— Тогда, — подхватила Нина, — это не только нам с Димкой приговор, но и ты окажешься замазанной. Жаль, что Сергей в больнице, он головастый, могли бы вместе подумать.
— Нет, Нин, Сергей нам сейчас не поможет, — возразила Таня, — Я вот попыталась с ним поговорить, а он меня выгнал, даже слушать не стал. То ли он после аварии изменился… не в лучшую сторону, то ли его Баринова так настроила… Ладно, я знаю, кому на нас сейчас будет не наплевать. Пойдем, — она решительно встала и повела совсем сникшую Перепелкину к себе домой.
— Ну, будем чай пить? — весело предложил Игорь, входя в кухню и увидев Таню с подругой. — Впрочем, судя по вашим лицам, надо что-то покрепче.
— Слушай, Игорь, тут такое дело, — начала Таня. — В общем, у Нины проблемы, и ей нужна помощь. Рассказывай, — велела она подруге.
Татьяна Баринова примчалась домой из больницы, где ей сказали, что Сергея вот-вот выпишут.
— Может быть, даже завтра разрешат забрать, — возбужденно тараторила она. — Туся, к приезду Сергея все должно сверкать, понимаешь? Стол надо сервировать поярче, пусть у него глаза от белых халатов отдыхают. Врач говорит, Сереже сейчас нужны положительные эмоции…
— Это уж по твоей части, — проворчала домработница.
Внезапно Татьяна пошатнулась и почти упала в кресло.
— Ой, меня эти приступы просто замучили. Голова — как закружится, и тошнит… — проговорила она слабым голосом.
— Точно, и меня — тоже, — вырвалось у Туей, — Тошнит… от твоего вранья! И когда только тебе самой надоест?! Долго еще притворяться будешь? Я твой тест на беременность нашла. Давно уже.
— И что с того? — спросила Баринова, будто не понимая.
— А то: отрицательный он. Танечка, — умоляюще продолжала Туся, — не надо тебе этого! Я же вижу — ты и злишься, и от страха трясешься: вот раскроют обман, вот останусь в дурочках.
— Мне доктор беременность подтвердил и справку с печатью выдал, — по инерции продолжала сопротивляться Татьяна.
— Еще бы не подтвердил! — ничуть не удивилась Туся, — Если тебе надо, ты чего угодно добьешься. А только тем, кто, правда, ребенка ждет, справки да печати не нужны. Таточка, девочка моя дорогая, ты же сама себя в тупик загоняешь. Ну хорошо, сейчас схитрила, Сергей к тебе вернется… — и то не к тебе, а к ребенку. А дальше-то что? Был ребеночек, а потом рассосался? Кому от всего этого хуже станет? Только тебе.
— Туся, — тихо произнесла Баринова, — ты только не говори пока ничего Сергею. Я сама ему скажу, честное слово. Я же понимаю… Только не теперь. Мы с Сережей уедем далеко-далеко, в другую страну. И будем там вдвоем, он и я. И никакой
Разбежкиной, и ничего вот этого. Понимаешь, он ее просто забудет. Для него все это уже будет не важно. И тогда я скажу.
— Забудет он ее, как же, — усомнилась домработница. — Столько лет не забыл, а тут — забудет.
— Ты не понимаешь — теперь ситуация совсем другая! Она же от него ребенка скрывала! Он ее за такое никогда не простит. И вообще, она замуж выходит. Значит, Сергей ей не нужен. А мне нужен…
— Ничего-то ты, девонька, не понимаешь, — горько произнесла Туся, опуская голову.
— Тусь, ты, главное, не вздумай ему сказать. Вообще никому ни слова. Если он сейчас меня бросит… У меня уже не будет другого выхода. Или ты этого добиваешься?! — На глаза Бариновой навернулись слезы.
— Бог с тобой! — Домработница страдала из-за своей любимицы едва ли не больше, чем сама Татьяна. — Я ведь чего боюсь — как бы от твоего обмана…
Она не договорила, потому что в этот момент в гостиную вошел Олег Эдуардович.
— Привет, подружки, — он удивленно уставился в их мрачные лица. — У вас что, заговор? Ну-ка, рассказывайте, что здесь происходит?
— Туся мне опять нотацию читает, — пожаловалась Татьяна.
— А что еще делать? Совсем девчонка слушаться перестала. Я ей говорю: полежи, отдохни, а она все время куда-то усвистать норовит, — отозвалась вторая «подружка», и Татьяна облегченно вздохнула: будет молчать, не выдаст… Никому не выдаст!
— Ты ее еще в угол за это поставь. Танюшка у нас уже взрослая. Скоро меня дедулькой сделает, — он ласково обнял дочь, — Девочка моя золотая!
7
Галя Рыбкина второй день бродила по городу в поисках девочки-бродяжки, с которой познакомилась в подземном переходе возле станции метро. Нет, ну как можно было оказаться такой беспечной, ругала она себя. Ведь ей удалось отобрать ребенка у пьяной бомжихи, для которой Саша побиралась. Привести поесть в кафе… А потом девочке вдруг стало плохо, и она потеряла сознание. Галя отвезла ее в больницу, где выяснилось, что у ребенка проблемы с печенью — к счастью, не гепатит, но все-таки довольно серьезная дисфункция, требующая наблюдения и лечения.
Надо было остаться с ней на ночь, понимала теперь Галина. А так — утром, когда она пришла навестить своего маленького найденыша, оказалось, что девочка попросту сбежала из больницы: она боялась, что ее не отправят в детдом, вот и…
И где ее теперь искать? Москва большая… Даже Вадим проникся Галиной бедой, некоторое время ездил вместе с ней от одной станции метро к другой: все без толку. Неужели она во второй раз потеряла Сашу? Галя была почему-то совершенно уверена, что это та самая девочка, которую она так мечтала удочерить еще четыре года назад. И фамилия у нее та же — Петрова. Ну да, пусть и невеликая редкость, Петровых по России пруд пруди, но это знак, зацепка!
— Ах ты дрянь! — услышала она вдруг пронзительный женский крик. — Ты что делаешь?!
Галина резко обернулась — и у нее радостно дрогнуло сердце. Хотя радоваться, в общем-то, было нечему: маленькая оборванка попыталась украсть кошелек у женщины, покупавшей что-то в ларьке, и та поймала ее за руку. Но этой оборванкой была Саша!
— Очень вас прошу, отпустите девочку, я сама с ней поговорю, — бросилась к ним Галина.
— Явилась не запылилась! Твоя, что ли? — неприязненно спросила женщина, по-прежнему удерживая вырывающуюся Сашу.
— Моя, — твердо ответила Галя.
— У таких детей отнимать нужно! До чего довела ребенка! Сама-то вроде приличная, а девчонка — оборвыш уличный, — принялась возмущаться тетка.
— Извините, — проговорила Галя, — это недоразумение. Скажите, она у вас что-то успела…
— Тогда бы я с тобой не так разговаривала! — проворчала женщина, а потом, оглядев Галю с ног до головы, спросила совсем другим тоном: — Слышь, у вас что, горе какое-то? Может, тебе деньги нужны? Так попросила бы. Что мы — не люди?
— Нет-нет, спасибо вам, — с искренней благодарностью отозвалась Галина, — ничего не нужно. Она больше так не будет. Никогда. Честное слово. Вы нас извините, пожалуйста.
— Я-то извиню, а за ребенком смотреть надо. А то нарожают, а другие — мучайтесь. — Тетка обиделась на то, что ее благородный порыв не был оценен по достоинству. — Сама с ней наплачешься! — крикнула она вслед Гале, уводившей Сашу за руку подальше от прежней невыносимой жизни.
— Сейчас первым делом раздеться и помыться, — говорила она своему найденышу, переступая порог квартиры Рыбкиных, еще ни сном ни духом не ведавших о том, что в их семействе произошло неожиданное пополнение, — Это все мы выкинем, — Галя оглядела Сашины жалкие обноски, — а новую одежду купим завтра…
— А чего, нормальные шмотки! — возразила девчонка, — Мне и так неплохо.
— Чтобы больше подавали — конечно, — грустно улыбнулась Галя. — Только это все в прошлом. Давай-давай, не спорь, раздевайся. Помоешься, а потом будем ужинать…
— Мыться я точно не буду. — Девочка шарахнулась от нее, словно готовая забиться в угол и начать кусаться, если ее не оставят в покое.
— Как это? Вот таким поросенком за стол сядешь и будешь хрюкать? — подняла брови Роля. — Хватит спорить. Давай-ка в ванную.
— Да не буду я мыться, сказала же! — возмущенно заверещала Саша.
На шум и возню, доносившиеся из прихожей, высунулись все присутствующие в доме Рыбкины — оба брата и мать.
— Это что за явление? — изумилась Тамара Кирилловна.
— Это Саша, — спокойно сказала Галя, — Теперь она будет жить у нас. Потому что на улице ребенок жить не должен.
В прихожей повисла гробовая тишина. Похоже, Рыбкины на некоторое время напрочь утратили дар членораздельной речи. Первой пришла в себя Тамара Кирилловна. Пока оба ее сына стояли в полнейшем недоумении, она шагнула к девочке и твердо, не допускающим возражений тоном произнесла:
— Значит, так, Сашок, быстро раздеваться — и в ванную. И без капризов. Знаешь, что я с грязнулями делаю?!
— В дезинфекцию сдаешь? — предположила девочка.
— Ну, вроде того, — кивнула Тамара Кирилловна, — А пока ты будешь мыться, я тебе чего-нибудь приготовлю поесть. Ты что больше любишь?
— Все, — не задумываясь, выпалила Саша.
— Вот бабушка тебя теперь откормит, — удовлетворенно кивнув, пообещала Тамара Кирилловна.
Галя счастливо улыбнулась, а Саша с мрачным видом отправилась мыться.
— Галь, — подошел к сестре Виктор, когда та сосредоточенно перебирала старые Катины одежки в надежде подобрать что-то подходящее для Саши, — мы с Димкой чего-то не поняли. Ты сказала, она у нас жить будет. Это ты что имеешь в виду?
— Что ж тут непонятного? — ровным голосом отозвалась та, не прекращая своего занятия.
— Ну, это… — замялся Виктор, — ты имеешь в виду, пока не найдется…
— Она уже нашлась, — перебила его Галя, — И не пока, а всегда. Пока я здесь живу. Саша — моя доченька.
— Это когда ж ты успела? — присвистнул Дима со своей вечно глумливой ухмылочкой.
— Давно уже хотела ее удочерить, но не получалось. А она в переходах милостыню просит, — Галин голос предательски дрогнул.
— Слышь, Галь, — смерив Диму уничижительным взглядом, осторожно начала Тамара Кирилловна. — А с чего ты взяла, что эта девчонка — та самая? Ведь сколько лет прошло, а дети быстро меняются.
— Я уверена, что это она. И все, — отрезала Галя. — Завтра начну документы собирать.
— Ну да, у нее же документов куча, — снова встрял Дима. — Под каждым кустом — ходи и собирай, как грибы.