— Диверсант, — подытожил полковник. — Умный, красивый, обаятельный…
— И совершенно бессовестный! — добавила Рита. — Так что лучше Игоря Гонсалеса никого и не найдешь.
— Значит, ваш муж — организатор, Гонсалес — исполнитель? — уточнил Костенко.
— Нет, план они разрабатывали вместе. Все при мне обсуждали, — объяснила Рита. — Думали, я ничего не пойму! А я теперь все расскажу, ничего не утаю — лишь бы этих мерзавцев посадили… А еще лучше…
— Расстреляли, — вырвалось у Нины.
— Да! — с надрывом, несколько даже переигрывая, воскликнула Рита. — Пусть знают: с такими женщинами, как я, так не поступают, — и она с места в карьер продолжила свое увлекательнейшее повествование: — И тут Игорь говорит: на этой фирме баба всем заправляет. А что, если мне на ней жениться? Тогда все будет проще простого: Горин ей доверяет, никаких проверок не будет. Захомутаю Разбежкину — считай, фирма у меня в кармане. Остальное — дело техники. Она, разумеется, клюнула, попробуй не клюнь на такого… — Рита, кажется, напрочь забыла о Танином присутствии, или же ей были попросту безразличны чужие чувства, — Он ей быстренько заделал ребенка, а потом: «Сиди дома, дорогая, кушай витамины, я один справлюсь — ты мне только доверенность напиши…»
— И все это они с вашим мужем обсуждали при вас? — спокойно спросил Борис, в то время как остальные возмущенно загалдели, решая, кто первый отправится убивать Игоря, — Странно — зачем им свидетель?
— Да они меня за человека не считают, я для них — как мебель какая-нибудь! — Рита зло сверкнула глазами. — Думают, я ничего не слышу, а что слышу — не понимаю! Я и про других подельников моего мужа могу такое рассказать — волосы дыбом встанут!
— Вы очень наблюдательная женщина, — похвалил Костенко. — Из вас бы получился хороший аналитик, — Рита гордо улыбнулась. — Завтра приезжайте ко мне на работу, зафиксируем все, что вы рассказали, а сейчас я звякну одному человечку — он как раз такими делами занимается, — Борис потянулся за телефоном.
— Да вы что, с ума сошли? — крайне изумилась Рита. — Никаких показаний я давать не буду. Мне еще немножко пожить хочется.
— Тогда зачем пришла?! — возмутилась Нина.
— Как зачем? — приподняла брови Рита. — Чтобы поделиться информацией… А вы теперь бегайте, ищите, доказывайте. А в суд — это без меня, дудки: я еще слишком молода, а у моего муженька ручонки длинные… Не руки, а клещи, — добавила она со вздохом.
У Тани упало сердце. Каким бы подонком ни был Гонсалес, но он прав — слова к делу не пришьешь. Рита в любой момент так же легко может отказаться от своих показаний, как соловьем разливалась здесь, перед не наделенными никакими полномочиями людьми. Даже Костенко ведь сейчас не при исполнении. Так что Ритиному словоизвержению — грош цена, скорее всего…
И Сергей куда-то пропал. Таня украдкой посмотрела на часы: от момента его звонка из прокуратуры прошло уже более чем достаточно времени, чтобы успеть добраться до Рыбкиных, даже с учетом пробок на дорогах. Что могло его так сильно задержать?…
А причины для задержки у Никифорова имелись достаточно веские. Конечно, он очень спешил встретиться с Таней, но, когда Сергей уже подходил к дому Рыбкиных, ему позвонили.
Никифоров не без некоторого удивления услышал голос Николая Порфирьевича Гладышева. Этот пожилой человек, исключительно мудрый и проницательный, по счастливому стечению обстоятельств оказался в соседней с Никифоровым комнате в санатории, и они не один вечер провели за игрой в шахматы и разговорами о жизни. Как это частенько случается, с человеком практически посторонним, вроде попутчика в поезде, куда проще обсуждать собственные проблемы, чем с кем-то хорошо знакомым, поэтому Сергей был с Гладышевым исключительно откровенен. Николай Порфирьевич постепенно узнал все про его неудавшийся роман с Таней Разбежкиной, про маленькую Надю, несчастливый брак с другой Татьяной. А еще Сергей доверил Гладышеву заглянуть в свои старые чертежи — нереализованные проекты зданий, которые когда-то создавал в порыве вдохновения, да так и забросил.
— Сережа, здравствуйте, наконец-то я вас нашел, — заговорил Николай Порфирьевич теперь, — Это ваш сосед по санаторию. Вы сейчас очень заняты? У меня к вам дело, и очень срочное. Не могли бы мы сейчас где-нибудь встретиться?
Никифоров растерялся: он понимал, что без крайней надобности Гладышев не стал бы настаивать на немедленной встрече, но, во-первых, понятия не имел, для чего бы мог ему так срочно понадобиться, во-вторых, считал минуты до момента, когда увидит и обнимет Таню.
— Нужно обязательно сегодня, это очень важно, поверьте. Может, все-таки найдете время? — настаивал Гладышев. — Я же не просто так вас искал!
— Вот как? — протянул Сергей и решился, — Хорошо, давайте в кафе, — он назвал адрес, — примерно через полчаса.
— Простите, что при знакомстве сразу не представился, — улыбнулся Николай Порфирьевич, сидя за столиком напротив Сергея. — Я ведь к вашему бизнесу самое непосредственное отношение имею. Да-да, тоже занимаюсь строительством. И ваши эскизы мне очень понравились. Помнится, вы говорили, что это ваши мечты, которым не суждено сбыться.
— Я и сейчас так думаю, — вздохнул Никифоров.
— А я тут на днях рассказал про них своим партнерам, они посоветовались и решили, что удачные проекты надо реализовывать.
— Серьезно? — искренне удивился Сергей,
— Сынок, — протянул Гладышев, — стал бы я тебя по всей Москве разыскивать? Ничего, что я на «ты»?… Ну вот… Ты про «Техноцентр» в Академгородке под Новосибирском слышал?
— Город будущего, чудо двадцать первого века, — кивнул Никифоров.
— А хотел бы это чудо своими руками создавать? — прищурился Николай Порфирьевич.
— Предлагаете строить там? Реализовать проекты, которые вы видели на бумаге?… — недоверчиво спросил Сергей.
— Именно! — торжествующе воскликнул Гладышев, хотя и был несколько удивлен подавленным молчанием своего молодого собеседника. — А я думал, ты обрадуешься… Без преувеличении, после олимпийской стройки в Сочи это будет самый масштабный проект в стране. А может, и покруче. Экспериментальный город, построенный по последнему слову архитектурной мысли. Вот тебе шанс создать команду, влиться в общее дело и реализовать свои идеи. Если все получится, от заказов отбоя не будет. А я тебя во всем поддержу.
— Предложение очень заманчивое, — не смог не согласиться Сергей. — Но почему именно я?
— Ну, мы так славно играли в шахматы в санатории. Все мои партнеры — игроки никудышные, а ты молодец. Вот я и решил: заберу-ка я этого парня в Новосибирск. Будет с кем сыграть партию долгими зимними вечерами. — Он внезапно посерьезнел и перешел на сугубо деловой тон, очевидно считая вопрос решенным: — Но выезжать надо как можно быстрей, желательно — немедленно. Время — деньги, и, чем быстрее начнешь, тем лучше.
— Спасибо, Николай Порфирьевич. Удивили, честно сказать, и обрадовали, — кивнул Никифоров. — Но извините, я не могу принять ваше предложение.
— Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься? — возмутился Гладышев, — Такой шанс раз в жизни выпадает. И не каждому, может, одному из десяти тысяч. Подумай хорошенько, пока есть время!
— Я очень ценю ваше доверие, Николай Порфирьевич. Но именно сейчас мне выпал уникальный шанс — наконец соединиться с женщиной, которая попадается… одна на миллион. А еще я могу стать настоящим отцом дочке, которую люблю больше жизни. В другой ситуации я бы за ваше предложение руками и ногами уцепился. Но сейчас рисковать не могу: слишком дорогой ценой счастье досталось.
— А кто же тебя просит от счастья отказываться? — не понял Николай Порфирьевич, — Можешь взять семью с собой.
— Это было бы здорово, но есть еще одна причина для отказа: на объекте, который я курировал, произошел несчастный случай. В общем, я сейчас под следствием, выпустили под подписку о невыезде.
— Понятно, — разочарованно протянул Николай Порфирьевич.
— Извините, мне нужно позвонить, — Сергей достал мобильный телефон.
— Сережа, ну где же ты? — встревоженно спросила Таня.
— Танюш, прости, дела государственной важности. При встрече расскажу. Но к Рыбкиным я уже не поеду, сразу к тебе — и буду ждать. Хорошо?… — Он кивнул в ответ на какие-то Танины слова и снова обратился к Гладышеву: — Николай Порфирьевич, желаю вам удачи в вашем проекте.
— Спасибо, Сережа. Жаль, конечно, что ты отказался, — покачал тот головой. — Но если вдруг передумаешь, я всегда тебе рад. Такой работой тебя нагружу — дай Бог каждому!
Домой — ну конечно, он не мог теперь воспринимать Танину квартиру иначе, как и свой дом! — Никифоров пришел несколько раньше Тани. И, несмотря на неимоверное напряжение последних дней и неистовое возбуждение при мысли о с корой встрече с любимой женщиной, стоило ему присесть на диван, как усталость дала себя знать, и Сергей сам не заметил, как задремал.
А проснулся он, почувствовав на себе чей-то взгляд. Сергей вздрогнул и открыл глаза: перед ним стояла Таня Разбежкина. Вот только выражение лица у нее было какое-то странное, почти незнакомое, чужое. Никифоров вскочил и рванулся к ней, чтобы обнять, но Таня резко отстранилась, и он увидел, что она беззвучно плачет.
— Ну-ну, не надо. Не надо, моя хорошая. — Сергей снова попытался обнять и успокоить Таню, но она не позволила:
— Сереж, нам надо поговорить…
— Надо, — тяжело вздохнув согласился он, — Я должен тебе кое-что рассказать… важное. В общем, меня не совсем освободили, пока только под подписку о невыезде. И… для этого мне пришлось написать признание. В общем…
— Выпустили в обмен на признание вины? — сразу поняла Таня — и сникла еще больше.
— Да, — кивнул Никифоров, — Я ни в чем не виноват, но для меня это признание было единственным шансом.
— Сесть в тюрьму? — прищурилась Таня.
— Да ну что ты. Послушай спокойно: до суда я свободен — и у меня есть время, чтобы доказать свою невиновность, — объяснил он.