Вес мира способен измельчить, уничтожить меня. Нельзя поддаваться панике, даже когда давление в груди растет и потребность в глотке воздуха одерживает верх.
Я вдыхаю океан. Он обжигает носовой проход и глотку. Боль без паники. Мое тело дышит и дышит, тонет и тонет. Без паники.
Наконец боль отступает. Вокруг все спокойно и тихо. Опускаюсь ниже. Еще ниже.
Стайка пестрых рыб, юрких, как дротики, проплывает мимо. Вот крупная коричневая рыба с усами, похожими на тонкую лапшу. За ней другая, с плавниками-кинжалами. Ниже.
Туда, где нет рыб…
Татуировка в виде рыбы-фугу на руке извивается, когда она подвозит тележку, наполненную скальпелями.
Понимаю, что должна внимательно изучить эти устаревшие инструменты, прежде чем они войдут в мой мозг. Однако не могу отвести взгляд от голубой рыбы, особенно теперь, когда она меняет цвет на фиолетовый и внезапно – на ярко-розовый. Рука щелчком натягивает перчатки и протягивает мне фляжку.
– Пей!
Жидкость гуще и слаще, чем ожидала, булькает в животе. Кашляю.
– Классная татуха, – говорю сиплым голосом, когда она забирает пустую бутыль.
– Илай может расписать тебя за дополнительный полтинник, пока ты в отключке. Да, Илай?
Из соседнего блока доносится ворчание. Его заглушает жужжание.
«То, что нужно, – напоминаю себе. – Место, где не проверяют документы. Кто-нибудь займет это кресло, как только я освобожу его. Никто не вспомнит, что я была здесь».
– Может быть, позже, – отвечаю девушке.
Она надевает хирургическую маску, сверху очки. Они напоминают мне о Кейси. Я с трудом сглатываю от волнения.
– Через секунду накатит нейрон-успокоитель. Операция продлится пятнадцать минут. Две дозы обезболивающих заберешь на выходе. Послеоперационные осложнения на тебе.
Мучают вопросы – задавай сейчас.
– Я в порядке, спасибо.
Девушка на секунду останавливается и впервые внимательно смотрит на меня. Кажется, она собирается спросить, уверена ли я. Не каждый день просят извлечь Интрафейс. Да и я не тяну на типичного клиента.
– Может остаться шрам, – предупреждает она.
Шрам. Мне смешно. Хочется спросить: «Ты видела мое лицо?»
Конечно, не видела. Оно прячется под миллиметровым слоем тоналки.
Я под психоделиками. Без таблеток не смогла бы сюда спуститься. Один взгляд на мои показатели жизненно важных функций организма расскажет, что со мной не так.
Но здесь их не проверяют. А если и проверяют, то им безразлично. В мастерской тела свои законы, отличные от тех, за какие боролась Эстер. Не думаю, что они подрывают права человека.
– Эй, – пальцы щелкают перед глазами. – Все о’кей?
– Угу.
Я часто дышу. Мысли о предстоящей смерти не дают повода для веселья.
– Чувствую действие лекарств.
Девушка хмурится. Она хочет что-то добавить, но вмешивается другой голос.
– Джинкс, я сделаю сам.
Воспоминания исчезают. Я опускаюсь на дно. Оно плоское, без скал, травы и деревьев, совсем как там, на земле. Только галька покрывает дно на всем протяжении. Не знаю, зачем плыву туда. Везде все то же самое.
Что-то сверкнуло в песке. Купол размером с дом. Серебряный, как крышка-клош к изысканному горячему блюду. Я доплываю до него, он поднимается. Без колебаний заплываю внутрь.
Морская вода засасывает и выплевывает на что-то гладкое, холодное. Откашливаясь, поднимаюсь на руках. Сквозь пальцы струится синий свет, слишком тусклый, чтобы осветить пространство с кривыми стенами. Глаза обжигает, когда прищуриваюсь, стараясь разглядеть хоть что-нибудь.
Странно. Раньше не жгло, даже когда держала их широко открытыми в соленой воде. И раньше я не мерзла. Теперь же меня трясет. Я шлепаюсь на ноги и почти падаю в обморок. Перед обожженными глазами бегут мушки. Нервы натянуты. Я сгибаюсь пополам. Меня скрючивает от боли. Вода бьет фонтаном изо рта и носа. Пищевод и глаза горят.
Все заканчивается. Плотину прорывает. Мысли и эмоции бензопилой разрезают меня. Я ору, когда онемение, вытекая из вен, прекращается. На долю секунды боль исчезает, чтобы вернуться в десятикратной силе. Потому что я вспоминаю. Вспоминаю.
Герой… пытался убить меня… но я убила его… он был мертв… но потом он… ожил… и я… я вошла прямо в океан, поплыла и нырнула вниз. Я утонула, но продолжала плыть, погружаться, пока не достигла дна. И вот я здесь. Я, твою мать, здесь, внутри какого-то странного купола на морском дне, живая. Но была ли я живой?
Была ли я когда-нибудь живой?
Тянусь к стене для поддержки и вздрагиваю, когда от моего прикосновения загорается множество мигающих лампочек. Я в гладком матовом тоннеле, ведущем вниз. Медленно, осторожно, чтобы больше не дотрагиваться до стен, передвигаюсь внутри него. Кажется, что горящие лампочки – единственные разумные предметы в этом холодном, мертвом месте. Чем дальше иду, тем больше теряю свои ощущения.
Перестаю чувствовать запах морской воды, перестаю слышать. Воздух слишком безвкусен, и слишком тихо. Предчувствие дурного растет внутри меня. Чутье толкает вперед, а разум требует вернуться. Для чего? Чтобы всплыть на поверхность? Опровергнуть факт, что я утонула?
Сколько времени прошло? Сколько времени с тех пор, как я оставила Героя привязанным к кровати?
Не знаю. Не знаю, чего боюсь больше: вопросов, которые ждут впереди, или ответов, оставленных на острове.
Останавливаюсь на освещенном синим цветом диске, не отличающемся от других пятен на полу. Он опускается вниз и привозит меня примерно на пятьсот метров под уровнем моря. Я словно таблетка, проглоченная морским дном.
Схожу с диска в темноту.
В ту же секунду загорается свет.
28
«ПРИВЕТ, СИ» – шаблонная команда, выбранная Кейси на лету.
После того как К2П одобрил (и переименовал) операцию «Перезагрузка», девушка и Актиниум работали допоздна, чтобы создать модель, которую сейчас демонстрировали на сцене.
Образец слишком прост на вид и ничем не отличается от остальных ботов, участвующих в Акте Эстер. Это вызывает замешательство в рядах зрителей.
Кейси взяла слово:
– Вторичный барометр, предназначенный для работы с первичным.
– По-моему, больше похож на клинингбота, – перебил чей-то голос.
Девушка терпеливо вздохнула. Люди. Как всегда, любят судить по обложке. Когда они, наконец, поймут, что главное – внутри?
– Есть два фактора, определяющих реабилитацию или повторное заселение, – продолжила она и открыла слайд на экране позади себя.
РЕАБИЛИТАЦИЯ может быть достигнута с помощью:
• мотивации на выживание или способности достигать и поддерживать физиологическое здоровье;
• мотивации на счастье или способности достигать и поддерживать психологическое здоровье.
– Как только первичные барометры укажут, что токсичность земли, воздуха и воды упала до допустимых пределов, вторичные барометры будут выпущены из собственных капсул и распределены на территориях по всему миру. Боты будут оснащены биомониторами для отслеживания калорий, циклов сна и других показателей, необходимых для выживания. Когда они будут в достаточной степени удовлетворены… – Кейси выделила мотивацию на счастье, – …биомонитор измерит уровень стресса и эмоциональное состояние.
Актиниум начал временную симуляцию. Заполнилась полоса «мотивации на выживание». Под ней вторая, названная «мотивация на счастье».
– Сначала бот фокусирует задачу исключительно на выживание.
Очеловеченная оболочка, как и сама Кейси.
– Как только условия становятся благоприятными для повторного заселения, бот ищет средства для выполнения задачи. Один из примеров – постановка целей. Имея цель, бот стремится к ее достижению. Любой прогресс в достижении цели будет позитивно подкреплен воспоминаниями, подтверждающими идентичность. Формирование идентичности позволит боту разрабатывать больше абстрактных целей, например, связанных с окружающей средой, увеличивать степень реализации и объем того, что он может измерить.
– Этот цикл обратной связи будет продолжаться до тех пор, пока счастье не достигнет определенного порога и не активирует конечную цель в форме команды. Эта команда…
Полоса «мотивации на счастье» заполнилась, и бот повернулся к Кейси.
IIIIIIIIIIIIIIIIIIII IIII
В ПРОСТОРНОЙ КОМНАТЕ, ЗАЛИТОЙ синим светом, я останавливаюсь перед лабиринтом стен.
Каждая стена шириной с руку зажата узким коридором. Мне приходится протискиваться между ними бочком.
Не знаю, зачем я это делаю. Зачем поворачиваюсь направо, налево, потом снова направо и упираюсь в тупик. Подхожу ближе. Тоненькие линии украшают стену, разделяя ее на равномерные прямоугольники размером с человека.
Правая рука без моего ведома вытягивается вперед и прикасается к центру одного из кирпичей. Его контур загорается синим.
Медленно кирпич выдвигается из стены, наподобие ящика. Плывет вниз. Опускается при помощи какого-то невидимого механизма на землю.
Присматриваясь, понимаю, что это не кирпич, а гроб. Такой же я видела в одном из фрагментов своих воспоминаний, когда Герой душил меня и мой мозг балансировал на грани бессознательного.
Я поднимаю глаза. В стене напротив и вокруг меня сплошь одни кирпичи. Гробы. В них покоятся тела? Не хочу и думать об этом.
Все мое существо вопит: «Убирайся отсюда!» Однако ноги не слушаются даже тогда, когда гроб на земле шипит, выпуская облако пара с запахом химикатов.
Верхняя пластина втягивается, как крышка, и…
И…
Нет никаких «и».
«И» означает незавершенный. «И» означает ищущий.
Раньше я была и тем и другим. Незавершенной и все еще ищущей.