что свидетельствовало об его намерении не переводить разговор в слишком уж официальное русло, — Нет, дома вы, наверное, вся в хлопотах. В общем, расслабьтесь. Как это сейчас говорят: релакс? Угощайтесь, — Он протянул гостье раскрытую коробку дорогих конфет, — Чай, кофе? Или, может быть, рюмочку коньяка?
— Нельзя ли ближе к делу? — отвергла Разбежкина и конфеты, и рюмочку. Она сейчас и безо всякого алкоголя чувствовала себя словно с глубокого похмелья, — Как я поняла, вы хотели поговорить о моем муже.
— Я намерен сделать вам одно оч-чень выгодное предложение. — Иван Иванович плеснул себе коньяку, сделал маленький глоток, будто опытный дегустатор, а затем спокойно и обстоятельно поведал Тане свой план, в котором ей отводилась далеко не последняя роль.
— Надеюсь, вам не надо объяснять, что может дать дополнительная эмиссия акций, — закончил он свою речь.
— Понятно, — кивнула Таня, до сих пор молчавшая, — Вы предлагаете мне усилить контрольный пакет.
— Умница, — одобрительно закивал Радомысленский, — Таким образом, вы станете единоличной владелицей фирмы. И, — торжествующе добавил он, — легко сможете избавиться от своего блудливого муженька. Понимаете? Легко и красиво. По-моему, это прекрасная месть.
— А по-моему, — помолчав, проговорила Таня, — это подлость. Я этого никогда не сделаю.
— Ну, — рассмеялся слегка опешивший Иван Иванович, — не торопитесь с выводами. Подумайте как следует.
— А вам-то зачем это надо? — поинтересовалась Разбежкина.
— Все очень просто. Меня предала жена, а вас — муж. Конечно, я могу стереть этого проходимца в порошок, как вы понимаете. Но я не хочу, чтобы при этом пострадали вы. Вы мне глубоко симпатичны, и вообще… Мыс вами деловые люди, и нам обоим нанесено оскорбление. Так ведь? А зло должно быть наказано.
— Я не собираюсь никому мстить, — возразила Таня.
— У вашей фирмы неплохая репутация, — пропустил ее слова мимо ушей Радомысленский. А может быть, он действительно не услышат того, что сказала Таня, потому что ничего подобного услышать не ожидал. — Мы могли бы сработаться и принести друг другу немало пользы. Для этого нужно, чтобы фирма находилась в ваших руках, поскольку, сами понимаете… Видеть Гонсалеса мне больше не хотелось бы, а кинуть его сам бог велел. Давайте используем наше поражение на личном фронте себе во благо. И я вам гарантирую, что нас ждут немалые прибыли. Решение за вами. Да, Татьяна Петровна, это будет красивая месть. Слабые люди раньше бегали жаловаться в партком, позже — к бандитам, но люди сильные, те, кто знает, что почем в этой жизни, все делают сами. Когда сеньор Гонсалес в один прекрасный день узнает, что он гол как сокол, он на всю жизнь запомнит, что предательство — это не только плохо, но и невыгодно. А когда он останется не удел, мы с вами сможем составить неплохой тандем: у меня доступ к размещению хороших заказов, у вас — строительная фирма с очень неплохой репутацией.
— Тандем, как у Горина с Бариновым? — уточнила Таня, уловив самую суть сказанного.
— Именно, — обрадовался ее догадливости Радомысленский. — Поверьте, схема великолепно отработана. И очень доходна. Ну, за наше партнерство, — Иван ловко открыл шампанское и принялся разливать искрящийся напиток по высоким бокалам, не сомневаясь в Танином согласии.
— Я нс буду пить, — отказалась Разбежкина. — Да и повода нет, потому что ваше предложение я принять нс могу. Простите за резкость, но, повторяю, это подло. Наши семейные проблемы не имеют к бизнесу никакого отношения. С мужем я сама как-нибудь разберусь, а мстить ему таким способом…
— Татьяна Петровна, по-моему, с подлецами только так и нужно, чтобы на своей шкуре почувствовали, каково это… — снова заговорил оторопевший от такого натиска — и такой, с его точки зрения, вопиющей глупости — Радомысленский, едва не поперхнувшись шампанским.
— Если сделать, как вы предлагаете, чем же я буду лучше Игоря? — вслух подумала Таня. — Каждый сам делает выбор. В конце концов, если я захочу, то накажу Игоря так сильно, что на всю жизнь будет память.
— Татьяна Петровна, я вас не понимаю: отказаться от таких перспектив. Редкостных, я бы сказал, перспектив, и ради чего? Чтобы остаться чистенькой, незапятнанной? — изумился Иван, — Вы хотите сказать, что до сих пор поступали только честно и порядочно? Всегда и во всем? И вам только крылышек до ангельского чина не хватает?!
— Где уж мне, — пожала Таня плечами, — Нет, я не ангел, но чтобы вот так, сознательно, целенаправленно? Нет, подлостей никому не делала и делать не буду.
— Честно говоря, я удивлен: не ожидал я от вас такой наивности, даже, уж простите, инфантильности, — признался Радомысленский. — Не скрою, разочарован, и все же предлагаю вам хорошенько все обдумать — спокойно, без лишних эмоций. А потом сообщите мне свое решение. Жду вашего звонка еще сутки, — он протянул Тане визитку, — Ну а потом, не взыщите, поступлю гак, как сочту нужным. Ну, что ж, Татьяна Петровна, мой водитель в вашем распоряжении. Вас отвезут домой — или куда скажете. А жаль, — вздохнул Иван, — что все так закончилось. Честное слово, очень жаль.
Таня кивнула и молча удалилась, уверенная в своем окончательном решении.
— Или не закончилось? — вслед ей задумчиво проговорил Радомысленский.
4
После беседы с Иваном Ивановичем Виталий, ни слова нс говоря, доставил Таню обратно домой. В голове у нее все путалось, но, по крайней мере, теперь она чувствовала себя уже не такой подавленной, как пару часов назад. Тогда ей казалось, что ее объяснение с Сергеем — последнее, больше он уже никогда не станет добиваться встреч с ней, несмотря на собственные слова о готовности вечно ждать своего счастья. А если Никифоров действительно исчезнет из ее жизни… Нет, пожалуй, Таня все-таки была не готова к такому повороту событий. Хотя сама же гнала его прочь…
Способность, несмотря на все случившееся с ней за последние дни, собраться и спокойно говорить с Радомысленским, не отступаясь от своих принципов, неожиданно придала Тане уверенности в себе. Она справится. Она сумеет снова взять собственную жизнь под контроль, не распустится, не потеряет самообладания. Вот только бы получить хотя бы недолгую передышку!