Вместо ответа Катя вдруг наклонилась вперед и, закрыв лицо руками, тяжело и горько разрыдалась.
Прежний Миша Никифоров, наверное, абсолютно растерялся бы при виде ее такой неожиданной реакции, но сейчас он гораздо лучше представлял себе, что делать и говорить в подобных обстоятельствах. Постепенно успокоив девушку и убедившись, что она вновь обрела способность воспринимать что-то помимо собственных страданий, он мягко произнес:
— Кать, практически любую неудачу можно обратить себе на пользу. По опыту говорю. Бывает, самого так перевернет и скрутит, хоть волком вой, а потом понимаешь: это ж совести надо совсем не иметь, чтобы зацикливаться на своих несчастьях. Молодой, здоровый, руки-ноги-голова целы, так что теперь, жизнь вдруг взяла и закончилась? Ничего подобного. Перешагни и иди дальше. Понимаешь? Но, конечно, тебе уже двадцать, самое время подумать о вечности…
Катя недоверчиво взглянула на него полными слез глазами.
— Тебе где будет комфортнее — на Хованском или на Ново-Архангельском? Второй вариант дороже обойдется, сразу предупреждаю. В общем, ты пока тут прикинь, где тебя хоронить, а я за водичкой сбегаю.
Вернувшись, Миша заметил, что Катя уже далеко не в таком глубоком миноре. Взяв у него из рук бутылку минералки, девушка произнесла:
— Ну, выпьем за новую жизнь! В общем, пока ты затаривался, я тоже не зря время провела. Позвонила своему папику и послала его… по известному адресу. Все, короче. Порвала с ним. Раз и навсегда.
Правильное ли решение она приняла? Неужели действительно думала, что это будет вот так просто — взять и поселиться в той самой квартире, в которой когда-то, кажется, так давно, жили братья Никифоровы? Таня наблюдала за грузчиками, споро затаскивающими в комнаты немногочисленную мебель. Когда Сергей женился на Бариновой и перебрался вместе с братом к ней, эту квартиру стали снимать Анна и Виктор. Теперь и от той семьи ничего не осталось: Виктор, у которого возникли очередные «временные финансовые затруднения*, вернулся к матери, Анна усиленно подыскивает себе отдельное жилье, чтобы ни при каких обстоятельствах не оказаться с почти что бывшим мужем на одной территории, у Кати и вовсе своя жизнь. А Таня разумно сочла, что ей с мамой и дочерью вполне подойдут эти две комнаты. Зарплата вице-президента вполне позволит платить за съемное жилье, и от Рыбкиных они больше не будут зависеть.
Вот только — как быть с воспоминаниями? Куда бы Таня ни бросила взгляд — повсюду натыкалась на разные мелочи, заставлявшие больно сжиматься сердце. Вот здесь, за столиком, сидел улыбающийся Мишка, делил три пирожных на четверых… А там стоял диван, на котором они с Сергеем в первый раз… Нет, хватит, хватит травить себе душу, так недолго и совсем распуститься, расплакаться. Ведь столько по-настоящему суровых испытаний выдержала, выжила и сохранила самую большую свою драгоценность — ребенка, нашла в себе силы не сломаться, склеить судьбу из осколков, двигаться дальше! Она — сильная. Она что угодно преодолеет, и эти сентиментальные воспоминания — в том числе!
Вот сейчас грузчики закончат свою работу, она с ними расплатится — и вперед, в офис, там у нее дел нынче невпроворот. Некогда будет глотать невольные слезы по когда-то потерянному счастью!
Никифоров тоже ни свет ни заря собрался на работу. До блеска протирая лобовое стекло своей машины, он говорил стоявшему рядом брату:
— И нечего так саркастически скалиться, господин циник! Представь себе, вчера Таня так меня поцеловала…
— Так, что ты последние мозги потерял? — предположил Миша.
— Нет! Я сразу понял — еще ничего не кончено и не потеряно! Все вернется и будет лучше прежнего! Мы с ней обязательно будем счастливы!
В таком приподнятом настроении Никифоров появился в Танином кабинете и принес чашечку свежезаваренного кофе:
— Без сахара, но со сливками! — объявил он. — Татьяна Петровна, я ничего не забыл и не перепутал?
— Память у тебя отменная, — подтвердила она.
— Ну так! Еще в школе хвалили. Я помню все-все… Например, какая кофточка была на тебе надета, когда я тебя в первый раз увидел…
— Нет, — холодно отозвалась Таня. — Мы так не договаривались. Речь шла о том, чтобы не вспоминать прошлое, а поскорее забыть, положить в сундучок и ключик выбросить. Кстати, если ты еще этот сундучок не до конца закрыл, положи туда же вчерашний вечер. Насколько мне известно, ты женат, так что ни к чему все эти намеки.
— Но мне показалось… — растерялся Сергей, радужные планы и надежды которого на глазах разлетелись в прах.
— Ну, я тоже ведь не железная. Романтический вечер, рядом — такой интересный мужчина, трудно удержаться от искушения. Но сегодня — все по-другому, праздник кончился, начались рабочие будни. Извини, у меня через пять минут совещание.
Виктор Рыбкин лежал на диване и страдал. Вообще-то, публично страдать он начал с самого утра, когда трагическим голосом во всеуслышание потребовал от семейства никогда, ни при каких обстоятельствах не упоминать при нем даже имени блудной жены, посмевшей так подло и вероломно разорвать брачные узы. А теперь закреплял достигнутый результат и, похоже, не собирался даже глаза открывать — мол, жизнь мне настолько немила, что смотреть на этот несправедливый мир тошно. Тамара вздыхала, полная сочувствия к своему несправедливо обиженному отпрыску, но на рожон не лезла. А вот Диме душевные терзания брата были, в общем, по барабану. Младшего Рыбкина, вошедшего в роль частного детектива, беспокоили совсем другие проблемы, и, как водится, не свои, зато такие, в которые ему не терпелось поглубже сунуть свой нос.
— Слышь, Витька, — заговорщически прошептал он, не обращая внимания на то, что брат старательно изображает вселенскую скорбь, — я тут слышал, как Танька опять по телефону с этим Толей трепалась.
Виктор приоткрыл один глаз.
— Ну вот, — довольный тем, что его слушают, продолжал Дима, — и она, значит, у него спрашивает: Вика уже чистый паспорт получила или нет? Понимаешь?!
Виктор понимал не вполне.
— Да Вика эта, которая Толина жена! Она же — зэчка, точно тебе говорю, недавно с зоны откинулась! Такие дела! — Дима чувствовал себя мастером дедукции и гением частного сыска.
— Ага! — Виктор подскочил на диване, и от его сплина мигом не осталось и следа.
— Слушай, — предложил Дима, — а поехали прямо сейчас в офис к Вадьке Горину? Ты с Анькой поговоришь по-мужски, чтобы кончала дурить, а заодно я, может, среди документов чего нарою…
От такого заманчивого предложения, позволявшего разом убить двух зайцев, Виктор отказаться не смог, и двое братьев поспешно отправились заводить машину.
Место для семейных разборок они выбрали самое подходящее. Анне, чтобы уйти с работы в середине дня, пришлось бы отпрашиваться, при этом объясняя, почему именно, а она этого никак не хотела, так что приходилось сидеть и выслушивать Викторовы претензии.
— Можешь не надеяться — развода не дам, — с ходу начал он.
— Чушь не мели, — отмахнулась Анна. — Кто тебя спрашивать будет? Катька совершеннолетняя, делить нам нечего, за полсекунды разведут, даже не сомневайся. Мне же от тебя ничего не надо. — Она чувствовала себя более чем уверенно: Горин согласился выдать ссуду для оплаты съемной квартиры на первое время, так что Анна вполне могла считать себя уже сейчас свободным и независимым человеком.
— А мне от тебя надо! — грозно произнес Виктор.
— Так забирай. Тебе что в первую очередь отдать? Сапоги столетней давности или, может, вот эту кофточку потрепанную?
— Но я же отвечаю за тебя! Да, у нас сейчас черная полоса, но ты — моя жена!
— Ответственность проснулась? С ума сойти. С чего бы вдруг? — развеселилась Анна. — И какого такого другого цвета у нас полосы были?
— Ну, были, — протянул Виктор, силясь вспомнить. — Когда Катька родилась… и когда мы с тобой в отпуск вместе ездили… и…
— Да хватит, не тужься. Попробуй хоть раз в жизни поступить как разумный цивилизованный человек и не устраивать древнегреческих трагедий! — посоветовала Анна. — А ты что тут копаешься? — Она только сейчас заметила, что Дима украдкой листает документы, лежащие на ее столе. — Куда нос суешь?
— Да подумаешь, нужны мне твои бумаги, — проворчал младший Рыбкин, незаметно показывая брату поднятый большой палец — мол, есть, выяснил, что хотел!
— Аня, я тоже за цивилизованные отношения. — Виктор сделал вид, будто не заметил знаков, которые ему показывает брат. — Вот и давай решать все спокойно, не пороть горячку.
Тут у Димы заметно округлились глаза, и он толкнул Виктора локтем, заставив его обернуться. В дверях стоял Устинов.
— Ну и дурак же я, — взвился Рыбкин, — ведь на самом деле чуть не поверил, что она, видите ли, одна желает пожить! Как же! Ты, — указывая пальцем на Константина, почти выкрикнул он, — и не думай, что сможешь на ней жениться, ясно?!
Устинов резко развернулся и направился к выходу. Анна поспешила за ним и догнала уже на улице:
— Костя… Извини, конечно, Витька, как всегда, в своем репертуаре, — произнесла она. — Но оно и к лучшему. Все идет как надо.
— А как надо?
— Развод и девичья фамилия, — отрезала Анна. — Давно по-! ра было! Кстати, ты не хотел бы отметить со мной начало новой жизни и новоселье? Я квартиру сняла, спасибо, шеф выручил…*
— Боюсь, у меня не получится, — вздохнул Константин.
— Ну нет так нет, — легко согласилась Анна. — Повод пустячный, ни к чему зря тратить время занятому человеку, я понимаю. Пойду попробую поработать…
Чтобы избавиться от лишних ушей на время деловой и крайне важной беседы со своим новым заместителем, Вадиму Горину пришлось пойти на серьезные финансовые жертвы. Иными словами, выделить супруге кругленькую сумму на шопинг, после чего Жанна убралась из приемной и вообще из офиса, причем надолго. Довольный своей находчивостью, Вадим теперь выстраивал на столе перед Таней наглядную композицию, иллюстрирующую план предстоящего слияния компаний. Попросту сложил в одну куч