— Я бы их теперь и сама не подписала даже под дулом пистолета. Мне одного срока с лихвой хватило, — заметила Таня.
— Да-да… Я был такой скотиной, самому страшно вспомнить. А тут вот сердце прихватило, да ты слышала об этом, наверное. Не сильно, но пока в больнице валялся, о многом успел поразмыслить. Говорю себе — сволочь ты все-таки, Вадька, редчайшая сволочь, ну как ты мог с Танькой так поступить? Она к тебе со всей душой, а ты ей такую свинью подложил… И пообещал себе: если выживу, все сделаю, чтоб хоть как-то загладить свою вину перед тобой, понимаешь? Если ты согласишься занять эту должность, я буду страшно рад.
Самое интересное, что, произнося всю эту страстную покаянную тираду, Вадим Горин и сам начинал верить в собственную искренность. Так было значительно проще. На самом деле, им двигал вовсе не страх смерти. И уж никак не внезапное осознание бренности всего сущего и самого себя в первую очередь. Просто Вадим не видел лучшего способа заставить Таню и дальше молчать о его личном участии в случившейся с ней страшной трагедии. Бросить опасной зверюшке кусочек пожирнее — глядишь, она и успокоится. Да и на глазах будет постоянно, не придется голову ломать, чего от нее ожидать…
— Ну прямо как в том анекдоте: никак не пойму, в чем подвох, — улыбнулась Таня.
— Господи, — воскликнул Горин, — услышь мои мольбы: пусть она скажет «да»!
Таня кивнула:
— Я согласна.
— Ура! — чуть не подпрыгнул на месте Вадим. — Спасибо тебе, Господи, на сегодня у меня — все!
— А у меня не все,» спустила его Таня с небес на землю. — Мне, например, интересно, как такая ситуация понравится Сергею Никифорову. Вы же, насколько я знаю, обещали эту должность ему, — не без ехидцы напомнила Разбежкина, прозрачно намекая на то, что Вадим никогда не отличался излишней щепетильностью в отношениях со своими подчиненными.
— Ничего я ему толком не обещал, на безрыбье, сама понимаешь… А теперь он мне и даром не нужен. Он тебе в подметки не годится!'- Горину с трудом удалось взять себя в руки: он не ожидал, что его визави настолько хорошо информирована.
— И проблем не возникнет? — уточнила Разбежкина.
; Так кто здесь хозяин — я или кошка? Как скажу, так и будет. Никифоров и сам должен понимать, что ему такая должность — не по Сеньке шапка, в отличие от тебя.
— Ну, спасибо за комплимент…
— Это не комплимент, а признание твоих профессиональных качеств.
— Пусть так и будет. И когда к работе приступать? — немедленно поинтересовалась Таня. Может, у Горина на примете имеется еще с десяток кандидатур на высокую должность, и он изменит свое решение относительно нее так же легко, как только что отказался от собственных планов по поводу Сергея? Хотя Никифорова Вадиму бояться нечего, а вот она, Таня, для него пока темная лошадка…
— Да хоть сейчас. Чего тянугь-то?
— Договорились. Только у меня есть еще одна просьба. Очень серьезная.
— Я весь внимание, Танечка.
— Помните, у вас когда-то работала прорабом одна женщина — Нина Перепелкина? Потом ее в ваш офис перевели.
— Не в мой, а в наш, Таня, привыкай! — поправил Вадим, не понимая, к чему она клонит. — Нет, не помню, уж извини.
— У нее муж был, Геннадий. Пил как сапожник, постоянно ее избивал, издевался.
— Ну, по таким приметам тем более не вспомню, вот если бы наоборот — не пил, не курил, на руках жену носил и пылинки с нее сдувал, другое дело, а тут… — Вадим осторожно ухмыльнулся, внимательно наблюдая за Таниной реакцией: поддержит она шутку, или ей сейчас не до веселья.
— А тут она терпела, сколько могла, а потом не выдержала — заступилась за себя и набросилась на него, — напомнила Таня, явно не расположенная превращать судьбу подруги в повод для ни к чему не обязывающей досужей болтовни.
— Так оно и правильно, святое дело: пьянству — бой! — поддержал Горин. — А от меня ты чего хочешь? Чтобы я ей премию, что ли, выписал за такую сознательность?
— Хорошо бы, только Нина у вас с тех пор не работает, в колонии она. Муженек постарался упечь — за нанесение тяжких телесных повреждений. Так вот, я хочу, чтобы вы обратились к своему адвокату — пусть он разберется, можно ли что-то сделать, чтобы Нине помочь, — резко и требовательно проговорила Таня.
— Добрая ты душа, — облегченно улыбнулся Вадим, — Ну конечно, поговорю, спрошу, сделаем для твоей Нины все, что возможно и невозможно!
— Отлично. — У Тани тоже словно камень с души упал. Таня заметно повеселела и в первый раз за время разговора искренне улыбнулась Горину. — Слушайте, я и не знала, когда сюда шла, что все так здорово сложится!
— Но это самое малое, что я могу сделать для тебя, — возразил Горин.
— Должность вице-президента — самое малое? Тогда даже не берусь предположить, каким может оказаться большое. Что ж, мне пора, — Таня встала.
— Уже уходишь?
— Меня ребенок заждался. И потом… вдруг Сергей вернется. Вадим, вы ему пока ничего не говорите, хорошо? Ну, что я приходила, и насчет назначения. Ни ему, ни кому-то другому.
— Нет ничего проще, — Горин сделал жест, показывающий, что рот у него на надежном замке.
Наде в отсутствие мамы скучать не пришлось — она весело играла с Анной, когда снова появился Сергей.
— Привет, художница, — радостно воскликнул он, убедившись, что очаровательная девочка все еще здесь. — Дождалась меня, значит?
При виде Надюшки у Сергея вновь поднялось настроение. Будто яркий солнечный лучик озарил хмурое осеннее небо! А ведь за своими обычными повседневными рабочими проблемами он успел забыть о ней. Только в глубине сердца жила непонятная радость, словно с утра с ним произошло что-то очень хорошее.
Собственно, Сергей Никифоров едва ли мог похвастаться особым чадолюбием. При обычных обстоятельствах он просто не замечал детей. Никого, кроме своего младшего брата Миши, которого вырастил практически в одиночку, взяв на себя все заботы о подростке, когда сам еще учился в институте и подрабатывал, где только мог. Да, ради Мишки Сергей был способен горы свернуть. А эта малышка почему-то показалась ему невероятно похожей на его брата, когда тот был еще совсем маленьким: улыбка, выражение лица, даже интонации голоса! Надо же, как абсолютно чужие друг другу люди могут оказываться похожими друг на друга. Мишка вот тоже в четыре-пять лет обожал, когда старший брат помогал ему рисовать картинки, и приходил от них в неменьший восторг, чем Надя…
— Ой, Сережа, как ты вовремя, — обратилась к нему Анна. — У меня компьютер с утра глючит, администратора не дозовешься, поможешь мне? — Она с тревогой бросила взгляд на дверь горинского кабинета, во что бы то ни стало намеренная не допустить встречи Тани с Никифоровым. — Пойдем скорее, мне надо срочно файлы распечатать, а эта проклятая железяка пишет, что программа выполнила недопустимую операцию и должна быть закрыта…
Сергей, повернувшись к Наде, состроил печальную гримасу и развел руками — мол, видишь, как у нас с тобой неудачно все складывается, и отправился вслед за Анной. И вовремя: как только он исчез за дверью, из кабинета вышла Таня:
— Прости, котенок, что задержалась! Не очень скучала?
— Нет! Я с таким смешным дядей познакомилась, он мне помог картинку нарисовать, — Надя гордо показала маме рисунок Сергея.
— Здорово, — оценила та.
— А еще он веселый и добрый! поведала девочка. — И красивый! Хочешь, я тебя с ним познакомлю?
— Только не сегодня, — засмеялась Таня, — нам уже пора, бабушка заждалась, наверное, стоит, в окошко смотрит — где же там мои девочки?
— А как же Москва?! — напомнила Надя.
— Точно! Сначала — Москва! — подхватила Таня, и они поспешили к выходу из офиса, только малышка на секунду вернулась и взяла со стола свой и Сергея рисунок.
Без особых затруднений разобравшись с компьютерными проблемами, весьма мешавшими Анне работать, Никифоров вернулся к себе в кабинет. Настроение у него было самое что ни на есть лучезарное, и он просто сам себе удивлялся — с чего бы вдруг? Уже очень давно Сергей не испытывал подобных положительных эмоций, но сейчас, стоило ему только вспомнить забавную малышку в приемной, губы сами собой растягивались в улыбке. Он взял листок и попытался изобразить девочку:
— Точка, точка, запятая… Нет, Надюшка куда симпатичнее, — приговаривал Никифоров, начиная все сначала.
Даже звонок жены не испортил ему настроения.
— Здравствуйте вам, Сергей Александрович, — пропела Баринова. — А это жена ваша, Татьяна, если помните.
— Вас забудешь, как же, — взяв еще один листок, Сергей быстренько набросал довольно-таки точную карикатурку.
— Как дела?
— Лучше всех! Супер-пупер и сверху бантик.
— Ты меня прямо пугаешь. С чего это ты сегодня такой веселый?
— Так ведь жизнь удалась, Танюха! Вон, по карьерной лестнице скачу, ни дать ни взять горный козел, и вообще…
— Насчет поста вице-президента я уже знаю, но что-то мне не показалось, что ты так уж сильно этим доволен. И не называй меня Танюхой, я этого терпеть не могу! Скажи лучше, ты у Горина отпросился?
Накануне вечером Баринова усиленно убеждала Сергея поехать с ней вместе в Испанию в качестве своеобразной «группы поддержки», и ей определенно показалось, что он согласился, пусть и без особого энтузиазма.
— Так он меня вряд ли отпустит, я же теперь такое ответственное лицо… — протянул Никифоров. Ни в Испанию, ни куда-либо еще в обществе супруги ему ехать решительно не хотелось. Да, внешне все эти годы он старательно изображал счастливого семьянина. Однако выражение «стерпится — слюбится» в случае Сергея явно не подходило. Он так и не смогло конца понять, зачем вообще связал свою судьбу именно с этой женщиной. Исчезни она или уйди от него — пожалуй, Никифоров испытал бы только неимоверное облегчение.
Сергей аккуратно положил трубку на стол, не слушая гневных слов жены по поводу своего бессердечия и лишь хмыкая всякий раз, когда в ее интонациях появлялись совсем уж истерические нотки…
— А какие там колокольни высоченные! — рассказывала Надя бабушке Вере о своих впечатлениях про Москву. — Прямо до неба!