— Ну как же? Я помогу, я… И вообще, женское участие само по себе лечит, — растерялась Татьяна.
— Ему сейчас не до женского участия. Потом, Танюш, все потом.
— Хорошо, как скажешь, — грустно произнесла Баринова. — Но завтра мы увидимся?
— Завтра — конечно. Куда мы денемся, — вздохнул Никифоров.
Рано или поздно это все равно нужно было сделать… Анна, собравшись с духом, набрала номер квартиры Рыбкиных.
— Алло? — отозвался Виктор.
— Это я, — неуверенно начала Анна. — Вить, нам поговорить надо.
— Было бы о чем.
— Витя, пожалуйста… Ты только трубку не вешай. Мы можем поговорить по-человечески?
— Вела бы себя для начала по-человечески, тогда и разговор был бы… Чего надо-то?
— Встретиться. Мне нужен развод.
— Что, — саркастически хмыкнул Рыбкин, — без развода никак? Учитель не принимает? Конечно, он же сильно нравственный. Ладно, — решил он сменить гнев на милость, — приходи завтра в кафе. Я буду после двенадцати.
— Спасибо. Я приду, — пообещала Анна. — Виктор согласен поговорить о разводе, — сказала она вошедшему Устинову, кивая на телефон.
Таня мыла посуду, а Надя недовольно ковырялась в тарелке, не спеша заканчивать ужин.
— Все. Не хочу больше.
— Надюш, — принялась уговаривать мать, — чуть-чуть осталось. Надо доесть. Давай-ка я помогу. Знаешь, как говорят: посуда любит чистоту. И бабушка расстроится.
Таня вернулась к раковине, но тут раздался телефонный звонок.
— Ну вот, так я посуду не домою! Да-да, я слушаю, — она взяла трубку.
— Танечка, это Игорь.
— Здравствуйте, Игорь, — тепло улыбнулась Таня. — Хорошо, что вы позвонили.
— Я еще раз хотел сделать комплимент вашей красавице-дочери, — произнес Гонсалес. — И еще, знаете, какая у меня любимая картина? «Святая Инесса» Рибейры. Кстати, вы очень на нее похожи.
— На картину? — засмеялась Таня.
— На святую Инессу, которая на картине.
— А почему не на какую-нибудь рафаэлевскую Мадонну?
— Потому что у вас глаза именно как у святой Инессы.
— А этот художник… Рибер, вы говорите? Он итальянец?
— Рибейра, — поправил Игорь. — Испанец.
— Ах, испанец! Тогда понятно, почему я не Мадонна, а святая Инесса. Это в вас говорят испанские корни.
— Не знаю, не знаю. Я вообще люблю испанскую живопись. Итальянскую, кстати, тоже. А вы?
— Мама, пойдем, — принялась Надя теребить Таню, показывая на книжку.
— Сейчас, Надюша, — сказала та девочке и продолжила беседу с Гонсалесом: — А меня воспитывали на передвижниках и соцреализме. Правда-правда. Но итальянцев я тоже люблю.
— Ну, мама! — настойчиво повторила дочь, — Пойдем читать. Мама!
— Надя, ну что такое? Ты можешь подождать пять минут? Ты же видишь, я разговариваю. Извините. Тут дочка пришла.
— Ну и не надо. Ну и пожалуйста, — надулась Надя, усаживаясь на стульчик и раскрывая книжку, будто собралась читать сама.
— Извините. Дочке пора спать, а я обещала ей почитать на ночь, — огорченно произнесла Таня.
— Это вы меня извините, я вас заговорил. Еще одну секунду. Танечка, я хочу попросить вас о встрече.
— Какие-то вопросы по объединению?
— Можно и так сказать. Я приглашаю вас на свидание.
— Я не знаю, — обрадованно и в то же время смущенно проговорила Разбежкина. — Надо понять, что с работой. Я позвоню завтра.
— Буду ждать, — ответил Игорь и разъединился.
— Ну что, пойдем? — Таня повернулась к дочери. — Какую сказку читать будем? Надюшка, а ноги-то совсем ледяные. Давай-ка я тебя отнесу.
— Я сама, — вывернулась Надя.
— Ну, сама так сама. Побежали скорей под одеяло греться. И про Золушку читать.
— Мне бабушка почитает, — отрезала девочка, которой, главным образом, нужно было добиться, чтобы мать побыстрее прекратила разговор с неприятным дядей. Не угодившим Наде прежде всего тем, что он — не Сережа.
Миша чувствовал себя значительно лучше, и сегодня Сергей не очень переживал, оставляя его в одиночестве и собираясь в офис.
— Так. Вроде все взял. Тебе правда ничего принести не надо? — Да правда, правда, — отмахнулся брат. — Что я, совсем инвалид? Чаю себе не налью? Вали на свою работу.
— Считай, уже отвалил. Суп не игнорируй: разогрей и съешь обязательно, а то знаем мы вас — будешь сидеть на бутербродах.
— Сидеть на бутербродах — брр! — Михаила передернуло от такой перспективы. — Гадость какая: и жирно, и неудобно.
— И кто бы это мог быть? — спросил Сергей, услышав звонок и отправляясь открывать. — Да, Мишка, таблетки не забудь принять…
— Не беспокойся: и суп приму, и таблетки разогрею.
— Бывают же приятные сюрпризы! — Сергей вернулся в комнату вместе с Ниной. — Вот теперь я спокоен: с такой сиделкой не пропадешь. Нин, ты с работы, случаем, не уволилась?
— Так у меня начальница золотая — входит в положение, — пояснила Перепелкина. — А ты беги давай, а то опоздаешь, Горин разозлится.
— Бегу, бегу. Нинуль, суп в холодильнике, второе — на плите…
Лекарства на столике, — подхватил Миша, — брат убогий — в постели, за ним глаз да глаз, без тебя, благодетель, не разберутся…'.
Дождавшись, когда Сергей, наконец, захлопнет за собой входную дверь, он тут же поднялся и сказал Нине, отправляясь в ванную:
— Надо бы душ принять…
Не успел он включить воду, как снова раздался звонок.
— Нин! — крикнул Миша из ванной. — Вроде звонит кто-то.
— Слышу, сейчас посмотрю, — к немалому Нининому недовольству, это оказалась Катя Рыбкина, которая, переступив порог, тут же устремилась в комнату.
— Ну куда тебя несет? — заворчала Нина. — Хоть бы обувь сняла, я только полы помыла.
— Тебя куда ни пусти — всюду полы мыть начинаешь. Узкая у тебя специализация. Где Миша?
— В ванной Миша. Видишь, ему уже лучше, и он не один. Тебе-то от него чего надо? — Нина всем своим видом показывала, что Кате здесь делать нечего.
— Хочу проведать боевого товарища.
— «Боевой товарищ»! Помолчала бы. После этих твоих боев у него все бока в синяках. Спасибо, ребра целы. Ты чего сюда пришла?
— Говорю же, просто навестить. Что ты бесишься? Его… сильно побили? Может, помощь какая нужна?
— Никакая помощь ему не нужна. У нас и без тебя все в порядке.
— У вас? — прищурившись, уточнила Катя.
— У нас. У нас с Мишей все замечательно. Просто отлично! — повторила Перепелкина для особо непонятливых.
— Нин, — крикнул Миша из ванной, — гель для душа кончился. Возьми в коридоре на полке, просунь в дверь!
— Несу! — Нина бросила на Катю многозначительный взгляд — вот, мол, до какого интима мы дошли.
— Он скоро там? Хочу поговорить, — не унималась упрямая Рыбкина.
— Не о чем вам разговаривать. И вообще, держись от него подальше, — предупредила Нина.
— Это еще почему?
— Мало тебе, что все ребра парню пересчитали? Вон, чуть печень не отбили! Хочешь, чтоб убили совсем?! — завелась Перепелкина.
— А я-то туг при чем? — опешила Катя.
— А кто? Кого он провожал? Чьи спонсоры с охраной ездят; мои, что ли? Эти вот мордовороты его и уделали — ежу понятно.
— Какие мордовороты?
— Хахаля твоего охранники. Ой, а ты будто не знала?
— Ты что, правда думаешь, это из-за меня? — До Кати начала доходить причина Нининой неприязни.
— А из-за кого? У него в твоем районе ни друзей, ни врагов. Кому он нужен?
— Да мало ли отморозков? — пожала Катя плечами. — Алкаши, наркоманы всякие…
— Наркоманы не так бьют, — со знанием дела проговорила Нина. — Мишку профессионалы отделали. Уж я-то в таких вещах разбираюсь, не сомневайся.
— И откуда же такой опыт?
— Откуда надо, оттуда и опыт. Даже твоих мозгов должно хватить, чтобы сообразить: хотели б ограбить — телефон бы взяли, деньги. А у него все цело, кроме костей.
— У него что, переломы? — испугалась Катя.
— Да при чем здесь это. Я же говорю, что его не грабить планировали. В общем, давай иди отсюда. Поговорили — и хватит.
— А по какому праву ты меня гонишь? — возмутилась Катя- Я к Мише пришла, и ты здесь не хозяйка.
— Как пришла, так и ушла, — Нина практически силой выпихнула ее на лестницу, и вовремя: из ванной вышел Миша в купальном халате.
— Нин, ты с кем говорила? Кто приходил?
— Агитировали квартиру застраховать, — нашлась Нина, принимаясь вытирать ему голову полотенцем.
— Так долго агитировали? — усомнился он.
— Обедать будешь? — перевела Нина разговор на другую тему.
— А не рано?…
— Ну яблочко съешь. Ты ложись, ложись, я принесу, — засуетилась она.
— Балуешь ты меня, Нина.
— А кто тебя еще побалует?… — Нина, не удержавшись, погладила его по влажным волосам, — Ой, а таблетки-то! Таблетки мы не приняли…
— Ты со мной, как с младенцем, — смутился Миша, когда она попыталась положить таблетки ему в рот. — Столько сил и времени на меня тратишь, прямо неловко.
— Ты теперь полежи, ая — в магазин. Я мигом — туда и обратно.
Миша надолго задумался…
Когда Нина, нагруженная тяжелыми сумками с продуктами, вернулась обратно, то застала его сидящим на полу среди разложенных вокруг психологических анкет.
— Ты тут чем таким интересным занимаешься? — спросила она. — Бумажки какие-то разложил…
— Это анкеты. Видишь, сколько накопилось? А обработать все руки не доходили.
— А зачем они?
— Анкетирование, — улыбнулся Миша, продолжая свою работу, — это такой способ исследования личности. Собираешь данные, суммируешь, систематизируешь, делаешь выводы… А потом получается диплом.
— Так это тебе для учебы? Понятно. — Нина начала выкладывать покупки на стол. — И какой от всего этого прок?
— Ну как же. Можно моделировать поведение личности в разных обстоятельствах, можно предугадывать поведенческие реакции.
— Так все же личности — люди, и все разные. Как предугадаешь? Туг про себя ничего не поймешь, а уж про другого… — покачала головой Нина. — А когда личность с собой один на оди