Дордолио задумчиво потянул себя за ус.
— Дирдирмен считает, что вы потеряли память. По словам принцессы, вы выдаете себя за человека из другого мира. Молодой кочевник, который знает вас лучше всех, не говорит ни слова. Признаюсь, я испытываю нестерпимое любопытство.
— Это говорит об активности вашего мышления, — заметил Рейш.
— О, да, да! Разрешите мне задать один вопрос, который я заранее готов признать абсурдным. — Дордолио искоса внимательно оглядел Рейша. — Вы считаете себя пришельцем из иного мира?
Рейш засмеялся и, прежде чем ответить, немного подумал.
— Существует четыре возможности, — наконец сказал он. — Если бы я действительно был пришельцем из иного мира, я мог бы признаться либо не признаться в этом. Если бы я не был таковым, то также ответил бы утвердительно или отрицательно. В первом случае могли бы возникнуть серьезные неудобства. Во втором — я оказался бы трусом и потерял к себе уважение. Третий означал бы, что я безумен; следовательно, единственная реальная возможность в ваших глазах — четвертый случай. Таким образом, ваш вопрос, как вы сами признали, абсурден.
Дордолио сердито потянул себя за ус.
— Вы, случайно, не разделяете воззрений членов культа?
— Вероятно, нет. Что это за культ?
— Культ «инспираторов великой реверсии», который в прошлом цикле стал причиной гибели двух наших великолепных городов.
— Но я слышал, что города были разрушены ракетой, запущенной неизвестными.
— Это не важно — культ инспирировал нападение, его члены были причиной наших несчастий.
Рейш покачал головой.
— Непонятно! Жестокий враг разрушает родные города, а ваша ненависть направлена не против этого неизвестного противника, а против образованных и, очевидно, честных представителей вашего собственного народа. Мне это чувство кажется извращенным.
Дордолио окинул Рейша холодным взглядом.
— Ваши высказывания часто граничат с оскорблением.
Рейш засмеялся.
— Пусть будет так. Я ничего не знаю о вашем культе. Что же касается моего происхождения, то предпочитаю считаться потерявшим память.
— Любопытный пробел. Во всех остальных случаях вы очень удачно защищаете свои взгляды.
— Удивляюсь, почему это вас так интересует, — пробормотал Рейш. — Например, что бы вы сказали, если бы я сообщил вам, что действительно явился из далекого мира?
Дордолио надул губы и уставился на фонарь.
— Об этом я еще не думал. Ну хорошо, оставим подобные разговоры. Ведь даже страшно представить себе — древний мир, населенный только людьми!
— Почему же? Почему вы пришли к такому выводу?
Дордолио неуверенно рассмеялся.
— У человека есть темная сторона; он подобен камню, лежащему в застывшей глине. Верхняя сторона, открытая солнцу и воздуху, чиста, но переверните камень и загляните под него — там только грязь и копошатся различные гады... Мы, яо, это хорошо знаем; ничто не может положить конец нашему «авайле». Но достаточно! — Дордолио дернул плечами, потряс головой и снова заговорил снисходительным тоном: — Итак, вы решили отправиться в Кет — что вы намереваетесь там делать?
— Не знаю. Где-то ведь я должен жить. Почему бы не в Кете?
— У нас чужеземцам приходится довольно трудно, — заметил Дордолио. — Очень непросто вписаться в дворцовую жизнь.
— Странно, что вы говорите такое. Цветок Кета уверяла, что ее отец будет рад принять нас во дворце Голубого Нефрита.
— Он обязательно примет вас с почетом, чего требует простая вежливость, но жить во дворце для вас будет так же невозможно, как на дне океана Драсчад. Вы ведь не примете приглашение какой-нибудь рыбки, если она предложит вам поплавать вместе, не правда ли?
— Что может помешать мне жить во дворце?
Дордолио пожал плечами.
— Зачем выставлять себя в смешном свете? Главное в нашей жизни — уметь держать себя в обществе. Что знают кочевники о хороших манерах?
На это Рейшу было нечего ответить.
— Поведение рыцаря диктуется тысячью мелочей, — продолжал Дордолио. — У нас в академии учат, как обращаться к людям разного положения, какие жесты пристали благородным господам и как они должны изъясняться, в чем, признаюсь, я преуспел недостаточно. Нас обучают искусству боя на саблях, фехтованию, генеалогии, геральдике, умению одеваться и сотне других важнейших вещей. Может быть, эти предметы покажутся вам не имеющими большого значения.
Анахо, стоявший рядом, не удержался:
— Более подходящим определением было бы «тривиальными».
Рейш ожидал высокомерной отповеди, хотя бы холодного взгляда, но Дордолио лишь безразлично пожал плечами.
— Тогда, может быть, назовете что-нибудь более важное в вашей жизни? Или в жизни этого учителя фехтования и торговца? Не забывайте, что мы, яо, — раса пессимистов. Мы всегда живем под угрозой «авайле», мы гораздо более мрачные люди, чем кажемся на первый взгляд. Признавая бессмысленность всего сущего, в том числе и нашего существования, мы стараемся как можно полнее использовать тот небольшой запас жизненной силы, которым обладаем, извлекая из каждого самого незначительного события присущий ему шарм. Мы поддерживаем интерес к жизни с помощью различных формальностей и ритуалов. Тривиальность? Упадок? Называйте как хотите.
— Все это прекрасно, — заявил Рейш, — но для чего вам оставаться пессимистами? Почему бы не попытаться найти что-то новое, расширить, так сказать, горизонты? Мне кажется, что вы воспринимаете гибель ваших городов с удивительным безразличием. Конечно, мстительность никак нельзя назвать благороднейшим из человеческих качеств, но еще хуже безвольно склониться под бременем обстоятельств.
— Ну... — пробормотал Дордолио, — как варвар может оценить безмерность нашего несчастья и след, оставленный им? Большая часть «инспираторов» нашла для себя выход в «авайле». Их деяния и искупление грехов внесли какое-то оживление в нашу жизнь. Больше у нас ни на что не хватило энергии. Если бы вы происходили из благородной касты, я бы вырвал ваше сердце из груди за то, что вы осмелились обвинить нас в безучастности и трусости.
Рейш засмеялся.
— Поскольку принадлежность к низкой касте предохраняет меня от такой ужасной перспективы, я задам вам еще один вопрос: что такое «авайле»?
Дордолио воздел руки к небесам.
— Мало того, что этот человек варвар, он еще полностью лишился памяти! Я не могу вести беседу с таким, как вы! Спросите у дирдирмена — он довольно словоохотлив.
— Совершенно непонятный всплеск эмоций, — пробормотал Рейш. — Интересно, чем я его обидел, что ужасного было в моих словах?
— Причина — боязнь позора, — ответил Анахо. — Яо чувствительны к этому; любое слово, которое кажется им обидным, раздражает, словно соринка в глазу. Неизвестные враги разрушают их города; они подозревают Дирдиров, но не осмеливаются выступить против них и вынуждены в бессильной ярости терпеть унижение. Боязнь позора — характерное качество яо, которое делает их предрасположенными к «авайле».
— Что это такое?
— Убийство. Человек, у которого припадок «авайле», убивает всех, кто попадается ему под руку, — мужчин, женщин, детей, стариков, своих родных. Когда он больше не в состоянии убивать, то становится совершенно апатичным и сдается властям. Наказание его ужасно. Это страшное зрелище. Толпы народа сбегаются к месту, где происходит пытка. Каждая казнь проводится по-новому, виновный должен испытать самую мучительную боль, которая, возможно, доставляет ему какое-то извращенное удовольствие. «Авайле» иногда делает жизнь в Кете совершенно невыносимой. Кстати, на этом основании Дирдиры считают всех полулюдей безумными.
— Значит, если мы приедем в Кет, то рискуем быть убитыми каким-нибудь безумцем? — проворчал Рейш.
— Риск не так уж велик, — возразил дирдирмен. — Ведь такое случается не каждый день. — Анахо оглядел палубу. — Но, мне кажется, уже очень поздно. — Пожелав Рейшу спокойной ночи, он прошел в свою каюту.
Рейш остался стоять на палубе, глядя вдаль. После кровавых событий в Пере Кет раньше казался ему спокойной гаванью, где живут цивилизованные люди, где можно будет без помех построить небольшой космический корабль. Но теперь все это выглядело по-другому.
К нему подошла Хейзари, старшая из рыжеволосых дочерей Пало Барбы.
— Вы сегодня какой-то особенно грустный. Вас что-то беспокоит?
Рейш посмотрел на бледное овальное личико девушки — лукавое и дерзкое, светящееся невинным, а может быть, не таким уж невинным кокетством. Он хотел ответить ей резкостью, но сдержался. Девушка бесспорно была очень привлекательна.
— Почему вы не в постели, как ваша сестра Эдве?
— О, все очень просто! Она тоже еще не спит, а сидит на корме с вашим другом Тразом, дразнит и мучает его. Она более искусна во флирте, чем я.
«Бедный Траз», — подумал Рейш.
— А как же родители? — спросил он. — Они не боятся, что с вами что-нибудь случится?
— А какое им дело? В молодости они тоже весело проводили время. Разве они не имели на это права?
— Конечно, имели. У разных народов разные обычаи.
— А как у вас? Какие обычаи у вашего народа?
— Довольно сложные, — ответил Рейш, — и с множеством нюансов.
— Прямо как у жителей островов Облака, — сказала Хейзари, прижимаясь к Рейшу. — Конечно, мы не влюбляемся в первого встречного — как бы не так! Но иногда бывает особое настроение... Я думаю, это закон природы.
— Не буду спорить. — Повинуясь внезапному порыву, Рейш нагнулся и поцеловал девушку в капризно надутые губки. — Но мне бы не хотелось сердить вашего отца, каким бы законам природы мы ни подчинялись, — ведь он прекрасно фехтует!
— Можете быть совершенно спокойны — он уже спит.
— Ну, раз так... — произнес Рейш.
Они неторопливо поднялись по крутым ступеням на верхнюю палубу и встали, глядя на широкий простор океана. На западном краю неба низко висел Аз, рассыпая по поверхности воды аметистовые искры. Рыжеволосая красавица, пурпурная луна, волшебный корабль в дальнем море — стоит ли менять все это на привычную жизнь на Земле? Наверное, да. Однако зачем отказывать себе в мимолетном удовольствии? Рейш снова поцеловал девушку — этот поцелуй был более горячим и продолжительным, чем первый. Неожиданно по палубе скользнула легкая тень: кто-то, прежде невидимый, прятавшийся за якорной лебедкой, вскочил и бросился прочь, словно спасался бегством. В бледном свете лучей заходящей луны Рейш узнал Илин-Илан. Он внезапно похолодел и с упавшим сердцем посмотрел ей вслед. Но откуда это чувство вины? Она ведь уже давно дала ему понять, что их краткая связь кончилась. Рейш снова повернулся к рыжеволосой Хейзари.