безразлично откликнулся его собеседник, демонстрируя, что не стремится поддерживать разговор. — Милая, ну где ты пропадаешь? — обратился он к вернувшейся Бариновой и обнял ее. — Я соскучился!
— Господа желают еще что-нибудь? — К столику подошел официант.
— Нет, спасибо- высказал общее мнение Игорь. — Счет, пожалуйста.
— Все-таки, что ни говорите, а это была отличная идея — встретиться. А, Сереж? — еще раз спросила Баринова и получила в ответ хмурый кивок.
— Да, и местечко очень уютное, и компания на редкость приятная, — постарался исправить положение Гонсалес.
— Игорь, вы просто чудо! — восхитилась Баринова, — Не будь я так счастлива в браке, я бы Татьяне позавидовала.
— Так нечестно. Вы украли у меня комплимент! Это я хотел сказать, что, если бы мое сердце не было занято, я бы с первого взгляда влюбился в вас, — в тон ей ответил Гонсалес.
— Спутайте, у меня сегодня день грандиозных идей. Только что еще одна в голову пришла: давайте будем чаще так встречаться, а? — предложила Баринова.
— Я — «за», обеими руками и ногами, — поддержал ее Игорь.
Официант принес счет.
— Сергей, позвольте, я заплачу, — улыбнулся Гонсалес.
— Вам надо экономить на свадьбу, — бросил Никифоров, но, поймав укоризненный Танин взгляд, неохотно уступил Игорю.
Из кафе, принадлежащего Рыбкиным, пошатываясь, вышел пьяный Вадим Горин с пустой на две трети бутылкой коньяка в руке.
— Вадь, чего не сказал-то, что уходишь? — догнал его Виктор. — Я бы такси вызвал. Ты домой?
— Домой? — изумился Вадим. — Я что, похож на самоубийцу? — Он допил последние капли из бутылки и разочарованно произнес: — Закончилась, зараза. Все хорошее быстро заканчивается. В детстве, — продолжал он, вытащив из кармана помятую салфетку и пытаясь произвести с ней какие-то малопонятные манипуляции, — мы делали из листа бумаги такую штуку: как-то складывали, писали на разных сторонах всякие вещи и потом гадали. А я забыл, как это делается, — вконец огорчился Вадим, грустно разглядывая салфетку.
— Ну, гадать — дело нехитрое, — пожал плечами Виктор. — Я и без всяких штук могу нагадать, что завтра утром у тебя голова будет болеть.
— Да? — изумился Вадим прозорливости Рыбкина. — А не нагадаешь, когда в ней мозги появятся? — Он согнутым пальцем постучал себя по лбу. — А то я сомневаюсь, что человек с мозгами мог по своей воле жениться на такой мегере…
— Появятся. Вот протрезвеешь — и появятся, — заверил его Виктор.
— Слушай»- оживился Горин, — за это надо выпить! Давай вернемся, и по маленькой, а?
— Не, — отказался Виктор, — я за рулем.
— Знаешь, Жанка как налетит: «Ты сам ничего не можешь, все я!» Наорала так, что уши отваливаются. Л я ее послал… В общем, куда-то послал, не помню. Теперь боюсь домой возвращаться.
Ну что тут было делать? Рыбкин затолкал бездомного друга в свою машину.
— Во, сеструха, принимай постояльца, — кое-как дотащив его до квартиры, Виктор попытался передать невменяемого Вадима с рук на руки сестре. Прислонять Горина к стене было бесполезно — он упорно сползал на пол. — Ну-ну, стоять, Зорька! — поддерживал его Виктор.
* — Господи, что же это такое? — всплеснула руками Галина.
— Вадим Леонидович Горин, базовая модель, — торжественно пояснил брат, — на сто шагов пробега потребляет пол-литра коньяка, нуждается в срочном ремонте рулевых тяг и ходовой части.
— И зачем ты его притащил? — враждебно поинтересовалась Галя.
— А, в хозяйстве сгодится.
Общими усилиями устроив дорогого гостя на диване, брат с сестрой отправились на кухню.
— Смотри, — предложила Галя, — могу щи разогреть, могу картошку с мясом. Салат есть.
— Не надо ничего. Есть не хочется, а вот от чайку я бы не отказался.
— Как хочешь. Будет тебе чай, — Галя поставила перед ним кружку и вазочку с печеньем. — Хотя, конечно, ты даже чаю не заслужил.
— Это еще почему? — удивился братец. — А как же презумпция невиновности?
— Скорее, презумпция бестолковости. Зачем ты его сюда притащил?
— Ты что, Надюш? — принялся оправдываться брат. — Я же не первого встречного притащил, а Вадика. Ну, ты даешь! То: «Мой Вадик, мой Вадик!» Чуть замуж не выскочила. А то — «зачем притащил».
— Дура была, — раздраженно бросила Галя. — И хорошо, что не выскочила. Просто повезло.
— Ну, Галина Николаевна, извиняйте, что не угодили. Что же, надо было человека на улице бросать?
— Зачем на улице? У него дом есть.
— Так то-то и оно. Он с грымзой своей поцапался. В руку мне вцепился и орет на всю улицу: не выдавай, мол, зашибет она меня. А для нас, Рыбкиных, — Виктор многозначительно поднял вверх указательный палец, — помочь ближнему — первейшее дело. Хлебом не корми!
— Вот я и говорю: не надо бы тебя кормить. Не заслужил. Ладно, еще чаю будешь?
— А давай, — согласился Виктор.
— А на, — Галя налила ему в кружку новую порцию чая.
— Слушай, Галь, разбуди меня часов в шесть, а?
— Чего в такую рань?
— Да ну, Катьку в долю взял — словно выпустил джинна из бутылки. Без тоника и без закуски. Серьезно она за кафе взялась. И за меня. Продыху не дает.
— Тебе давно твердая рука нужна, иначе пропадешь, — вздохнула Галя, глядя на спящего на диване Вадима. — Все вы дети. Чуть не уследишь — и пожалуйста. Глаза бы мои не смотрели! Убери куда-нибудь этот… багаж.
— Уберу, не волнуйся, — Виктор принялся трясти Горина за плечо: — Вадик, подъем!.. Понял, все входящие — по тарифу «Глухой». Ну-ка, Вадюха, соберись. Последний рывок — он трудный самый, а я в постельку давно хочу… Тяжелый, зараза. Ума, наверно, полная штата. — Все-таки справившись со своей во всех смыслах нелегкой задачей, Рыбкин увел Вадима в свою комнату.
Сергей и Татьяна вернулись из ресторана в дом Бариновых.
— Как здорово, что мы выбрались, — оживленно щебетала жена. — Скажи, а?
— Нормально, — неохотно промямлил Сергей.
— Да ладно тебе. Отлично посидели. Слушай, а этот Игорь — ничего, симпатичный!
— Мужик как мужик. Не хромой, не косой, — бросил Никифоров, которому эта тема была крайне неприятна.
— Много ты в мужиках понимаешь. Такой… представительный. Мне кажется, они друг другу подходят. Очень хорошо вместе смотрятся.
— Да? Не заметил.
— Все потому, что мы с тобой смотримся еще лучше, — обняла мужа Татьяна. — Ты у меня, вообще, самый лучший. О, за это нужно выпить!
— Спасибо, не хочется.
— Тогда, может, сразу в спальню?
— Тань, знаешь, что-то у меня голова разболелась… Может, от вина. Не надо было пить.
— Ну, это горе — не беда. Я знаю одно чудодейственное средство. С головой проблем не будет — ты ее просто потеряешь, — проворковала Татьяна, прильнув к мужу.
— Тань, я серьезно, — поморщившись, отстранился Сергей. — Неважно себя чувствую, не хочу ничего.
— Слушай, так нечестно, — женщина начала терять терпение. — Это ты должен ко мне приставать, а я должна ссылаться на головную боль, нестабильную экономическую ситуацию и неблагоприятное состояние магнитного поля Земли.
— Ну, извини. Может, действительно, с магнитным полем Земли что-то не так. Знаешь, не хочу своей кислой физиономией портить тебе вечер. Поеду-ка я к Мишке, там переночую. Тань, не обижайся. Правда, хреново себя чувствую. Пока.
Гонсалес, как и в прошлый раз, доставил Таню к самому подъезду.
— Отличный вечер, мне понравилось, — сказал он. — Хорошие ребята, эти твои друзья. Красивая пара. Но мы, конечно, красивее. — Он поцеловал Разбежкину, однако та ответила без всякого энтузиазма и постаралась уклониться. — Тань, может, ко мне, а? Не хочется, чтобы этот чудесный вечер так быстро заканчивался.
— Нет, Игорь, я устала. Будет еще много чудесных вечеров.
— Танюш, — не отставал Гонсалес, — ну на полчасика, а?
— Игорь, голова у меня болит, правда…
— А серьезней причина найдется?
— Обязательно. Нестабильная экономическая ситуация — подойдет? Или изменение магнитного поля Земли. Принимается?
— А у меня есть выбор? — Игорь уже понял, что сегодняшний вечер у них не завершится романтической ночью.
— Похоже, что нет. О, у нас свет горит. Наверно, Надюшка не спит, меня ждет. Никуда не денешься.
— Завтра хотя бы встретимся?
— Хотя бы встретимся, — улыбнулась она, решительно выходя из машины.
— Доброе утро, Галь, — смущенно произнес Горин, выходя из комнаты Виктора. — Ты уж меня прости… за вчерашнее.
Не обращая на него внимания, Галина встала и отправилась на кухню. Вадим поплелся следом за ней.
— Ну, Галь, извини. Перебрал. Стыдно. Не думал, что так получится. Галь, не от хорошей жизни… Ну, что ты молчишь? Мне и правда стыдно. Ну не хочешь меня видеть — так я уйду скоро…
— Есть хочешь? — не выдержала Галина, оттаивая. — Я, во-обще-то, завтракать собираюсь.
— Как говорится, знал бы прикуп — жил бы в Сочи, — вздыхал Вадим, прихлебывая чай. — Ну, все что угодно, мог предположить, но чтобы она так… Как будто подменили человека.
— Может, она тоже чего-то ждала от тебя другого? — предположила Галя.
— Да она меня, как облупленного, знает — чего ей ждать? Ей, похоже, и самой ничего не надо — даже тряпок этих… Придумала когда-то, что хочет стать госпожой Гориной, да забыла зачем — за давностью лет.
— Ну и что ж ты тогда живешь с ней, если все так плохо? Наверное, надо что-то менять.
— А как тут поменяешь? — пожал плечами Вадим. — Если бы было простое средство, как от похмелья: налил — выпил — практически здоров… Нет, правда, ты что, предлагаешь развестись с ней? И что дальше?
— А дальше живи, как раньше жил.
— Эх, вот так живешь, работаешь, а потом оглянешься — и ничего: ни ребенка, ни котенка, — пожаловался Горин.
— А что же она не родит?
— А черт ее знает. Фигуру, наверное, бережет. Вот так они и жили… Ну а у вас тут как? Что новенького?
— Ладно, Вадим, пора тебе, — напомнила Галя, не желая продолжать беседу. — Ты как, оклемался немножко?