— То, — присвистнула Нина, — наплюй: «обещала его жене»… Эта Танька — такая змея, что поискать — не найти! Может, за все свои беды ты ей спасибо скажешь?
— Опять ты за свое, — с досадой отмахнулась Таня.
— Да не за свое, а за твое. Я же тебе говорила про кассету?
— И что?
— А то! Ну, сама пошевели… — она покрутила пальцем у виска, — что там у тебя есть. Зачем Баринов хотел тебя посадить? Ну? Чтобы твой Сереженька его Таньке достался!
— Девушка, проверьте радиатор, вы сильно перегрелись, — вздохнула Таня, глядя на Нину, как на ненормальную. — Меня посадили потому, что им нужен был козел… ну, коза отпущения. Надо было свои махинации на кого-то повесить, а тут я и подвернулась. Таня-то туг при чем?!
— Эх, дурочка-снегурочка, ничего ты не поняла. — Нина вышла из кабинета, безнадежно махнув рукой.
Миша Никифоров пытался дописать курсовую, но дело явно не клеилось. В поисках нужного конспекта он принялся просматривать одну свою тетрадь за другой, и вдруг из стопки бумаг выпала половинка письма. Миша тут же взялся искать вторую — и, вот удача, вскоре обнаружил и ее.
Несмотря на всю свою щепетильность в подобных вопросах, он просто не мог совладать с любопытством: уж слишком много шума было вокруг этого письма. Ну прочитает он, что ж там все-таки такое важное сообщается, что с того? Дело-то уже многолетней давности… Закончив чтение, Миша негромко протянул:
— Вот это да…
Он уже взялся за телефон, чтобы немедленно позвонить Сергею, но ему помешали. Как всегда, в самый неподходящий момент явилась Татьяна, да еще с чемоданом.
— Привет. Ты что это с вещами? — не понял Миша, однако постарался быстро спрятать письмо в карман, к сожалению, забыв про конверт.
— Эх, Мишка, ничему тебя брат не научил! — улыбнулась Баринова. — Если у женщины в руках чемодан, значит, она — что?
— Пришла попрощаться? Уезжает далеко и надолго? — с надеждой предположил Михаил.
— Не дождетесь! Переехала к вам и нуждается в помощи. И не спрашивай, надолго ли я.
— Что, даже чаю не попьете? Сразу обратно? — гнул свое Миша.
— Ну уж нет. Так просто вы от меня не отделаетесь: и чай выпью весь, и все сожру. Я, вообще говоря, законная жена и имею полное право жить вместе с мужем, — Татьяна поставила чемодан в угол. — Миш, помоги мне уговорить Сергея. Я… я буду хорошо себя вести. Вот завтра же поеду, скуплю все книги по кулинарии и буду кормить вас на убой. — Она уселась рядом с компьютером. — Что с тобой? Шутки кончились? Или батарейки поменять забыл?
— Да нет, — Миша с опозданием понял свою оплошность и отчаянно надеялся, что Баринова не заметит конверт, — ничего… я просто компьютер не отключил… Я курсовую писал и…
— И правильно, и пиши. Я тебе не помешаю. Надо посмотреть, что у вас там в холодильнике, в магазин съездить. Вот, вещи сейчас разберу. — Татьяна встала и все-таки увидела злополучный конверт. — Это откуда? Ты русский язык понимаешь? Откуда это здесь?! — Она торопливо заглянула внутрь, но письма, разумеется, не обнаружила.
— Тань, ты прости, мне бежать нужно, — произнес Михаил, — Ты, конечно, можешь остаться. Но я бы тебе не советовал. Ни к чему это не приведет. В смысле, ни к чему хорошему.
— Подожди. Скажи хотя бы, кто его нашел? Ты? Или Сергей?
— Нашел я, случайно. Бумажки разбирал.
— А где письмо? Сергей забрал? Он его читал?!
— Мне кажется, тебе лучше уехать, — вместо ответа, повторил Миша. — Я понимаю, это твоя квартира и все такое, но мы постараемся как можно быстрее найти жилье и…
— Сергей читал письмо? — Баринова нс желала слушать ничего другого.
Миша отрицательно покачал головой.
— Слава Богу, — облегченно выдохнула Татьяна, буквально падая в кресло. — А то я уж подумала…
— Я его читал, — признался Михаил.
— И что ты собираешься делать? — У нее перехватило дыхание.
— А есть варианты? — удивился младший Никифоров, — Расскажу все брату. Он имеет право знать.
— Не надо, — быстро и умоляюще заговорила Татьяна. — Ты не можешь этого сделать. Это не твоя тайна!
— И не твоя, — возразил Миша. — Пусть Сергей вместе с Разбежкиной решают, что делать.
— Представляю, что они там нарешают! Как ты думаешь, почему твой брат до сих пор не читал письмо? Не знаешь? Потому что не хотел. Сергей сам порвал письмо, его никто не заставлял. Я… я просила его прочесть, но он отказался.
— Он ошибся, — твердо произнес Миша. — Так бывает. Мы все ошибаемся. Но теперь… он должен все узнать. Лучше поздно, чем…
— Нет! — крикнула Баринова. — Отдай мне письмо. Пожалуйста, не делай этого. Миш, я тебя хоть когда-нибудь хоть о чем-нибудь просила?
Миша, не слушая ее, стал набирать номер Сергея.
— Не смей, — Татьяна попыталась вырвать у него трубку. — Не лезь не в свое дело!
— Как это «не свое»? — Миша резко отвел руку с телефоном в сторону. — Брат — мой? Мой. Ему хорошо? Вряд ли… А ты говоришь, не мое дело. К тому же у меня тоже рыльце в пушку. Он на тебе из-за меня женился! Уже тогда знал, что совершает ошибку, но… ты так много для меня сделала. Сергей… он хороший человек, ну не мог он поступить с тобой так… неблагодарно. Это его слова, я ничего не придумываю.
— Женился из-за тебя? — зло засмеялась Татьяна. — Да у тебя мания величия. Никифоров женился на мне, потому что я ему всегда нравилась. Я, а не ваша любимая Разбежкина!
— Вот у тебя точно мания величия. Да еще воспаленное воображение. Он никогда тебя не любил. А про Разбежкину, заметь, ты сказала совершенно правильно: «любимая*.
— Пожалуйста, нс говори ему ничего. Я… я люблю твоего брата. Может, даже больше, чем ты. Я хочу, чтобы мы с ним были счастливы. Ну почему мне этого нельзя? У нас только-только появился шанс, а ты… ты сейчас все разрушишь. Отдай письмо. Пожалуйста.
— Ну, ты хотя бы сама себе-то не ври. Что это за любовь, когда думаешь только о себе?! — закричал Миша и, не сводя с Татьяны глаз, набрал номер старшего брата.
В кабинете у Олега Эдуардовича раздался телефонный звонок. Поморщившись и нехотя отрываясь от документов, с которыми работал, Баринов бросил в трубку:
— Да. Алло. Говорите, — раздраженно произнес он, но не услышал поначалу ничего, кроме тишины.
Но вот тишина сменилась щелчком и последовавшим за тем негромким шипением. Баринов уже хотел было бросить трубку, но вдруг услышал свой собственный голос и замер: «Мне все равно, как ты это сделаешь. Разбежкина должна сидеть. И чем дольше, тем лучше… Думай, только быстро. На этот участок у меня уже очередь стоит. И, между прочим, меньше пятнадцати процентов не предлагают… Ну, значит, как в прошлый раз? Деньги перечислишь вот на этот счет…
— Алле! Кто это? Отвечайте! — крикнул Баринов. Трубка дрожала в его руке.
— Ты, Баринов, совсем зазнался: уже и себя не узнаешь, — издевательски произнес незнакомый голос, непонятно даже, мужской или женский, и магнитофон включился снова после щелчка: «Считай, проект у тебя в кармане. Все как всегда. Ты меня знаешь, я работаю чисто. Столько лет уже на этой должности…»
Бессильно опустившись в кресло и не отнимая трубки от уха, Олег Эдуардович свободной рукой плеснул в стакан коньяка.
— Сколько? — коротко спросил он.
— Ну, не знаю, — ехидно протянул голос, — нужно свериться с Уголовным кодексом. Но что-то мне подсказывает: меньше десяти лет никак не получится.
— Сколько вы хотите за эту пленку? — повторил Баринов свой вопрос.
— А у вас какая такса? Вы говорили — пятнадцать процентов?
Он, морщась, сделал изрядный глоток коньяка:
— Хватит. Назовите цену.
— Какой вы напористый. Сразу чувствуется железная хватка. Но вы знаете, мы пока не решили, что именно и, главное, в каких количествах нам бы хотелось получить, — глумился голос.
— Зачем тогда звонить, если не знаете, чего хотите?
— Во-первых, познакомиться. А во-вторых, мы тут решили, что я буду временно исполнять обязанности вашей персональной совести. Вы вообще помните, что это такое? — спросила Нина: это была именно она, только старалась говорить так, чтобы ее ни при каких обстоятельствах не узнали.
— Что вам нужно?!
— Ничего особенного. Зарубите себе на носу: нам все известно. Мальчика-то за что приказал избить, а? Молчите? А вот журналисты, когда узнают, молчать не будут.
— Я не понима… — начал было Баринов, но Нина не позволила ему продолжить:
— Да что тут непонятного? Проще пареной репы: сидим тихо, деньги на засекреченные счета не переводим, в тюрьму никого не сажаем, бандитов не нанимаем. И все будет хорошо… может быть.
— А деньги? Сколько вам нужно?
— Об этом мы поговорим в другой раз. А на сегодня радиостанция «Совесть* свою работу заканчивает.
— Подождите, я…
Но связь уже оборвалась. Олег Эдуардович осторожно, словно держал в руке живую и весьма решительно настроенную гадюку, положил трубку на рычаг и допил остатки коньяка из стакана. Неужели он ошибся? Не оттуда ждал беды, ох, не оттуда, откуда следовалЬ… Вот дурак… Опомнившись, он схватил мобильник и быстро набрал номер.
— Ну, что за пожар? Я же сказал: сам позвоню, — недовольно ответил человек, с которым Баринов договаривался насчет решения своей проблемы.
— Я передумал, заказ отменяется. Надо все отыграть назад, — потребовал Олег Эдуардович. — Оплата будет как за выполненное дело. Обстоятельства изменились, поэтому надо срочно все остановить.
— Срочно, — передразнил его собеседник, — Все у вас срочно. Срочно сделай, срочно отмени…
— Я же сказал: все оплачу! Сколько ты хочешь? Вдвое? Втрое?
— Поздно, — ответили ему. — С клиентом уже поработали.
Таня сидела на своем рабочем месте в офисе и просматривала документы, когда в ее кабинет вошел Сергей.
— Я понимаю, — с порога начал он, — просить прощения за такое очень глупо, но… в общем, я пришел сказать тебе…
— А как ты вошел? — перебила его Таня. — Я просила, чтобы Нина тебя не пускала.
— Что? Нет там Нины… Подожди, я и так не очень понимаю, на каком свете нахожусь…