Олег Эдуардович уже час беседовал с незваным гостем, и Хомский все больше и больше убеждался в том, что этого человека крайне сложно хоть чем-то смутить, а тем более — напугать.
— А что вы скажете об этом? — Он положил перед Бариновым очередной лист финансовой экспертизы.
— А нужно что-то говорить? — Олег Эдуардович мельком взглянул на этот документ, похоже впечатленный не больше, чем рядом предыдущих. — Все очевидно: фирма не выполнила обязательства, договор был расторгнут, они выплатили неустойку.
— Хорошо, к этому мы еще вернемся. Вы мне лучше скажите… Сейчас, секундочку! — Хомский снова начал копаться в своих бумагах.
— Послушайте, — вздохнул Баринов, — мы ведь оба прекрасно понимаем* откуда дует ветер. Слава богу, я не первый год на этой должности, всякое повидал. И всяких. И жалобы на меня писали, и проверок было — не сосчитать, но ни разу ничего не нашли. И сейчас ничего не найдете, вы уж простите… И не потому, что искать не умеете. Просто дело белыми нитками шито: кому-то хочется меня свалить!
— Вы же знаете, — пожал плечами Хомский, — мое дело маленькое: поручили — расследую. Меня интересуют лишь факты, а все эти лирические отступления — от них мне, вы уж тоже меня простите, пользы никакой.
— Вы правы, — согласился Олег Эдуардович, — лирика тут ни к чему. Перейдем к фактам. Вот только где они, эти факты? — Он скептически оглядел гору бумаг на столе. — Ну, предъявите мне неоспоримые доказательства моей страшной вины.
— Всему свое время. Сами знаете, такие дела не скоро раскручиваются…
— Еще скажите: русские медленно запрягают, зато ездят быстро, — усмехнулся Олег, — Только, мне кажется, иногда запрягают медленно, а потом вообще никуда не едут. Расчет понятный: пока вы копаться будете, меня так в грязи изваляют — не отмоешься. Чиновник-взяточник — для журналистов сахарная косточка.
— Ну так, значит, в ваших интересах помочь нам как можно быстрее во всем разобраться и покончить с этим. А вы сотрудничать не хотите, — почти угрожающе произнес Хомский.
— А сотрудничать — это как, простите? Собственноручное признание — и конец делу? Нет, пожалуй, на это я не пойду… так сказать, из принципа. Все-таки доказательства нужны. Придумал! — воскликнул он. — Давайте я какой-нибудь компромат сам на себя сварганю. Что-нибудь вроде кассеты с записью: как я за взятку отдаю заказ нужному человечку? У вас же такой кассетки нет, правда?
— Да, — вынужден был согласиться следователь, — очень жаль, что нет такой кассеты, она бы могла облегчить нам задачу… И признательные показания, насколько я понимаю, вы давать тоже не хотите.
— Не могу оболгать честного человека, — вздохнул Баринов. — И без меня охотников — пруд пруди. Прав был старичок Конфуций: очень трудно поймать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Я вам сочувствую: вы слепое орудие в чужих руках… И ладно бы — справедливого возмездия…
— А можно обойтись без философии? — раздраженно прервал его Хомский.
— Да, конечно, — охотно согласился Олег Эдуардович, — Факты, только факты и ничего, кроме фактов.
— Не понимаю я, — чтобы прекратить бесполезный разговор, заметил следователь, — вроде все у таких, как вы, есть… Деньги, власть, все прочее… А собственные жены в прокуратуру стучат. И вы не один такой… Почему?
— Ну, про других не знаю. А эту я сам сотворил, — вынужден был признать Баринов, — Наверное, слишком баловал, слишком многое позволял. Вот… теперь на ваши вопросы отвечаю!
На не самые приятные вопросы следствия в тот день приходилось отвечать не только Олегу Эдуардовичу.
Рыбкины, Миша Никифоров и Таня Разбежкина очень беспокоились за судьбу Нины и Димы. Перепелкина, как назло, выкинула очередной фортель, решительно отказавшись от адвоката, которого нанял для нее Игорь, и, что делать в такой ситуации дальше, Таня просто не представляла. А Димку должны были вот-вот привезти в отделение на опознание.
— Так в чем их обвиняют все-таки? — спрашивал Виктор у Тани: он был до такой степени растерян из-за ареста брата, что соображал совсем плохо, особенно после вчерашней пьянки.
— В убийстве Генки, ее бывшего мужа, — терпеливо объяснила Разбежкина.
— Димка — и убийство? — ахнула Катя.
— Я не верю, — в ужасе проговорила Тамара Кирилловна, — Стырить чего — за Димкой такое водилось, да и то — давно это было. Но убить? Он же от вида крови чуть в обморок не падает… Да и зачем ему убивать? Он этого Генку не знал сто лет — и как-то ничего, жил!
В этот момент из подъехавшей милицейской машины вывели Диму, и брат с матерью тут же попытались пробиться к нему, но их оттеснили менты.
— Держись, братишка, мы тебя вытащим! — крикнул Виктор, — Ты, главное, ничего не подписывай!
Дима только и успел, что бросить в их сторону отчаянный взгляд перед тем, как его затолкали в отделение.
Тамара Кирилловна не выдержала этой душераздирающей сцены и расплакалась.
А Димка вскоре уже сидел среди нескольких похожих на него парней и с нарастающим ужасом ждал опознания.
— Ух ты, как в кино! — восхитилась сухонькая старушка, от которой сейчас напрямую зависела его судьба.
— Колосова Полина Андреевна, — официально обратился к ней следователь Костенко, — напоминаю вам об ответственности за отказ отдачи показаний и за дачу ложных показаний. Распишитесь, пожалуйста… Вот здесь.
Бабулька, преисполнившись важностью своей высокой миссии, не спеша подписала документ, проговаривая вслух, чтобы, не дай бог, не ошибиться, свою фамилию:
— Ко-ло-со-ва. А дальше чего?
— А теперь посмотрите на этих людей и скажите, узнаете ли вы кого-нибудь из них. Если да, то кого именно вы узнаете, а также где и при каких обстоятельствах видели этого человека раньше. Торопиться не надо, смотрите внимательно.
Бабулька двинулась вдоль шеренги парней, внимательно разглядывая каждого и сокрушенно комментируя:
— Ой, господи, совсем еще мальчишки. Как же вас угораздило в милицию-то? Натворили чего?
— Вы смотрите, смотрите, если кого узнаете, просто покажите на него, — нетерпеливо проговорил Костенко.
— Мамочки, на кого ж ты похож? — Бабка покачала головой, останавливаясь напротив Диминого соседа. — Это ж на улицу страшно выйти! Ты когда последний раз стригся, милый? А это что понацепил? Стыд и срам! Во, и этот не лучше. Вот! Один в один! — Она указала пальцем прямо на Диму, и тот почувствовал, что сейчас потеряет сознание. Это конец… Ему уже мерещились нары, этап и зона, окна в клеточку, друзья в полосочку, но тут старушка повернулась к следователю: — Вылитый Ванька, мой внук. Прическа такая же. Этот хоть одет прилично, а мой… такой оболтус: понацепит эти свои джинсы, все драные, рваные, как на помойке нашел, — и к своей Светке. Я говорю: оденься прилично, а то ни одна порядочная девка за тебя замуж не пойдет. «Отстань, говорит, ба, ты ничего не понимаешь!» Я не понимаю, видал?
— Так, Полина Андреевна, — еле сдерживаясь, проговорил Костенко, который секунду назад полагал, что дело раскрыто, — я вам задаю четкий прямой вопрос, а вы на него так же четко и прямо отвечаете, только «да» или «нет»! Понятно?
— А чего ж тут непонятного? — поджала губы бабулька. — Только «да» или «нет».
— Ну и слава богу. Итак, вы кого-нибудь из этих четверых, здесь сидящих, видели раньше? Внимательно смотрите.
— Да чего мне на них любоваться? Я уж и так насмотрелась! — Она осуждающе покачала головой, — Нет, с такой молодежью хорошей жизни никогда не построим.
— Вы — видели — кого-то — из этих — людей? — отчеканил Костенко.
— Может, и видела — много кто за день промелькнет, — продолжала откровенничать бабка.
— Я спрашиваю: есть ли среди этих четверых человек, которого вы видели выходящим из квартиры гражданина Перепелкина в ночь убийства? — Следователь ее уже просто ненавидел.
— Не, тот совсем другой был, — отмахнулась Полина Андреевна, — И постарше, и в плечах пошире. Да ты сам погляди, — кивнула она в сторону Димы, — разве такой мальчонка может человека убить? Он же мухи не обидит. Да и с мужиком взрослым — разве ему справиться?
На лице Костенко отразилось сильнейшее разочарование.
— Значит, не судьба нам на Танькиной свадьбе погулять. Мать, скажи — обидно, — вздохнул Виктор.
— Витя, ты про что? — возмутилась Тамара Кирилловна. — У тебя брат в тюрьме, ему такое грозит, такое… А ты про свадьбу… — Она снова принялась плакать, закрывая руками лицо, — Сыночек мой, Димочка! — отчаянно запричитала Тамара.
— Шеф, свободен? — весело постучал пальцем по стеклу машины сыночек Димочка, — И я — свободен. Мама!.. Витька!..
Несмотря на все треволнения, Таня прямо из отделения отправилась в офис.
— Что ты ищешь? — спросил Игорь, глядя, как она лихорадочно просматривает одну папку за другой.
— Где бумаги к завтрашнему заседанию?
Гонсалес молча пододвинул к ней пачку документов.
— Слава богу! — воскликнула Таня, тут же принимаясь перечитывать их.
— Ты чего такая дерганая? — не выдержал Игорь.
— Да вот, — призналась Таня, — волнуюсь. Можно сказать, начало жизни новой компании — хочется, чтобы все прошло без сучка без задоринки.
— Знаешь, что нужно, чтобы не было этих самых сучков и задоринок? В общем-то, мелочь. Нужно, чтобы руководитель компании был спокоен и уверен в себе, — заметил Гонсалес.
— Нет, — вздохнула Таня, — какое там спокойствие? Я бумажки перебираю, а в это время моя лучшая подруга сидит в камере. Причем из-за меня.
— Ничего себе. Так это ты ее подговорила мужа убить?
— Даже в шутку так не говори! — возмутилась Таня. — Нина к убийству отношения не имеет. Конечно, глупостей она наделала, но ведь все это ради меня. Ей хотелось вывести на чистую воду тех, кто меня тогда посадил. А я, к сожалению, не смогла ее удержать. Вот я на сто, нет, на двести процентов уверена, что ее просто подставили.
— А я точно так же уверен, что все это — случайность. Ну подумай: кто мог знать, что она в последнюю секунду передумает и не улетит? Да она сама этого не знала! Спасем мы твою Нину, вот увидишь. С таким-то адвокатом. Уж он найдет, за что зацепиться.