— Наша кухня сегодня… как называется комнатка, куда приходят на исповедь, — исповедальней? — Она повернулась к Игорю, — Сергей приходил и тоже говорил о прошлом. Ладно, проехали. Спасибо тебе за честность, за то, что все сказал, — Она заставила себя улыбнуться: — Ты все сказал? В глаза смотреть!.. А что касается женщин из твоего прошлого, меня это не пугает и не удивляет. Странно было бы, если бы такой видный мужчина жил отшельником. Пусть только попробуют нам помешать — мы с ними справимся!
— Отпущение грехов состоялось? — с невероятным облегчением спросил Гонсалес, и Таня вместо ответа поцеловала его.
Не сговариваясь с женой, Олег Эдуардович пришел к тому же самому выводу, что и Яна. Как ни старайся, коготок увяз — всей птичке пропасть. И ни к чему теперь дергаться, надеяться, что произойдет невероятное чудо, и его вдруг оставят в покое. Дело-то даже не в этом дурачке Хомском, со всеми его филькиными грамотками, явно взявшемся за дело, которое ему не по зубам. И не в том, что Яна накатала свое заявление. Просто если кто-то решил его, Олега Эдуардовича Баринова, свалить, вытряхнуть из министерского кресла — эти люди ни перед чем не остановятся и, в конечном счете, добьются своего. Когда он был моложе и злее, к нему не совались, а если бы и попробовали, то весьма пожалели бы об этом. А теперь Баринов вдруг перестал находить смысл в этом противостоянии. К тому же он и без всякой Яны прекрасно знал, кто конкретно стоит за происходящим. Оставалось только позвонить… и разрубить гордиев узел одним точным ударом.
Машина Олега Эдуардовича остановилась на лесной дороге. Почти сразу же подъехала вторая, и оттуда вышел очень хорошо знакомый Баринову человек.
— Ну, здравствуй, Ваня! — поприветствовал его Олег. — Или тебя теперь Иван Ивановичем надо величать?
— Здравствуйте, Олег Эдуардович.
— Сколько лет, сколько зим. А ты вроде не очень рад? — продолжал веселиться Баринов, — Ну, давай сразу к делу, чего зря время тянуть. Слушай меня внимательно: я ухожу с должности, а ты перестаешь под меня копать. И от семьи моей отвязываешься. Все понятно?
— Понятно, да не совсем, Олег Эдуардович, — спокойно ответил его визави, — Я же вас не первый год знаю.
— Перестань, я темнить не собираюсь, играю открыто. Могу расписку написать. Бумажкам теперь веры больше. А тебе я когда-то на слово поверил… Да не сомневайся, сказал уйду — значит, уйду.
— С чего вдруг? — спросил Иван.
— Устал я, Ваня, выдохся как-то. Думал, на старости лет отдохну, а проблем и забот меньше не становится. Дочь у меня беременна, жена больна. Дай Бог на ноги ее поставить… Вот мне чем надо заниматься, а не этими… разборками. Что смотришь, как следователь по особо важным делам?
— Олег Эдуардович, — осторожно проговорил Иван, — как же я могу поверить? Жена вас подставила, а вы из-за нее от такой должности откажетесь…
— Совсем недавно, — вздохнул Баринов, — я и сам так думал, кто бы мне сказал — в лицо рассмеялся бы. Но все течет, сказал древний мудрец, все утекает… А главное — жизнь утекает. И потом, ты самое главное упустил. Я скоро дедом стану. А это дороже всяких должностей. Так что будем считать, что прежнюю жизнь я отрезал. Буду внука нянчить, гулять с ним, книжки читать. Как думаешь? Вижу, никак не думаешь. Ладно, пойдем. Чтобы ты окончательно успокоился, вот, гляди, отступные плачу, — он достал из машины дипломат и, открыв его, вытащил толстый желтый конверт, — Сто тысяч американских рублей — хватит? Вряд ли моя благоверная от вас больше получила…
— Не возьму, Олег Эдуардович! — отстраняя протянутую руку с конвертом, покачал головой Иван. — Вы уж меня совсем за подлеца держите… Точно решили уйти?
— В понедельник напишу заявление по собственному желанию, — кивнул Олег.
— Ну, тогда будем считать, что это, так сказать, небольшая компенсация за моральный ущерб. Для компенсации ущерба материального здесь, конечно, маловато…
— А ты не горюй, Ваня, — прищурился Баринов, — Обещаешь, что оставишь меня в покое?
— Не сомневайтесь, — заверил тот.
— Тогда квиты. Ну, бывай! Еще что-то сказать хотел? — удивился Олег, видя, что Иван продолжает стоять рядом с его машиной в нерешительности, — Ну?
— Если б я узнал, что жена меня в чем-то обманывает, я бы ее своими руками… — тихо сказал Иван.
— А ты не зарекайся, Ваня, — усмехнулся Баринов, заводя мотор.
Утром следующего дня настроение у Гонсалеса было исключительно лучезарным.
— Если вы, Татьяна Петровна, готовы, прошу на выход. Автомобиль у подъезда, — галантно произнес он, обращаясь к невесте.
— Благодарю вас, голубчик! — подыграла она. — Смотри, привыкну к персональному водителю — придется тебе профессию менять.
— Вообще-то, я на это и надеюсь, — кивнул Игорь. — Вот тогда мы все время будем вместе.
— Мы и так весь день вместе, — заметила Таня.
— А скоро будем — и всю ночь. Кстати, я сегодня почти не спгщ, представлял, как у нас все будет.
— Ты что, серьезно так волнуешься? — удивилась Таня, — А я почему-то — ни капельки.
— Ну, это понятно: у тебя есть я, тебе есть на кого опереться, а ты представь мое положение: ни помощи, ни дельного совета ждать не от кого, — пожаловался Гонсалес.
— Эй, водитель, вы не увлекайтесь разговорами. А то мы на работу не попадем… Во всяком случае, сегодня, — предупредила Разбежкина.
— Так и задумано, моя госпожа! — подтвердил он, — Во всяком случае, вы точно не попадете.
— Что ты еще придумал? — насторожилась Таня.
— Потерпи — узнаешь. Ты же любишь сюрпризы? Пожалуйте на выход, — Игорь остановил машину и подал ей руку.
Она с изумлением уставилась на вывеску салона красоты — одного из самых дорогих и престижных в Москве.
— Ну как? Нравится? — донельзя довольный собой, спросил Игорь.
— Еще бы. Только зачем ты меня сюда притащил? Тебя что-то не устраивает в моей внешности? — поинтересовалась Таня.
— Разбежкина, на комплименты напрашиваешься?! Не замечал за тобой такого. — Игорь, подхватив ее под руку, провел внутрь салона, и к ним тут же бросился администратор:
— Добрый день и добро пожаловать в наш салон!
— Надеюсь, моя невеста не будет разочарована? — спросил Игорь.
— Мы сделаем все возможное, чтобы вы чувствовали себя комфортно. Конечно, такую красавицу трудно сделать еще лучше, но мы попробуем. У нас есть специальная программа для невест. Вот, посмотрите, пожалуйста. — Администратор протянул Тане красочный буклет.
— Я должна провести здесь целый день? — растерялась она. — Игорь, это невозможно!
— Я вас уверяю, вам не захочется от нас уходить. Эффект от процедур — потрясающий! Советую начать с нашего мастера, она немного поработает над вашей головой… — Администратор подозвал женщину-мастера, и Таня окончательно поняла, что придется смириться и терпеть.
Игорь отправился в офис, а она без особого энтузиазма села в кресло, отдаваясь на волю художественной фантазии своей мучительницы.
Рядом, в свободное кресло, уселась маникюрша, очевидно, пока ничем не занятая, в ожидании очередного клиента.
— Представляешь, — заговорила она огорченно, — приходил тот красавчик, который частенько бывал в том салоне, где я раньше работала, — и опять на меня даже не посмотрел.
— Какой красавчик? — уточнила парикмахерша, колдуя над Таниной головой.
— Ну, Игорек… Помнишь, я тебе о нем рассказывала? Он сегодня был в такой обалденной рубашке… У Игорька — хороший вкус, — продолжала маникюрша, — но эта брюнетка, которую он приводит, — это же конец света! А уж выпендривается… Людей вокруг ну ни в грош не ставит: хочется ей целоваться — так при всех и целуется. На прошлой неделе, представляешь, он ее ведет, а она прямо вешается ему на шею… Впрочем, я думала, когда перейду работать сюда, поближе к дому, больше эту сладкую парочку не увижу. Нет, против Игорька-то я ничего не имею, но эта его пассия! — Она закатила глаза. — Ты не замечала, что у любого классного мужика баба — обязательно стерва, да еще какая?!
Парикмахерша принялась делать болтливой коллеге отчаянные знаки заткнуться — она заметила в зеркале, как потемнели Танины глаза, но маникюрша продолжала болтать.
— А почему вы так решили? — спросила Таня насчет «стервы».
— Так у нее это на лбу написано. Вот зачем ему такая? Нормальных девчонок, что ли, нет? У этой, что в Игорька вцепилась, все какое-то ненастоящее…
— Тебя там клиенты не ждут? — нетерпеливо намекнула парикмахерша на то, что пора бы уже и заткнуться.
— Не, — любуясь собственным отражением в зеркале и решительно не замечая никаких намеков, отмахнулась маникюрша, — у меня через полчаса наращивание. Да, и взгляды, и жесты… Я не удивлюсь, если у ней и грудь силиконовая. Натуральной таких размеров не бывает. А Игорек! Я прямо обмираю, когда его вижу. Представляешь, поговорила с ним всего один раз — и то минут пять, не больше, пока он свою мымру ждал, — и сразу поняла, какой он необыкновенный. У нас даже профессии в чем-то схожие: я — маникюрша, он — архитектор, то есть мы оба несем в мир красоту.
— Да уж, насчет того, чтоб нести, — тут тебе равных нет, — обреченно проворчала парикмахерша.
— А правда, — подхватила Таня, — вы не боитесь так о клиентах говорить? Вот я здесь сижу и все слышу. Вам не приходит в голову, что у этого Игоря могут быть отношения с другой женщиной, например со мной?
— Ну не знаю, — скептически пожала плечами маникюрша, — И потом, он всего три дня назад привозил свою на коррекцию ногтей. Ну точно. Я как раз в том салоне последний день работала, перед тем как сюда перейти. Куда бы она за три дня подевалась?
— Может быть, вы что-то путаете и та вульгарная ненатуральная особа была здесь вовсе не три дня назад, а… скажем, значительно раньше? — как можно более доброжелательно, будто от нечего делать поддерживая ни к чему не обязывающую женскую болтовню, спросила Таня.
— Вы меня разыгрываете? — обиделась маникюрша, — Уж Игорька-то я ни с кем не спутаю. Говорю же, я как раз последний день там работала, злая была, как черт, — хотела отдохнуть перед тем, как начать пахать на новом месте, так администратор уперся, иначе, мол, по белой ведомости со мной расплатится. Забудешь такое, как же!