— Я думала, что доказательства уже нашлись, — с горечью проговорила Таня, понимая, что ее последняя надежда не оправдалась. Еще бы: нс такой Игорь дурак, чтобы…
— Я прошу тебя, не переживай так. Мы же вместе, я за эту возможность все что угодно готов был подписать! — с жаром произнес Никифоров. — С такой зашитой мне ничего не страшно. Ну, а что ты хотела рассказать?
— Сережа, — Таня немного помедлила, а затем сказала, твердо и холодно: — Нам нужно расстаться. Я остаюсь с Игорем.
Никифоров по инерции кивнул: смысл Таниных слов не сразу дошел до его сознания. И лишь потом в шоке переспросил:
— Ч-что?…
— Я остаюсь с Игорем, — повторила Таня, — Только не надо сцен! Это бесполезно. Послушай меня и постарайся не перебивать. Вот ты на себе испытал, что такое без всякой вины оказаться под следствием, сидеть в камере. И как, понравилось? А у меня такое «удовольствие» продолжалось четыре года, если ты не забыл! Ни за что! И, в отличие от тебя, здорового молодого мужика, я еще в придачу ждала ребенка. Одна, совсем одна… — Она покачала головой, словно не веря, что все это в действительности происходило с ней.
— Таня, но при чем тут… Я же не знал, что ты… — беспомощно забормотан Никифоров, никак не ожидавший такого оборота событий.
— Ты не желал ничего знать. Конечно, а зачем?! Быстро нашел мне замену и женился, крайне удачно, выгодно. Конечно, такие как Баринова, на дороге не валяются, глупо было бы предпочесть ей какую-то провинциалку без денег, связей… да и мозгов, пожалуй. Иначе разве бы я позволила Горину так меня развести? Это же он, он меня посадил, клялся, что вытащит, а сам палец о палец не ударил. Наоборот, старался еще глубже потопить. Я же своими ушами слышала запись его разговора с Бариновым!
Сергей молчал. Он тоже слышал эту запись и мог себе представить, что чувствовала Таня, узнав правду.
— И что же ты думал, — зло продолжала она, побледнев как полотно, так что теперь только яростные глаза пылали на ее осунувшемся лице, — я все забыла, простила, махнула рукой на годы, вырванные из моей жизни за колючей проволокой? Нет, Сереженька, ошибаешься. Горин не зря трясся, ожидая моего возвращения. Само собой, он попробовал меня умаслить, вон какую должность высокую дал, в друзья набивался… Правильно Нинка говорит: с такими-то друзьями и врагов нс надо! Только ничего у него не вышло. Да, я договорилась обо всем с Игорем. Вместе с ним, во всех деталях, разработала план захвата фирмы — и блестяще его осуществила. Оставила этого деятеля без штанов, и правильно, — нечего думать, будто любая подлость вот так, запросто, с рук сойдет! А ты как думал?!
— Таня, это невозможно, — затряс головой Никифоров, — Ты не такая…
— А это ты меня с кем-то путаешь, Сереженька, — издевательски протянула Разбежкина — Может, по старой памяти, с той несчастной наивной девочкой, которую знал когда-то? Ну так забудь. Та девочка умерла за Полярным кругом. А мне, нынешней, терять нечего. Теперь пришло ваше время терять и разочаровываться, я-то свою чашу выпила до дна. Так что расслабься, Сережа. Ты мне нс нужен — и не был нужен. У меня и так все есть! Фирма, деньги, заказы, муж-красавец, ребенка вот от него жду, если ты забыл. Да, кстати, Игорь — не такая размазня, как ты, рефлексирующий интеллигентик! Он настоящий мужик, хищник, каких поискать, он сопли не размазывает, а приходит и берет то, что считает своим. Тебе бы у него не грех поучиться. Ну как, дошло наконец?
Лицо Никифорова исказилось обидой и гневом. Он шагнул к Тане, явно намереваясь ударить ее, но она не дрогнула и не отстранилась, а наоборот, независимо вздернув подбородок, пристально смотрела на него:
— Ну давай, Сереженька! Что тебе еще остается?! И Горину твоему разлюбезному тоже?!
— Ненавижу, — глухо простонал Сергей, сжимая кулаки так, что ногти врезались в ладони. — Да ты же… ты… после этого… самая последняя… Я же любил тебя! — в отчаянии выкрикнул он.
— Да мне плевать, что ты обо мне думаешь, — отмахнулась Таня, — Знаешь, Сережа, шел бы ты отсюда подобру-поздорову. Я тебя даже ненавидеть, и то не могу. Презираю просто. Уходи. Ты мне надоел! Сам дверь найдешь или проводить?! — Таня слегка повысила голос. — А про высокие чувства можешь своей жене рассказывать, ей понравится!..
Она не сдвинулась с места, когда за Сергеем с грохотом захлопнулась входная дверь. И лишь потом сползла по стене, опустилась на пол и страшно, безнадежно завыла — надрывно, без слез.
9
Что происходило с ним в последующие дни, Сергей Никифоров впоследствии мог вспомнить разве что разрозненными фрагментами, плохо складывающимися в целостную картинку. Он почти непрерывно и очень целеустремленно пил — с утра до вечера и с вечера до утра, не позволяя себе очнуться. В недолгие промежутки относительного «просветления» сознания невыносимая душевная боль захлестывала его с такой силой, что тут же возникало единственное желание — снова забыться и уже ничего не воспринимать.
Откуда-то появлялись вроде бы знакомые лица. Например, Мишка, который, впрочем, и не пытался на этот раз утешать брата и разбираться с его проблемами. У младшего Никифорова хватало своих собственных. Он порвал отношения с Катей и чувствовал себя после этого немногим лучше брата. Проблема заключалась в том, что Мише стало известно: его прекрасная невеста за его спиной несколько раз снималась в фотосессиях для западного порнографического журнала. Если бы Миша не увидел эти чудовищные фотографии своими глазами, то едва ли поверил бы в то, что подобное вообще возможно. Но нашлись добрые люди в лице Жоры Котеняткина, которые с удовольствием его просветили и представили неопровержимые доказательства Катиного преступления. Такое не укладывалось у Миши в голове!
Конечно, Катя пыталась ему что-то объяснить. Про шантаж со стороны Жоры, своего бывшего «папика», который внезапно потребовал от нее немедленного возврата долга — денег, взятых на раскрутку кафе. Про то, что ей не удалось найти денег и пришлось согласиться на предложение Жоры расплатиться другим способом. И, главное, про то, как она боялась сказать Мише правду. Ведь он все равно не смог бы ей помочь в финансовом плане, а скандала было бы не избежать…
Вот этот последний аргумент и добил младшего Никифорова окончательно. Как же так?! Значит, любимая девушка не доверяет ему, не чувствует себя рядом с ним в безопасности, воспринимает не как «каменную стену», на которую можно опереться при любых, самых сложных и невыносимых обстоятельствах, а… как кого? Хлюпика, интеллигентика, не способного ни на что, кроме красивых слов о любви? Или и вовсе он для нее пустое место?
Скандал, которого так боялась Катя, превзошел все ее самые страшные ожидания. Миша принял решение выбросить ее из своей жизни — и больше никогда не встречаться. Так что теперь он занимался примерно тем же, что и старший брат: оплакивал свою несложившуюся судьбу и потерю самого дорогого человека.
Еще приходил Виктор Рыбкин. Этот подошел к делу творчески и в то же время с полным пониманием. Принес с собой пару бутылок водки, так что отказаться с ним разговаривать Сергей не мог. Хотя едва ли был способен адекватно воспринимать слова Виктора. Старший из братьев Рыбкиных заплетающимся языком бубнил что-то о том, что Таня Разбежкина едва не потеряла ребенка, что она в больнице, в тяжелом состоянии, и врачи говорят, что ее организм и психика полностью истощены. Сергей только безразлично пожал плечами: в самом деле, ему неинтересно слушать о чужом ребенке, не волнует, родится тот или нет, а кто такая Разбежкина, он вообще старается как можно быстрее забыть. С ней все ясно, это отрезанный ломоть, страшная, подлая женщина, растоптавшая его лучшие чувства, и хватит об этом!
Виктор не сдавался. Он все-таки надеялся пробиться сквозь железобетонную стену и объяснить Сергею ситуацию — мол, Таня все рассказала Рыбкиным еще до того, как угодить в больницу. Гонсалес шантажировал ее документом, полностью снимающим с Сергея все обвинения, требовал в обмен на эту бумажку, чтобы она отказалась от Никифорова. Сергей мотал головой: чушь, мелодрама, мексиканские страсти! Да, его освободили. Да, внезапно всплыл тот самый документ. Но Разбежкина наверняка сама и припрятывала его до поры до времени, и если даже и не она это сделала, то Игорь — по ее наущению. А что удивительного? Муж и жена — одна сатана!.. Ни одному слову Виктора он не верил, да и верить не хотел. Перед глазами постоянно всплывало выражение Таниного липа — жесткое, злое, торжествующее. И это после всего, что было между ними, особенно в Тупилках! Как вообще возможно, чтобы человек оказался настолько двуличным?
А самое ужасное, что, как бы ни поступила Таня Разбежкина, она права. Кругом права! Это не только Вадим Горин и Олег Баринов, но и он сам, Сергей, сделали ее такой, какой она стаза теперь. Непримиримой, жестокой, способной улучить подходящий момент и нанести змеиный удар, точный и смертельный. Да, когда-то Таня была совсем другой. Но именно он, Никифоров, отмахнулся от нее, когда ей было тяжелее всего. Ничего не понял, не услышал, даже то отчаянное письмо не удосужился прочитать. Где он был, когда Таня пыталась выжить в тюрьме и в колонии? Страдал в бариновских хоромах на Рублевке, с любящей женушкой под боком да на Тусиных харчах? Просиживал штаны на работе, имитируя кипучую деятельность, а чаще всего и вовсе играя в компьютерные игры? Ездил отдыхать на дорогие модные курорты в пятизвездочных отелях? Ну так кого теперь винить в своих несчастьях? И на что он надеялся — на прощение и понимание? С какой стати? Да он сам себе противен, что уж говорить о Тане, в глазах которой он просто законченный подлец, моральный урод.
Вот и сейчас — все то же самое. Получается, люди совсем не меняются? Сидит, пьет горькую, как последний забулдыга, и опять же, как тогда, жалею себя.
Между прочим, у него есть жена. Нелюбимая, постылая, как сказали бы в старину. Но она-то его действительно любит и ждет, И тоже — беременная.
Черт, бедная Танька. У нее-то, что же, нет ни чувств, ни души?