— Я всегда считал, что это моя фирма, — еще спокойно, но уже с угрожающими нотками в голосе заметил Вадим. — А ты у нас пока числишься в должности секретаря, и не больше.
Никифоров, оглушенный потерей должности, которую даже не успел получить, переваривал услышанное от Горина, когда ему позвонила из Испании Татьяна. После нескольких дежурных шуточек он как бы между прочим сообщил ей потрясающую новость.
— Да я сейчас папе позвоню, и через пять минут Горин внезапно поймет, что не может без тебя обойтись! — решительно заявила Баринова.
— Не надо звонить никаким папам, я не ребенок. Сколько можно меня опекать?!
— Может, и верно, — согласилась жена. — Вот что, Сережа, ну их всех в болото! Увольняйся-ка ты из этой богадельни и приезжай наконец ко мне!
— А что, это мысль, — оживился Никифоров. — Солнце, море, пляж, девочки… Может, консультантом в твою клинику устроюсь… Надо будет еще документы в отделе кадров сразу забрать. И билет купить! Все, пошел увольняться!
Разъединившись, он действительно взял лист бумаги и размашистым почерком написал заявление. Посидев еще минуту, встал и отправился к Горину. В приемной он остановился, услышав крики из кабинета, — Жанна и Вадим продолжали на повышенных тонах выяснять отношения. Сергей немного подождал, пожал плечами, положил заявление Жанне на стол и удалился, не желая им мешать. Еше чуть погодя вернулся и забрал листок с собой.
— Хватит устраивать здесь сцены, — попытался Горин унять вконец разбушевавшуюся жену. — Ко мне сейчас человек придет!
— Который звучит гордо? Разбежкина-а-а?!
— Таня-то тебе чем не угодила?!
— Вот именно что ничем! — отрезала Жанна. — Что, старая любовь не ржавеет?
— Извините, я не вовремя? — Таня приоткрыла дверь — только что они с Анной подготовили ее документы, и теперь следовало подробнее поговорить с Вадимом о делах.
— А ты всегда не вовремя, — с ненавистью бросила Жанна.
— Мы уже закончили, проходи, — сказал Вадим. — Жанна как раз уходит.
Той ничего не оставалось, как убраться назад в приемную. Там-то ее и застала Анна, нарвавшись на раздраженное:
— Занят!
— Я знаю, — ответила Анна, — я…
— Вот все всё знают и все равно ходят, — взорвалась Жанна. — Проходной двор устроили!
— А Таня там? На совещании?
— Там твоя Таня, она теперь сюда как к себе домой является! Как это только охрана ее не остановила? Без всякого пропуска!
— Почему без пропуска? Я ей его сама выписала, — возразила Анна, — Пока, правда, временный, но это ненадолго.
— Что значит — «пока*? — подозрительно спросила Жанна.
— А вы не знаете? Вам Вадим Леонидович не сообщил?
— Нет, не сообщил! Следовательно, не было ничего важного, о чем имело смысл упоминать!
— Вам видней, — согласилась Анна. — Вы, пожалуйста, скажите Тане, чтобы зашла ко мне, когда освободится, ладно? Я все окончательно подготовила…
— Что это — «все»?!
— Обычный набор документов — трудовая книжка, анкета, заявление…
— Она тут работать, что ли, собралась? Не на моем ли месте?
— Вряд ли она намерена отбирать у вас хлеб, — успокоила ее Анна. — У Тани должность совсем другая. Вице-президент компании.
— …Так, и еще я хочу, чтобы ты дала оценку всем проектам, которые мы сейчас ведем, с точки зрения их рентабельности и перспективности, — объяснял Горин Тане.
— И здравого смысла, — добавила она, делая какие-то пометки в блокноте.
— Точно. А потом мы соберемся и обсудим наши впечатления.
Кто-то постучал в дверь.
— Жанна, — раздраженно крикнул Вадим, — я занят!
— Я не Жанна, и всего на минуту, — дверь открылась, и в кабинет вошел Сергей Никифоров с заявлением об увольнении в руках. — Таня? — потрясенно прошептал он, не замечая, как листок, выпавший из его руки, медленно, как во сне, опускается на пол.
2
Константин Романович Устинов, сидя на детских качелях перед домом Рыбкиных, задумчиво жевал пирожок и вспоминал события почти пятилетием давности. Какие перемены тогда внезапно наметились в его, в общем, довольно спокойной и размеренной, хотя и неприкаянной жизни! Яркое и сильное чувство к Анне, к тому же разделенное… В этом он не мог ошибиться! Да и что ей, такой интересной, неглупой женщине, было делать рядом с никчемным мужем, способным только на пустое бахвальство и периодические запои? Но нет, Анна тогда сделала выбор в пользу Виктора. Прямо ожившая классика: «Я вас люблю, к чему лукавить, но я другому отдана я буду век ему верна…»
И Устинову не осталось тогда другого выхода, как уйти из жизни Анны и вообще уехать из Москвы — по-прежнему одному, как перекати-поле. Так было лучше для всех, в том числе и для Анниной дочери Кати с ее детской отчаянной влюбленностью в него, скромного школьного учителя. Может, если бы не Катя, Анна поступила бы совсем иначе. Ну да что теперь гадать. История, как известно, не знает сослагательного наклонения…
Из подъезда — того самого! — вышла высокая, с иголочки одетая девушка и направилась к припаркованной возле дома иномарке. Что ж, машина вполне соответствовала имиджу владелицы. Даже странно, что такая красавица делает в местных хрущобах.
Словно почувствовав на себе взгляд Устинова, девушка остановилась и обернулась, посмотрев на него в упор.
— Катя, — выдохнул он, забыв про недоеденный пирожок.
— Константин Романович! — Широкая улыбка, озарившая еще секунду назад суровое и озабоченное лицо девушки, сделала ее еще более очаровательной. — Вот это встреча… Что же за день-то сегодня такой!
Начались взаимные расспросы — что, где да как… Устинов о себе говорил, по обыкновению, скупо, зато Катя явно торопилась похвастаться и с удовольствием рассказывала о своей карьере, крупных контрактах по всей Европе, огромном количестве фотографий, напечатанных в глянцевых журналах…
— Так что мне тоже впору книгу о себе писать — материала хоть отбавляй, — щебетала она. — Я вообще не представляю, как раньше-то люди жили! Мои родители, например, да и вы тоже. Ни бутиков, ни приличных ресторанов… Пельмени сварил себе после работы, телевизор посмотрел, и вся радость. Это ж от тоски помереть можно! У меня же на неделю вперед все расписано, приглашений — гора! Презентации всякие, клубы, премьеры, вечеринки. И выглядеть надо соответственно, в одном и том же два раза не придешь, на чем попало не поедешь. — Катя кивнула в сторону своей машины. — Ну что, удивила я вас? Не ожидали, что из тощего облезлого котенка вырастет этакая светская львица?
Кажется, она едва удержалась, чтобы не сказать: «Локти теперь небось кусаете, что тогда меня не Оценили, да поздно, ваш поезд ушел!» Слушая только себя, она обратила внимание на то, что Устинова ни ее тирада, ни шикарный внешний вид не привели в щенячий восторг, скорее, наоборот: с каждым новым Катиным словом бывший учитель становился все мрачнее.
— И что я вот такую речь могу произнести? — закончила девушка свой монолог.
— Ты права, я ожидал от тебя совсем другого, — согласился Устинов. — Ты обещала вырасти замечательной женщиной, но…
— Что? — растерялась Катя, отказываясь верить своим ушам.
— Что же ты с собой сделала, девочка? — вздохнул Константин.
— Ой, с ума сойти, — мгновенно ощетинилась Катя, уловив, к чему он клонит'- Только не надо про бессмертную загубленную душу и прочая, и прочая! Я, к вашему сведению, не имея никакой волосатой лапы, вылезла из всей этой проклятой рутины, из вечной унизительной нищеты, сделала карьеру в модельном бизнесе, я обеспечена, уверена в себе и упакована по полной программе! Что, плохо?! Так нет же, вам-то небось больше бы понравилось, если бы я стала какой-нибудь учительницей литературы или, еще похлеще, библиотекаршей за три копейки в юбке из секонд-хенда! Зато сеяла бы разумное, доброе, вечное! Так, да?!
— Да не в том дело, что Мне понравилось бы, а что — нет…
— Неужели? А в чем тогда? Розовые очки давно не в моде, как и пустая болтовня о духовности и благородной нищете! Да и литература ваша к реальной жизни — никаким боком! Разумеется, не считая писателей, которые за свои романы реальные денежки лопатой гребут, ага? Ну как, я раскрыла тему?
— Более чем, — согласился Устинов и, глядя на ярко-голубое весеннее небо, усмехнулся.
— Что там такого забавного? — спросила Катя.
— Да только одно — «бывают странные сближенья», — процитировал Константин. — Помнишь, как мы в школе «Бесприданницу» хотели поставить? Ты тогда наотрез отказалась играть Ларису Огудалову. В пьесе — отказалась, а в жизни…
— И что — «в жизни»?
— Ну, есть там такой момент, когда Кнуров с Вожеватовым обсуждают, чьей содержанкой станет Лариса… Это я к тому, что литература все-таки не так уж далека от реальности, классика — от современности, не находишь?…
Это был удар ниже пояса, к которому Катя оказалась совершенно не готова. Пару секунд помолчав, она сорвалась с места, добежала до своей машины — и была такова.
— Ну, здравствуй, — наконец, оправившись от шока, выдавил Сергей.
— Привет, — без особого смущения откликнулась Таня. Надо же! Она с трудом представляла себе, что будет, если они встретятся, — и вот, это случилось, и ничего ужасного не произошло, небо на землю не рухнуло. — Чего застыл? Проходи, садись, гостем будешь, — Горин достал из шкафа бутылку коньяка. — Ну что, собрание на ликеро-водочном заводе объявляю открытым!
— Не рановато? — усомнился Сергей.
— В са-амый раз. Утром выпил — весь день свободен, — успокоил его Вадим, — Ну, за нового вице-президента компании — Татьяну Петровну Разбежкину!
— Поздравляю, — выдавил Сергей, с трудом заставляя себя взглянуть на Таню. — Пусть у тебя все будет хорошо.
Но беседа между ними на этом трагическом месте не прервалась. Из кабинета шефа Никифоров и Разбежкина вышли вместе, направившись в кабинет Сергея.
— А у тебя тут все по-прежнему, — заметила Таня, — И стол, и стул, и бардак… Ну, рассказывай, что здесь происходило, пока меня не было?