Вмешался Пало Барба.
— Брось, — сказал он рыцарю, — оставь его в покое. Мы с тобой еще немножко пофехтуем — достаточно, чтобы оставаться в форме.
— Но я хочу с ним сразиться. Он ведет себя с потрясающей наглостью, и я считаю, что его следует наказать.
— Если хочешь затеять ссору, — холодно ответил Пало Барба, — это, конечно, твое дело.
— Никаких экцессов, — сказал Дордолио визгливо и немного в нос. — Скажем, я преподам ему урок. Парень, кажется, хочет показать, что высшие касты Кета и грязное простонародье — одно и то же. На самом деле между нами существует большая разница, что я и намерен продемонстрировать.
Рейш неохотно поднялся.
— Прекрасно. Ну, какое же оружие вы желаете избрать для вашего «урока»?
— Рапиры, сабли — все, что угодно. Поскольку вам неизвестны правила для начала рыцарского боя, сигналом послужит просто слово «вперед» — вполне достаточно.
— А в конце, очевидно, «стоп»?
Дордолио презрительно улыбнулся в усы.
— Зависит от обстоятельств.
— Очень хорошо. — Адам повернулся к Пало Барбе. — Позвольте мне взглянуть на вашу коллекцию.
Тот открыл ящик, где хранились его рапиры и другое оружие. Рейш выбрал пару коротких легких клинков.
Дордолио наблюдал за ним, недовольно подняв брови.
— Детские игрушки — такими у нас сражаются мальчишки.
Рейш взял один из клинков и со свистом рассек им воздух. — Мне подходит. Если вы недовольны, выберите что-нибудь другое.
Дордолио, ворча, взял такую же саблю.
— У этого куска железа нет жизни, он мертв и неподвижен...
Адам приподнял клинок и его кончиком надвинул Дордолио шапку на глаза.
— Но удобен и полезен, как вы только что убедились.
Дордолио молча снял свой роскошный головной убор и подвернул манжеты белой шелковой рубашки.
— Вы готовы?
— Всегда к вашим услугам. — Изысканным театральным жестом рыцарь поднял клинок и поклонился зрителям направо и налево.
Рейш отвернулся.
— Я думал, вы хотите оставить всякие церемонии.
Дордолио в ответ лишь оскалил зубы в деланно-свирепой гримасе, и сделал один из своих эффектных выпадов, притопнув ногой. Рейш без всякого труда парировал удар, и после ложного маневра опустил острие на одну из пряжек, поддерживающих шаровары противника.
Тот отскочил и снова бросился в атаку; оскал сменился мрачной улыбкой. Он старался прощупать соперника, направляя клинок то в одну, то в другую сторону, выискивая слабые места. Рейш все так же небрежно защищался, не двигаясь с места. Дордолио устремился вперед, отбил в сторону оружие Адама, но тот отпрянул, и рыцарь рассек лишь воздух. Рейш резко опустил лезвие и сломал пряжку — шаровары Дордолио спустились с одной стороны.
Рыцарь, нахмурившись, быстро отскочил. Адам шагнул вперед и разрубил вторую пряжку. Шаровары скользнули вниз.
Багрово покраснев, Дордолио отпрыгнул подальше и бросил оружие на палубу.
— Что за смехотворные игры! Возьмите настоящую саблю или рапиру!
— Сражайтесь любым удобным для вас клинком. А я собираюсь драться тем, что выбрал. Но прежде заставьте свое белье как-нибудь держаться на месте — иначе нам обоим будет неудобно.
Дордолио поклонился, стараясь сохранить хладнокровие, и, отойдя в сторонку, прикрепил шаровары завязками к поясу.
— Я готов. Раз вы настаиваете и поскольку в мои намерения входит наказать вас за наглость, я воспользуюсь привычным оружием.
— Как вам угодно.
Дордолио извлек из ножен длинную гибкую рапиру и описал ею сверкающий круг, со свистом рассекая воздух. Потом кивнул Адаму и атаковал. Острие, подрагивая, скользнуло справа налево. Рейш отбил его и небрежно, как будто случайно, похлопал Дордолио по щеке плоской поверхностью клинка.
Тот моргнул от неожиданности и бешено бросился на противника. Адам отпрянул. Рыцарь наступал, притопывая, делая красивые выпады, размахивая рапирой во все стороны. Рейш снова парировал удар и похлопал рыцаря по другой щеке. Потом сразу отступил.
— Я немного запыхался. Может быть, хватит на сегодня упражнений?
Дордолио стоял, устремив взгляд на Адама, ноздри его раздувались, грудь высоко вздымалась. Внезапно он отвернулся, поглядел на море, глубоко вздохнул и снова взглянул на Рейша.
— Да, вы правы, — произнес он бесцветным голосом, — на сегодня достаточно. — Он посмотрел на свою украшенную драгоценными камнями рапиру и, казалось, вот-вот бросит ее в море. Но вместо этого сунул в ножны и поклонился Адаму. — Вы великолепно фехтуете. Я у вас в долгу за то, что вы показали мне свое искусство.
Пало Барба выступил вперед.
— Хорошо сказано — вот настоящий рыцарь Кета! Достаточно стали и клинков, выпьем по утреннему бокалу!
Дордолио снова поклонился.
— Вынужден вас ненадолго покинуть! — С этими словами он направился к себе.
Цветок Кета сидела неподвижно, словно высеченная из камня.
Хейзари поднесла Рейшу вино.
— У меня возникла чудесная идея.
— Например?
— Вам нужно поехать с нами и стать помощником отца в Фехтовальной академии. Беззаботная жизнь, никаких волнений или страхов!
— Очень приятная перспектива, — согласился Рейш. — Если бы я только мог... Но у меня другие цели.
— Забудьте о них! Неужели это так важно? Ведь мы живем только раз! Не отвечайте, — она приложила ладонь к его губам, — я знаю, что вы скажете. Вы странный мужчина, Адам Рейш; такой серьезный, но почему-то с вами так легко!
— Я не кажусь себе странным. Это Тчаи — странная планета; я же вполне обычный человек.
— А вот и нет, необычный! — засмеялась Хейзари... — А Тчаи... — Она пожала плечами. — Иногда наш мир ужасен, но назвать его странным... Другого я не знаю! Ну хорошо, я налью вам еще вина, и мы, возможно, выпьем вместе. В такой безветренный день больше делать нечего.
Проходивший мимо капитан остановился рядом.
— Наслаждайтесь хорошей погодой, пока она держится; к нам двигается ураган. Посмотрите на север.
На горизонте виднелась полоса темных облаков; вода под ними отливала медным блеском. Когда люди подняли головы, над морем, словно вздох ледяного великана, пронесся порыв холодного ветра. Паруса на «Варгазе» захлопали, снасти заскрипели.
Из каюты вышел Дордолио. Он переоделся; на нем был костюм темно-бордового цвета, черные бархатные башмаки и шапка с козырьком. Он спросил, не видел ли кто-нибудь Илин-Илан — интересно, где она?
Девушка стояла на носу судна, облокотившись о фальшборт, и глядела вдаль, потом пошла к себе. Рыцарь минуту постоял в нерешительности, потом медленно отвернулся. Пало Барба передал ему бокал с вином, и он молча уселся под большим медным фонарем.
Полоса облаков двигалась к югу, в ее глубине то и дело сверкали пурпурные молнии, освещая небо мрачными вспышками. Наконец до людей докатилось глухое рычание грома.
На «Варгазе» убрали косые паруса, корабль шел рывками под одним прямым штормовым ветрилом.
Рейшу никогда не приходилось видеть такого заката на Тчаи: темно-коричневое солнце горело, как остывающий расплавленный металл, под черными тучами. Неожиданно из своей каюты вышла Илин-Илан. Она стояла на верхней палубе, совершенно обнаженная, опустив голову и глядя сверху вниз на пораженных пассажиров.
В одной руке она сжимала пистолет, в другой — кинжал; на лице застыла странная бессмысленная улыбка. Рейш, который видел это лицо много раз, никогда не узнал бы его. Рыцарь, издав нечленораздельный вопль, бросился вперед.
Девушка прицелилась; Дордолио пригнулся, и пуля просвистела у него над головой. Илин-Илан медленно оглядела палубу, увидела Хейзари и направилась к ней, держа оружие наготове. Та вскрикнула от страха, бросилась к мачте и спряталась за ней. Молнии прочертили небо, гигантские разряды проскакивали между нависшими тучами; в их неверном свете Дордолио бросился к принцессе Кета и попытался схватить за руки. Она полоснула его кинжалом; рыцарь с криком отпрянул, по груди его заструилась кровь. Цветок Кета прицелилась в него — он покатился по палубе и скрылся за одной из надстроек. Хейзари побежала к своей каюте. Илин-Илан бросилась за ней. На палубу вышел какой-то матрос и остановился, пораженный ужасом. Цветок Кета рассекла ему лицо кинжалом — он упал, ударился затылком и прокувыркался по трапу, свалившись в кают-компанию.
Вспыхнула молния, и сразу же прокатился раскат грома. Принцесса вслепую размахивала кинжалом, стараясь поразить соперницу; рыжеволосая фигурка отпрянула, держась за бок. Цветок Кета прицелилась, но Пало Барба, подбежав, выбил у нее пистолет. Илин-Илан замахнулась кинжалом на него, на Рейша, пытавшегося ее схватить, потом взбежала по трапу на нос судна и взобралась на бушприт.
Корабль поднялся на высокой волне, нырнул — нос то поднимался, то опускался. Солнце наконец зашло, словно утонуло в океане; девушка окинула его взглядом, будто прощаясь навеки, и повисла на бушприте, держась одной рукой.
— Вернись! Вернись! — закричал Рейш.
Она оглянулась и безучастно посмотрела на него.
— Дерл! Илин-Илан!
Девушка словно не слышала. Рейш стал припоминать, как она себя называла.
— Цветок Голубого Нефрита! — воскликнул он, потом назвал придворное имя: — Шар Зарин!
Она слабо улыбнулось в ответ.
Он попытался растрогать девушку.
— Зози... Зози... вернись!
Ее лицо сразу изменилось. Она вцепилась в бушприт.
— Зози! Почему ты не отвечаешь? Сойди ко мне, будь хорошей девочкой!
Но она неотрывно смотрела вдаль, туда, где садилось солнце.
Тогда Рейш назвал девушку тайным именем:
— Лле! Иди, иди сюда! Лле, Ктан зовет тебя! Лле!
Девушка покачала головой, не отводя взгляда от высоко вздымавшихся морских волн.
И тогда Рейш произнес последнее имя, неожиданно показавшееся странным и незнакомым — любовное. Он позвал ее, но раздался удар грома, и девушка не услышала. Над горизонтом виднелся лишь небольшой кусочек солнца, переливающийся всеми оттенками коричневого. Разжав руку, Цветок Кета упала в шипящую пену. Адаму показалось, что в воде мелькнули ее темные волосы — и исчезли.