— Слушаю, Баринов.
— Это хорошо, что слушаете, — произнес Генка.
Как и в прошлый раз, он звонил с уличного таксофона. Наверное, он повременил бы с тем, чтобы так быстро снова напомнить о себе, но Нина только что всеми силами и, разумеется, безрезультатно пыталась уговорить его вернуть ей злополучную кассету. И Перепелкин решил, что тянуть незачем: деньги лишними не будут, да и дуре Нинке можно запросто нос утереть. Вот как только получит денежки и как следует прибарахлится, она поймет, что такими мужиками, как он, не разбрасываются!
— Ну, вы приготовили… это… насчет чего договаривались? — нагло потребовал он, чувствуя себя хозяином положения.
— Допустим, — сухо проговорил Олег, — Что дальше?
— Только это, — предупредил Генка, — чтоб без обмана. Меня на фу-фу не возьмешь. — С каждой секундой он все больше терял голову в предвкушении быстрых и легких денег.
— Не в моих интересах, — бросил Баринов, — Где и когда?
— Люблю деловой подход, — оценил Перепелкин, — Тянуть не будем. Завтра, в парке Горького. Пивняк там есть — «Бездонная кружка», — начал он подробно объяснять, где произойдет историческая встреча.
А Гале Рыбкиной не давал покоя разговор с Вадимом, и она отправилась домой к Тане, чтобы поговорить насчет обыска в горинском кабинете и возможных последствий этого события.
— Ну, в общем, — женщины пили чай на кухне, и Галя, как могла, спокойно излагала Тане сложившуюся ситуацию, — Вадик тебя подозревал сначала, но я сказала, что ты не стала бы ее брать. А ты не знаешь, кто мог такое сделать?
— Точно не я. Мне это ни к чему, — сказала Таня. — Я Горину мстить не собираюсь. Что было, то было. Да он, в общем-то, и неплохой человек, не злой, не жадный, людям часто помогает. Но про эту кассету, к сожалению, знала не я одна. — И Разбежкина страшно пожалела, что когда-то у нее хватило ума кое-чем поделиться с Ниной.
Ох, Нинка, во что же ты вляпалась?…
Утром Таня вызвала Перепелкину к себе в кабинет:
— Нина, мне с тобой поговорить надо, зайди, пожалуйста.
— Еще как надо, — влетая к ней, произнесла Нина, — Я тебе сейчас тоже кое-что расскажу.
— Ты чего такая взъерошенная? — удивилась Таня, и Перепелкина тут же принялась приглаживать волосы.
— Это, Тань, от ужаса. — Она старалась говорить весело, но ее голос заметно дрожал, вполне соответствуя не тону, а содержанию сказанного.
— Я не про прическу, — заметила Таня.
— Я тоже. Тань, я же… это… я в милицию ходила насчет той аварии, — выпалила она, — В общем, Баринов — редкая сволочь! На нем… на нем клейма ставить негде!
— Ну, допустим, Америку ты не открыла, — начала Таня.
— Нет, Тань, я хотела сказать, что он еще хуже, чем мы думали, чем даже ты думала. Я тебе про него такое расскажу… Я хочу вывести его на чистую воду, он у нас еще попрыгает! — задыхаясь от праведного гнева и жажды немедленной мести, заявила мужественная Перепелкина.
— Нин, успокойся, — ответила Таня, недовольно глядя на нее, — Ты слишком-то много на себя не бери. А то надорвешься — мне будет очень жалко.
— Не надорвусь, — с вызовом бросила Нина, обиженная реакцией Тани на свои слова: она тут из кожи вон лезет ради благородного дела восстановления попранной справедливости, а подруга не желает ничего понимать! — На что поспорим?
— Нин, в этом деле есть некоторые вещи, которые ты просто не можешь понять, — Разбежкина постаралась говорить более мягко и спокойно. — Ты многого не знаешь и можешь таких дров наломать, что представить страшно. Теперь из-за этой кассеты у Горина наверняка будут неприятности, да и нам всем, кстати, тоже мало радости. Все-таки, Нин, вот так, запросто, ставить на кон и мою жизнь, и Надюшкину… Я бы сто раз подумала, прежде чем отрезать, — У Тани не получилось вести этот тяжелый разговор в исключительно доброжелательном тоне — стоило ей самой подумать о том, что благодаря бурной Нининой деятельности под ударом может оказаться Надя, как ее затрясло, — Знаешь, что обычно бывает с шантажистами? Не в кино, а в жизни?! Я не знаю, чем ты думала, когда делала копию с этой кассеты!
— Вообще-то, в первую очередь я думала о тебе, — вставила Нина мрачно.
— Спасибо, конечно, за заботу, только знаешь что? Ты в следующий раз, если такое еще случится, меньше напрягайся, я тебе за это очень благодарна буду! — отрезала Таня, — Все, у меня работы много. Иди, благодетельница!
Нина резко повернулась и отправилась в приемную. Тане понадобилось какое-то время, чтобы немного успокоиться, прежде чем она вышла следом за подругой и снова к ней обратилась:
— Нин, ты не обижайся, ладно? Если бы мне тебя не было жалко, я бы и слова не сказала.
— Чего мне обижаться? — с деланым равнодушием отозвалась Нина. — Как говорится, ты начальник, я…
— Это верно: дурак, вернее, дура! — охотно согласилась Разбежкина. — Выступаешь и не понимаешь, насколько все это опасно! Слушай меня внимательно и делай как я говорю: тебе нужно уехать в Ханты-Мансийск, и как можно скорей.
— Это еще зачем? — Такого поворота Нина никак не ожидала. — Что мне там делать?
— Спасаться, Нина, спасаться, — очень серьезно проговорила Таня. — Спрячешься и потеряешься, а когда здесь уляжется, я тебя отыщу. Я позвоню Вике, она поможет устроиться.
— Никуда я не поеду, и здесь дел полно! — заявила Нина.
— Ты в своем уме? Какие дела?!
— Да есть кое-какие, только вот откровенничать с тобой я больше не собираюсь, потому что ты все понимаешь неправильно, — зло бросила подруга.
Таня собралась ей ответить не менее жестко, но тут позвонил Игорь, и, пока они разговаривали, Нина успела незаметно улизнуть.
Баринов после разговора с Генкой снова был вынужден связаться со своим безотказным исполнителем и объяснить ему дислокацию:
— Да, и смотри там, не налажай, — говорил он, — За этим придурком надо походить, посмотреть, что он, где он, а самое главное — с кем он. Тебе пакет передали?
— Да, — коротко ответил собеседник.
— Если деньги пропадут — тебе же хуже, это твой гонорар, — предупредил Олег Эдуардович.
На другой день Генка Перепелкин отправился получать свои «кровно заработанные». Устроившись на скамейке неподалеку от пивбара, он непрерывно озирался по сторонам. Даже его соображения хватало на то, чтобы понимать: игра идет по-крупному, и у него есть все основания опасаться за свою шкуру. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьет шампанского! Когда еще представится такой случай огрести разом пять штук баксов? Может, и никогда. Да Генка в жизни не держал в руках таких денег!
— Это ты звонил? — Перепелкин едва не подпрыгнул на месте от неожиданности. Тот, кого он дожидался, подошел сзади неслышно, как тень.
— Я, — тихо отозвался Перепелкин. — Вот, — он поспешно протянул мужчине кассету, — Все, как договаривались.
— Надо проверить.
— Да вы что? Не доверяете, что ли? — забормотал Генка, — Я, между прочим, честный человек, вот. Вы чего думаете, я могу вот так взять бабки, а вам туфту подсунуть?
Мужчина сел на скамейку, не спеша достал диктофон и наушники, вставил кассету, немного послушал и остановил запись.
— Ну, что, убедились? — торжествующе произнес Перепелкин, нервно облизывая пересохшие от волнения губы. — Я же говорю, все без обмана!
Мужчина молча протянул ему конверт. Генка быстро пересчитал лежащие там купюры, кивнул и постарался как можно быстрее слинять, пока клад не отняли. У него даже голова закружилась от такой невиданной удачи! Все прошло как по маслу! Кто бы спорил — он, Геннадий Перепелкин, головастый мужик, а теперь еще и сказочно богатый! Охватившая его эйфория не позволила Генке заметить, что, куда бы он ни направлялся, за ним постоянно наблюдают.
Первым делом, даже прежде, чем совершить набег на магазины, он позвонил из автомата Нине.
— У меня теперь куча бабок, и я свободный человек, — захлебываясь от восторга, хвастался Перепелкин бывшей жене, — Вот, хоть мобилу нормальную куплю! А то, как лох, из телефонной будки звоню.
— Идиот, что ты наделал! — простонала Нина, поняв, что теперь уже ничего невозможно отмотать назад и исправить.
— А ты думала, я тебе просто так, камера хранения, да? Сунула пятак, положила свой багаж, сунула другой — достала? Дура ты, Нинка! — веселился Генка.
— Ты где сейчас?
— Где-где… тебе какое дело? Ну, на улице. Вот, с тобой разговариваю. А мог бы, между прочим, и не разговаривать. Да ладно, я сегодня добрый. Сейчас закачусь в приличный кабак, расслаблюсь. Хочешь — подваливай, угощу по старой дружбе. Хотел сказать «за помощь», но ведь, если честно, Нин, ты же мне совсем в этом деле не помогала — наоборот, то отговаривала, то вот пугаешь. Ну, ты же меня знаешь, я не злопамятный, так что все равно приходи. Кафе… не помню, как называется, но ты наверняка знаешь. Ну, помнишь, мы там как-то раз…
Ну, естественно, — теперь, когда он оказался при деньгах, бывшая супруга не стала воротить от него нос и немедленно согласилась встретиться. Вот все они, бабы, одним миром мазаны — тупые и корыстные! Генка вразвалочку направился на рандеву.
Однако Нина его разочаровала. Примчавшись в кафе, она не выразила восторгов по поводу Генкиной смелости и сообразительности, а, наоборот, тут же принялась шипеть:
— Видала я идиотов, но куда им до тебя! Ты хоть представляешь теперь, во что вляпался?!
— Да ладно, — с досадой отмахнулся Перепелкин, — Я что, не знаю, чего ты меня пугаешь? Сама хотела бабки срубить по-легкому, вот и психуешь. А ты в другой-то раз клювом не щелкай, — довольно посоветовал он.
— Это ты хорошо сказал: я-то в другой раз клювом щелкать не буду, а вот у тебя другого раза, может, и не будет! Я в это дело ввязалась, потому что причины были серьезные… тебе, дураку, не понять. Как был, так и остался… Ладно, короче: пойдешь и прямо сейчас этому господину вернешь все до копейки. Может, Бог даст, живой останешься.
— Сейчас, — заржал Перепелкин так, что на них начали оборачиваться. — Только пиво допью и побегу! А может, не надо бегать, все тебе отдать? Брось, Нин, ну что ты волну гонишь? Все, дело сделано. Если б хотели грохнуть, уже бы грохнули. Так что давай, пей! Я тут праздную, отмечаю удачную операцию, а ты каркаешь. Противно даже!