«Выбирай, – говорил он ей. – Я или она. Справедливость или самоуспокоение. Ты или остальные».
– Скажи ей правду. Скажи ей, кто убил…
Шмяк!
Рука Актиниума поднялась. Рука Кейси опустилась.
Если она сожмет пальцы достаточно крепко, след на ладони исчезнет. Однако как ей стереть покрасневший отпечаток на его щеке? Пощечина – все, что пришло ей в голову, чтобы остановить юношу.
Общественность может сколько угодно спекулировать смертью сестры. Раскрашивать своими догадками, упрощать личность девушки, сокращать ее имя, фотографии.
Но правду может сказать сама Силия. И Кейси будет защищать ее. Защищать сестру, неважно, какой ценой. Даже если ей придется настроить против себя весь мир, как этих двоих напротив.
– Понятия не имею, кто ты, – прошептала Меридиан, разглядывая Кейси. – Ты… стала другой.
«Нет. Просто я не такая, какой вы хотите меня видеть», – мысленно возразила она подруге и Актиниуму.
Как не была и той, какой хотела сама себя видеть. Ей хотелось встать и уйти от них.
Но первыми ушли они: сначала Меридиан, а следом Актиниум.
Кейси осталась одна, чему была только рада.
IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIII IIII
ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ Я СНОВА пыталась уйти из дома.
Дырки в двери тому доказательство и первое, на чем фокусируются глаза, как только смахиваю с них сон. Пять длинных полос содранной краски. Каждая на один пульсирующий палец моей правой руки.
А знаете, чего у меня меньше пяти?
Дней, чтобы найти Кей, если не передумаю.
Не передумаю. Не могу.
Это будет означать конец. Не только мне, но и Герою, который, полагаю, также запрограммирован на самоуничтожение, чтобы удовлетворить нормы человеческой этики. Не могу этого допустить. Не могу так поступить с парнем, который спит без задних ног на диване в соседней комнате.
Я тоже спала, перед тем как во сне подойти к двери и попытаться ее снести. Мы оба вымотаны. Он – от вчерашней суеты вокруг меня. Я – потому, что не могу отделаться от навязчивой мысли найти свою сестру. Это нетрудно, когда сердце снова и снова перекачивает тонну вины. Ночью пришли сновидения: подсознание заставляло исполнить волю Кей. Горький привкус появился во рту. Больше не позволю собой так манипулировать. Даже если вспомню все наши вылазки к морю. Даже если вспомню, как обидела Кей после маминой смерти. Даже если вспомню, как чуть не потеряла ее.
Протираю глаза. Следы от ногтей не исчезают.
Ты-я катится ко мне. Вместе мы рассматриваем дверь.
– Я пыталась ее сломать.
– Согласна.
Сколько всего я натворила, о чем не знаю? А сколько Герой? О чем не помнит? Не помнит, как пытался убить меня. А что, если есть что-то еще? Подозрения змеей зашевелились во мне.
Смотрю на Ты-ю.
– Герой развязал веревку в тот день на вершине скалы.
– Нейтральна.
Понятно. Она не знает, потому что тогда поддерживала меня, не давая упасть. Однако тем утром, когда я проснулась в океане, ее рядом не было.
Пока я топилась в море, она находилась на острове с Героем. Тот самый промежуток времени, когда я потеряла сознание, а потом очнулась и узнала, что Леона ушла.
Больно кусаю губу.
– Герой избавился от Леоны.
– Согласна.
– Ты позволила ему.
– Согласна.
Предательство со стороны собственного бота.
– Но почему?
Я не злюсь. Разве имею право? Вся моя миссия построить лодку и покинуть этот остров была мнимой, фальшивой. Хорошо, что Герой отпустил Леону в море, даже если поступок его непреднамеренный.
Просто… Я помню свою панику. Зудящее отчаяние, как острые песчинки в местах, до которых не дотянуться. Боль от потери Леоны после потери Хьюберта… Все напрасно.
– Почему?
В ответ сердитое жужжание.
Я превращаю свой вопрос в утверждение.
– Вы хотели, чтобы я осталась.
– Абсолютно согласна.
Сначала ощущаю легкое напряжение в груди.
– Я остаюсь, – говорю Ты-е, выслушивая ее «Абсолютно согласна».
Потом обращаюсь к дому:
– Я остаюсь.
И в третий раз повторяю себе:
«Я никуда не ухожу».
В животе появляется резь.
«Это мой дом».
Резь нарастает, превращаясь в острую боль.
«Моя семья».
Я сгибаюсь, сжимая челюсти. Одна рука обхватывает живот, как будто придерживая внутренности. Другая нащупывает дверную ручку.
Следующее, что помню, – это открытая дверь. Я несусь по пляжу и резко останавливаюсь у самой воды. Тело дергается, сопротивляясь зову. Я падаю на четвереньки от безысходности. Сегодня ветрено. Сухой песок царапает кончики пальцев. Волна отступает, оставляя белую пену на моих руках.
«Найди меня».
Пячусь и зарываю пальцы с обломанными ногтями глубоко в песок.
Я не смогу так мучиться до конца жизни.
Вспоминаю слова Кей о том, как мой уровень счастья влияет на выполнение команды «Найди меня». Мысленно перебираю все страдания, пережитые на этом острове. Боль в животе исчезает.
Я думаю о Герое, о Ты-е, о простых радостях, таких, как закат и печенье таро, о моментах и воспоминаниях, которые пережила сама, а значит – они стали моими. И боль возрождается.
Ложные воспоминания перетекают в настоящие.
Как ужасно, что мое счастье должно быть мерилом боли. Значит, надо подстроиться.
Я переключаюсь между воспоминаниями о страданиях и радости до тех пор, пока тело не привыкает к колебаниям физических реакций. Я не в силах остановить боль, но в силах оградить себя от ее влияния.
Потная и опустошенная, возвращаюсь домой. Вползаю на диван, где все еще спит Герой, и устраиваюсь рядом, прислушиваясь к ритму его дыхания.
«Пожалуйста, – прошу, закрывая веки. – Хочу спать без сновидений».
И, о счастье! Мое желание исполняется.
Просыпаюсь на том же диване. Рядом никого нет. Резко поднимаюсь. Одеяло, укрывавшее меня до самого подбородка, сползает. Сломанный ноготь цепляется за ковровое волокно, я морщусь от боли. Принюхиваюсь: что-то готовится.
Крадусь на кухню. Меня приветствует вид кастрюль и сковородок, громоздящихся на плите. Гора таро на разделочной доске. Герой в грифельно-синем свитере с треугольным вырезом и фартуке с принтом петуха. Ты-я прыгает вокруг с кастрюлей в одной руке.
– Доброе утро.
Он замечает меня у двери.
– Или правильнее – вечер.
Я показываю ему язык, взмахиваю рукой в сторону блюд на столе.
– Что готовишь?
– Это… нет, Ты-я!
Ты-я врезается в ручку кастрюли, и суп лавой течет с плиты на пол.
– Я уберу.
Герой бросает полотенце на пол, поправляет перевернутую кастрюлю, кладет ее в раковину.
– Садись. Это ужин в честь твоего возвращения. Добро пожаловать.
Ужин в честь возвращения.
Герой выдвигает для меня стул.
Сажусь с улыбкой на лице, несмотря на тонкий, злобный внутренний голос, который шепчет:
«В честь твоего возвращения. Твоя жизнь – ложь! А теперь ты обманываешь единственного, кто заслуживает знать правду! Уррра!»
– Ты не должен был, милый.
Герой передает миску с пюре из таро. Снова всплывает картинка, как мы с Кей едим ароматное картофельное пюре. Только на этот раз вспоминаю, что мы были в режиме голограммы и пюре было таким же фальшивым, как и мои воспоминания.
Таро передо мной тоже может быть подделкой. Мне не нужна пища, чтобы выжить. На самом деле, уверена, если перестать есть и проголодаться, то потребность найти Кей отступит.
Условия больше не пригодны для жизни: отменить команду.
Нет, не хочу отказываться от признаков человеческой жизни, только чтобы сохранить ее. Не желаю вечно жить в тени Кей. Проблема в этом острове. Я всего на расстоянии двух дней от Кей и миллиарда тел на дне моря.
Аппетит пропадает.
– Я подумала… Думаю, мы можем покинуть остров.
Молчание.
– Ты сказала, там ничего нет, – медленно и мягко произносит Герой.
Черт!
– Если поплывем достаточно далеко, то сможем найти что-нибудь, – отвечаю я, пытаясь прикрыть свой промах.
Если довериться основной массе воспоминаний Силии, то где-то там должны быть другие земли с домами, готовыми принять людей, когда те вернутся.
– И еще я подумала… – облизываю губы, – …что мы могли бы попытаться найти мою сестру вместе.
Ненавижу это. Ненавижу, ненавижу, ненавижу.
Я должна была так поступить. Продолжать говорить, что мне все равно, слишком подозрительно.
Герой хмурится.
– А что с едой?
Возвращаемся к причине, по которой я не смогла взять его с собой в первый раз.
– Мы запасемся.
Герой смотрит на блюда на столе. Здесь практически все, какие только можно представить, рецепты для таро в мире и, что важнее, все наши запасы.
– Прости. Я бы не стал…
– Все в порядке. Мы не спешим.
Не спешим.
Вина комком сворачивается в груди. Еще четыре дня. У меня получится. Четыре. Коротких. Дня. Я буду запирать дверь каждую ночь и заставлять Ты-ю стоять на страже, если понадобится. Через четыре дня эта нерешительность пройдет, потому что нечего будет решать. Я просто должна продержаться до тех пор… а после… капсула… после она, Кей… нет, не Кей…
– Си?
Звук моего имени отвлекает от мыслей. Я крепко держу вилку побелевшими пальцами.
Герой привстает с места. Кладу в рот таро, прежде чем он что-либо скажет.
– Ммм. Восхитительно.
Медленно Герой вновь садится.
Театрально почесываю нос:
– Но чего-то не хватает…
– Чего? – осторожно спрашивает он, чувствуя подвох.
– Думаю, масла.
Герой пробует таро, тщательно жует.
– Думаю, чеснока, – подыгрывает он мне.
– Фу.
– Фу?
В голосе слышится обида, совсем как у меня, когда он отверг все мои имена для него.
– Чем тебе не нравится чеснок?
– Чесночным дыханием, вот чем.