Вдыхая плывущий от котелка аромат, присутствующие понимали, что пришли не зря. Уха обещала много приятных минут впереди.
Полковник стоял в стороне от остальных, смотрел на тянущийся через кружево моста состав и размышлял.
Накануне ему позвонила в управление Оксана и сказала, что она очень устала и хочет выпить пива. Это означало, что для него есть информация.
Они встретились в сквере речников. Полковник пришел первым, сел за столик в тени, взял для Оксаны бокал пива «Золотая корона». Сам он пива не любил за приносимое ощущение расслабленности. Себе Лев Александрович купил запотевшую бутылочку Кока-колы из холодильника. К ней он попросил у барменши высокий стеклянный бокал, поскольку пить газированную Коку из горлышка считал издевательством над вкусовыми рецепторами.
Оксана появилась значительная, как Екатерина Великая на поздних портретах. Осторожно, словно пробуя надежность несерьезной конструкции, опустилась на белый пластиковый стул, нагнулась к нему и тихо произнесла:
– Товарищ полковник, майор Ковальчук по Вашему приказанию прибыла. Информация получена. Разрешите доложить?
– Докладывайте. Слушаю Вас, майор Ковальчук, – вполне серьезно ответил Лев Александрович. Хотя, разумеется, Оксана давно была в запасе, и, естественно, ни в каких должностных отношениях с ним не состояла. Да, и его собственное звание шло теперь по совсем другому ведомству.
– Докладываю, – четким официальным голосом произнесла Оксана. – Источник – капитан ФАПСИ Кармацкий. Родственные связи – зять. В результате агентурной беседы удалось выявить, что за вами, товарищ полковник, установлено оперативное наблюдение с прослушиванием служебного и домашнего телефонных аппаратов. Как сообщает мой личный агент Синицкая, в девичестве Рубанова, работающая в отделении защиты особо важных экономических объектов Федеральной службы безопасности, наблюдательное производство проводится по факту взрыва, который привел к уничтожению нефтеперегонной установки ЭЛОУ – АВТ 6М нефтеперерабатывающего завода, входящего в акционерное обществ «Сибпромнефть». Причины оперативной разработки на настоящий момент выяснить не удалось.
Оксана замолчала, отхлебнула пиво и уже обычным немного усталым голосом замотавшейся немолодой женщины добавила:
– Вот все, Лева, что удалось узнать.
– Спасибо, за службу, майор, – очень серьезно сказал Полковник.
– Готова выполнить любые поставленные задачи, – очень серьезно ответила Оксана.
Они помолчали.
– Слушай, Лева, скажи честно, ты в деле о взрыве на нефтезаводе кого-то выгородить хочешь? – сделав глоток «Сибирской короны», спросила Оксана.
– Если честно, хочу, – ответил Полковник.
– Тогда, ясно, – кивнула Оксана. – А, то я чую, что-то ты вокруг этого взрыв крутишь… Ну, смотри, Лева, будь осторожен… Не мне тебя учить, но все же… – она участливо тронула своей белой пухлой ладонью медвежью лапу Полковника.
В тот момент он подумал, что, у него, кроме Оксаны, и не сейчас товарища, которому он бы мог верить до конца…
«Разве что, Искра… Да, и то… Что Искра?… Искра сама по себе. Если бы не дочка, еще не известно, как бы она к нему относилась… Это же он ее до сих пор любит, а не она его… Ей, вообще, может быть, просто ребенок был нужен с хорошими генами. Вот и все.»
Грустные мысли текли в голове у Полковника.
«Ну, может быть, еще Мафусаил… – Лев Александрович вздохнул. – Раньше был… А в последнее время старый друг Мафа врет мне, как сивый мерин… Как же я могу ему верить?»
– Разрешите идти, товарищ полковник? – услышал он Оксанин голос. – Знаешь, столько работы! Сейчас из областной администрации должны приехать… На прощальный банкет для Саудовской делегации цветы подбирать.
– Спасибо тебе, Ксана, – сказал Полковник и поднялся со стула. Он стоял и смотрел, как от него степенно уходит полная женщина в бархатном платье, и чувствовал забытую теплоту в груди.
…Мафусаил продолжал колдовать над ухой, приговаривая себе под нос:
– Помидоры вместо картошки – это нет!… Не заставите… Помидор, он же любой вкус перебьет. И не просите, нет… Вот картошечка, это да, она вкус лишь улучшит, умягчит… А то – помидоры! Глупости какие… И не уговаривайте! – изо всех сил отбивался он, хотя никто его ни в чем и не убеждал, потому что никого рядом с ним и не было.
По краю воды бежали друг за другом, разбрызгивая сверкающие капли, Эдик и Никита Иванович. Что-то кричала им вслед экспедитор Ольга Петровна. Присев на корточки, высматривала на мокром песке цветные камешки Искра.
В стороне от всех стояла, скрестив руки на груди, Лена Мизимова.
По реке мягко, как по маслу скользила низкая и эмалево-белая, как медицинская кювета, самоходная нефтеналивная баржа.
Вокруг ухи все сильнее растекался запах, рождающий приятные мысли. Он, словно магнит, медленно, но неотвратимо, стягивал присутствующих к кипящему котелку.
Из кипящей воды один за другим выныривали куски стерляди, показывая то серую вороненую спинку, то белую слоистую середину. Они игриво толкали бестолково крутящийся на поверхности лавровый лист, и снова уходили в непроницаемую глубину, где совершалось волшебство сотворения ухи.
Старый пират зачерпнул уху большой деревянной ложкой, вытянул губы трубочкой, попробовал и молодецки гикнул, словно призывая идти на абордаж:
– Уха готова! Граждане отдыхающие, к столу!
Мафусаиловы адъютанты вытащили из реки бутылку «Пшеничной», изготовленной из особо чистого хлебного спирта марки «Люкс». Старый пират аккуратно разлил содержимое в маленькие походные металлические стаканчики. Их бока сразу покрылись капельками влаги.
– За нас всех! – по праву хозяина провозгласил тост Мафусаил и первым поднес стаканчик ко рту.
Полковник выпил свою стопку, почувствовал, как холодный шарик побежал внутрь организма, и влил в рот горячую ложку ухи.
«Эх, хорошо!» – выдохнул он и замер, уходя из внешнего мира во внутренний.
«Да, уха это – уха!» – сказал он себе, чувствуя мягкое расслабление всех нервов и мышц.
По лицам участников обеда разлилось умиротворение. От женских щек и коленей в свежем речном воздухе повеяло душистым теплом, какое исходит в окружающий мир от только что вынутых из печи хлебных булок.
Но не даром говорят, что первая рюмка для здоровья, вторая для веселья, а третья для глупости. Особенно это касается женщин. Не следовало рыжему Эдику доставать из Иртыша вторую бутылку. Не надо им было пить третьей рюмки, не говоря уже о четвертой и пятой.
– А, знаешь, Искра, – вдруг высоким голосом произнесла Лена, – я думала всю ночь и хочу тебе сказать: а ведь ты вполне могла взорвать колонну…
Лена в упор темными глазами смотрела на Искру Августовну.
Все разом замолчали.
– Ты же была на колонне в пятницу, как раз перед взрывом. Занималась проверкой санитарного состояния рабочих мест… Всю неделю проверяла! А что там было проверять?
Искра Августовна, не мигая, смотрела на Лену.
– А на «Сибпромнефть» ты давно обиду затаила! – раздувая крылья носа, продолжала Лена. – За то, что «Сибпромнефть» детский кардиологический центр отказалась финансировать! Это ты всем за дочку мстишь! Как будто кто-то в ее смерти виноват! Когда она умерла, кардиологический центр еще работал!
– Мою дочку уже не вернешь… А чужих дочек центр может спасти… – тихо произнесла Искра Августовна.
Ленины стрекозиные глаза утратили невозмутимость красивого насекомого. Они отливали темно-сизым. Как сталь на ружейном стволе.
– Я думаю, Сергей догадался, что это ты… взорвала колонну! – прищурившись, как во время прицеливания, посмотрела она на Сонину.
Искра Августовна внешне была совсем спокойна, но Полковник видел, как билась у нее на виске тонкая синяя жилка.
– Это ты Сергея в «дурку» и отправила, чтобы он тебя не выдал! Кто знает, что ты ему там колола! – крикнула разъяренная женщина.
Ленины щеки разгорелись так, что казалось, только прикоснись к ним, получишь ожег, сопровождаемый обугливанием тканей. В правой руке она сжимала металлический стаканчик, и Полковник был готов в любой момент предотвратить его полет в Искрину сторону.
– Лена, уймись! – увещевающим тоном произнес Мафусаил. – Глупости не говори! Искра Августовна завод взорвала! Смешно даже!
– А, правда, смешно! Разве наша докторша такое может сделать! Там же люди пострадать могли! Она же у нас гуманистка! – Лена развернулась к Браткрайсу всем своим скульптурным телом. – А вот ты, Мафусаил Нилович, вполне мог! Для тебя же человеческая жизнь ничего не стоит! Тебя же паханы в твоей тюрьме так учили, а?
– Я? – удивился старый пират. – Я-то тут причем?
– Очень даже причем! Ты ведь тоже был на заводе в пятницу, накануне взрыва! – погрозила пальцем Лена.
– Я накануне взрыва был на заводе? – вздернул седые бровки Мафа.
– Ты! – Ленины глаза горели злым огнем.
– Я?! – с видом крайнего изумления воскликнул пират.
– Да ты. Ты. Я тебя видела!
– А, ну, да, ну, да… – будто припоминая, возвел морские глаза к небу Мафусаил. – Я же в пятницу сахар привозил в заводскую столовую… У меня экспедитор отсутствовал. Оля, тебя же не было, правда?
– Меня не было, – закивала головой Ольга Петровна. – Я болела. Мне больничный лист выписали.
– Вот! Мне самому и пришлось поехать, – облегченно вздохнул Мафа. – Мы же коммерческая организация! У нас, знаете ли, Елена Алексеевна, взаимозаменяемость! У нас иначе нельзя. Бизнес!
– Так, наверное, там твой сахар не очень ждали. Не любят на заводе сладкого. Сахарного диабета, наверное, боятся…
– Это почему же – не ждали? – вскинулся заведующий складом.
– Что ж ты его целый день сдать не мог?
– Почему это не мог?
Лена склонила голову на бок и торжествующе усмехнулась:
– Потому что приехал ты на завод в десять утра, а уехал в восемь вечера… Вот почему! Что ж ты, целый день его сдавал? Что там сдавать-то!.. Пару мешков сбросил, накладные подписал и поезжай на своем каблучке обратно.