— Танюша, не скромничай, еще салатику подложи, ведь не магазинный, свой, — суетилась она у накрытого стола, потихоньку любуясь Таней.
— Мам, пожалей, я не то что встать, сижу — и то уже с трудом, — взмолилась та.
— Ты что, маму не любишь? — возмутился Сергей, и Надя тут же ему подыграла, поднеся к Таниному рту полную ложку салата:
— За маму…
— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Никифоров, когда Таня вынуждена была подчиниться общему напору.
— Ты, подстрекатель, лучше расскажи, чего вдруг примчался? — перевела она разговор с тихих семейных радостей на совсем другие проблемы.
— Когда я ем — я глух и нем, — Сергей незаметно показал глазами на Веру Кирилловну: мол, нельзя волновать пожилого человека, деловые разговоры могут и подождать. — Надюш, покажешь мне, что тебе больше всего в деревне понравилось?
— Тогда на речку пойдем, — вскочила девочка.
— Ну иди, переоденься, сейчас пойдем, — поддакнула Таня.
— Мам, а ты мне шнурочки завяжешь? — попросила Надя.
— Пойдем, Надюш, я тебе помогу, — вызвалась Вера Кирилловна, прекрасно понимая, что Сергея и Таню необходимо оставить наедине.
— Ну, что стряслось? — нетерпеливо спросила Разбежкина, стоило бабушке и внучке выйти в другую комнату.
Никифоров ответил сразу, собираясь с мыслями, В самом деле, ему было вот так, с ходу не решить, с чего начать разговор. Слишком многое успело произойти за каких-то два дня с тех пор, как он последний раз видел Таню.
Во-первых, из санатория он приехал к законной супруге. Вовсе не потому, что горел желанием ее увидеть, просто узнал от Туси, что возвращается глава семейства — Олег Эдуардович, и решил еще раз попробовать узнать шифр бариновского сейфа.
Ему несказанно повезло, и опять же благодаря Тусе, которая не нашла времени лучше, чтобы сделать Олегу Эдуардовичу выговор за то, что тог держит бумажку с шифром на самом видном месте — приклеенной к обратной стороне пресс-папье на своем столе. Остальное было делом одной секунды: перевернуть это самое пресс-папье и запомнить комбинацию цифр. И стоило Баринову отлучиться из кабинета, как Сергей, будто опытный разведчик в тылу врага, открыл сейф, где и нашел ту самую кассету, уличающую Баринова и Горина в сговоре против Тани. В тот же день кассета лежала на столе у Бориса, а сам Сергей отправился выяснять отношения с Вадимом.
Здесь он, впрочем, не особенно преуспел. Господин Горин был пьян и не способен ни на какие объяснения: он слишком тяжело переживал отказ Гали Рыбкиной. Разочарованному Никифорову пришлось составить Вадиму компанию и выпить вместе с ним. В результате утром он проснулся в горинском кабинете. И туда же явился донельзя довольный собой Игорь Гонсалес, который с порога принялся качать права — мол, он в фирме теперь полновластный хозяин и безобразий на рабочем месте не потерпит.
До протрезвевшего Горина начал доходить весь ужас ситуации. Юридически, Гонсалес был абсолютно прав: ведь Вадим сам подписал все бумаги, передающие фирму практически в полное распоряжение Гонсалеса, и оказался не у дел. Правда, Игорь быстро остыл и попытался спустить все на тормозах, обещая вернуть компанию хозяину «как только, так сразу». Однако Сергей прекрасно понял, что такое благородство отнюдь не в характере Гонсалеса, и, похоже, не видать Вадиму «Горинстроя», как своих ушей.
Эти опасения подтвердили и Рыбкины. Они уже успели вскрыть добытую полковником почту Игоря и даже кое в чем разобраться. Как выяснилось, Игорь до того момента, когда провернул самую удачную аферу в своей жизни, был по уши в долгах и, чтобы как-то поправить свои дела, работал на Ивана Ивановича Радомысленского. Того самого, с чьей женой Ритой без зазрения совести крутил роман. А Радомысленский, в свою очередь, уже пристроил собственного ставленника в министерство на место отказавшегося от должности Баринова. Крупная строительная фирма была нужна ему, в основном, для отмывания денег и для того, чтобы пропускать через нее самые выгодные заказы на строительство новых объектов: настоящая золотая жила, учитывая масштабы строительства в Москве, да и в других крупных городах…
Расклад получался такой. Единственной преградой на пути осуществления наполеоновских планов Радомысленского и Гонсалеса теперь оказалась… Разбежкина Татьяна Петровна. Действующий вице-президент компании, без личной подписи которого невозможно провернуть завершающую операцию по захвату «Горинстроя». Но у Гонсалеса на руках имелась генеральная доверенность Татьяны Петровны, и это окончательно развязывало ему руки. Вот почему Игорь так хотел, чтобы Таня уехала в Тупилки!
Едва картина стала ясна, Рыбкины, Горин и Никифоров пришли к однозначному выводу: нельзя допустить, чтобы Таня села на поезд. Сергей бросился на Павелецкий вокзал, но из-за вечных дорожных пробок опоздал. Пришлось оттуда мчаться в аэропорт и брать билет на самолет до Саратова, а потом добираться до Тупилок на перекладных. Все равно получилось на много часов быстрее, чем поездом, поэтому Никифоров и появился в доме Веры Кирилловны, немного опередив Таню.
Все это Сергей и постарался как можно более доходчиво объяснить. Он, правда, не упомянул про кассету, про страшный скандал с женой, которую вполне справедливо обвинил в предательстве лучшей подруги… и о многом другом, не имевшем самого прямого и непосредственного отношения к причине его приезда в Тупилки. Подробности можно будет обсудить позже.
— Да… задачка, — протянула Таня, буквально оглушенная услышанным. — Уехала, называется, бросила все. Надо возвращаться, отзывать доверенность. Эх, Москва-Москва, коготок увяз — всей птичке пропасть. Так просто не отпустит. Слушай, все-таки не верится, что Игорь на такое способен. Он, конечно, негодяй, ноты нарисовал целый заговор. Скажи честно, ты краски не сгущаешь? Не ставишь личное выше общественного? — наклонившись к Сергею, прищурилась она. — В глаза смотреть!.. Ладно. Пошли на речку. Пока дойдем, я решу: то ли самой топиться, то ли тебя, гнусного и злобного клеветника, утопить.
Поздно вечером, уложив Надюшку спать, Таня предложила Сергею сходить на местное озеро — только вдвоем. Никифоров охотно согласился: купание при луне, да еще вместе с любимой женщиной — что может быть романтичнее!
Чистый, ровный песчаный пляж с несколькими скамьями без спинок. Темная озерная гладь, за которой на противоположном берегу маячили сосны.
Полная луна стояла уже высоко, частично заслоняемая от Татьяны и Сергея верхушками деревьев, отчего ее отражение в воде казалось странным. К тому же, видимо, радуясь наконец-то наступившей вечерней прохладе, вовсю «играла» рыбешка, толи пытаясь поймать низко летающих насекомых, то ли просто показывая свою удаль. Иногда можно было заметить сверкнувший мельхиором бочок хвостатого удальца, почти выпрыгнувшего из воды. К тому же по поверхности озера постоянно пробегали волны ряби. Вода казалась маслянистой и теплой. А колеблющееся отражение луны придавало ей несколько сюрреалистический вид.
Не отрывая взгляда от мрачной темной стены леса и отражения луны, Сергей, не глядя, нащупал запястье Татьяны и сжал его.
— Никогда такой красоты не видел. Как серебро.
Татьяна искоса взглянула на темный профиль Сергея. Ему виднее. Женщины днем различают больше оттенков цветов, чем мужчины. Но ночью у мужчин зрение гораздо острее.
— Да, — Татьяна прижалась плечом к плечу Сергея, он тут же подался в ее сторону и шумно вздохнул.
Она загадочно, как-то по-русалочьи улыбнулась и спросила:
— Хочешь в серебре искупаться?
— Эх, купальник не захватил, — притворно-огорченным тоном выдохнул Сергей.
— Ничего, я отвернусь.
Она встала и блаженно потянулась, протягивая руки к звездному небу. И вдруг Татьяна почувствовала, что Сергей на'"нее смотрит. Причем смотрит как-то особенно. Иногда у некоторых мужчин это получается. Их руки спокойно лежат у них на коленях. Но когда они ТАК смотрят, кажется, что эти руки чудесным образом бережно и осторожно прикасаются к тебе и гладят, стараясь ощутить и запомнить каждый изгиб твоего трепещущего тела, каждую его впадинку и выпуклость…
Танино лицо пылало. И не только лицо. Там, под легким летним платьем, тело пронизывал жар внезапно нахлынувшего желания. Воспоминания вновь захлестнули Татьяну, но теперь они были связаны не с родной деревней и се тайным, неведомым для чужих миром, а с Сергеем и тем, что между ними когда-то было…
Близко-близко к берегу плеснулась рыба. Вода! Вот что поможет остудить внезапно вспыхнувшую в ней страсть к женатому на другой мужчине! Она торопливо, боясь обернуться к Сергею, стянула платье.
Татьяна не была уверена в том, что если бросит на него хотя бы один взгляд, то сумеет сохранить контроль над своим телом. Вода — спасет! Вода — остудит. И пламенеющую от стыда и страсти кожу, и кипящие в мятущейся душе чувства!
Но нельзя же бросаться в воду в платье! И только бросив его за спину на лавку, Татьяна вспомнила, что, кроме трусиков, на ней ничего нет. Скорее ощутив, чем услышав, как Сергей встает с лавки и делает к ней шаг, Татьяна поняла, что стоит ему к ней прикоснуться, как она более не сможет противиться неумолимой силе, которая влекла ее к нему. Татьяна бросилась в воду и пошла, прорываясь сквозь упругие прохладные волны. Сначала вода показалась ей холодной. Она даже удивилась. А потом поняла, что не вода холодна, а тело ее пылает в хаосе страстей и крамольных желаний. Прикрыв ладонями грудь, Татьяна покосилась на берег. Сергей успел раздеться и как раз отходил от лавки. Она смущенно отвернулась, стала двигаться быстрее и вдруг громко вскрикнула. На ровном песчаном озерном дне оказалась небольшая ямка, и девушка разом окунулась в воду. Хлопковые трусики тут же промокли и облепили ее соблазнительные формы. Сергей возбужденно выдохнул, вбежал в воду, поднимая фонтаны брызг, и устроил на своем пути небольшой шторм, целеустремленно пробиваясь к девушке. Она еще раз оглянулась и, ясно поняв, что простая дружеская прогулка по пляжу может принять более чем серьезный оборот, изо всех сил загребая руками и двигая ногами, поплыла брассом к противоположному берегу, к таинственно чернеющей стене сосен.