Что выбираешь?
Кейси ответила. Села. Его губы сжались, но он не стал комментировать. Натянул пару черных перчаток, взял табурет, установил между ними подлокотник. Кролик продолжал спать.
– Твое запястье.
Кейси протянула руку. Актиниум развернул ее венами вверх. Последующие минуты дезинфицировал, наносил обезболивающий крем, знакомил с процедурой. Зажужжала тату-машина. Волоски на руке Кейси поднялись, появилась гусиная кожа. Актиниум опустил голову, выждал несколько секунд, чтобы дать ей последний шанс для отступления.
– Начинай, – приказала она, и тут же в руку впилось жало.
Теперь ты знаешь все мои тайны, раскрытые и нет.
Кейси наблюдала, как чернила заполняли кожу, превращаясь с ней в единое целое.
Зачем менять тело из плоти, когда есть временные варианты в голограмме? Но чтобы поговорить с юношей, был нужен уважительный предлог. Гарантированное время наедине, пусть и оплаченное. Ей необходимо услышать его последнюю тайну. Нераскрытую. По этой причине она сидит сейчас в этом кресле, где когда-то сидела Силия.
– Ты знал, что она умирает.
Склоненная голова Актиниума была так близко, что Кейси могла легко прочитать его мысли. Он узнал Силию, если не в лицо, то по транзакции оплаты, и понял причину ее появления в мастерской. Иначе извлек бы Интрафейс и тут же уничтожил бы на глазах сестры. Все просто: элементарный взлом биомонитора. Девушка из высшего стратума просит удалить Интрафейс? Тайна слишком заманчива. Устоять невозможно. Кейси поступила бы так же.
– Ты знал, что она больна, и все же позволил ей уйти.
«Надеялся на новую встречу, если позволят обстоятельства», – говорил Актиниум. Как будто обстоятельства не могут быть скорректированы. Что может быть лучше предлога общей потери, чтобы вновь войти в жизнь Кейси? Сестра. Возлюбленная. Силия была вишенкой на торте. Девушка, погибшая из-за человеческого фактора, как идеальное отражение смерти его собственных родителей.
– Ты хотел установить связь между нами, – продолжала Кейси.
Ее голос был удивительно спокойным и уверенным, как и руки Актиниума. Темная линия побежала вокруг ее запястья. Юноша остановился.
– Это был ее выбор.
Так убеждала себя Кейси, когда узнала о болезни Силии. Второе сердце в ее груди тогда еще было семенем. Актиниум выпустил запрятанную глубоко злость на сестру за то, что та отдалилась. Теперь Кейси видела последствия поступков во имя любви и гнева и понимала, почему большинство людей не властны над своими эмоциями.
Законы физиологии. Потеряв конечность, ты истекаешь кровью. Боль прямо пропорциональна значению того, что потеряно. Силия не орган и не конечность. Она – источник света, в котором Кейси не нуждалась, будучи человеком, а не растением. Тем не менее тепла не хватало. Смерть сестры оставила небо без солнца.
– Неважно, что она выбрала, – возразила Кейси. Ее голос слегка скрипел. – Ты знал, что она значила для меня.
Игла остановилась.
– А ты?
Актиниум наконец-то поднял голову и обжег ее взглядом. Интрафейс девушки измерил расстояние между их глазами. Еще далеко.
– Ты знала, как много значила для сестры? Я сказал, что это ее путь, но имел в виду, что Силия выбрала тебя. Она решила смириться и уйти, потому что понимала: ты попытаешься переубедить. Она не хотела, чтобы ты заперлась в капсуле из-за нее.
– Ты хочешь сказать?..
– Ты отказываешься это видеть. Я размышлял над тем, как объяснить мою заинтересованность в поиске истинных мотивов Силии. Тут пришла ты, готовая поверить без фактов и доказательств, что я просто любил ее. Для расчетливого аналитика ты слишком самонадеянна.
И что? У каждого свои исключения из правил. Силия – исключение для Кейси.
– Ты сам подвел меня к этому.
Желваки Актиниума задвигались. В его глазах мелькнуло сожаление или это просто игра света? Игла вновь вонзилась в кожу. Кейси вздрогнула.
– Я планировал рассказать тебе, когда придет время, – он почти шептал. – Мне не в чем себя винить. Ты узнала слишком рано и слишком много. Смотри, куда нас это привело.
Жужжание заполнило тишину. Спящий кролик подергивал носом.
– Нет, – тихо отозвалась Кейси.
Она следила за движениями руки Актиниума.
Штрих, подъем, клякса.
– Нас все равно ждал конец. Твоя правда показала мне, что я должна жить со своей.
Штрих, подъем, клякса.
– И что это? Что? Даже сейчас ты приковываешь себя к ней.
Штрих. Подъем. Без кляксы.
Избыток чернил разлился по коже девушки.
– Ты думаешь, что хуже ее. Но это не так. Посмотри на меня, – попросил он.
Кейси чуть подалась вперед, вперив в него взгляд. Расстояние отличное. Одна. Две. Три секунды.
– Ты великолепна!
Слова Актиниума прозвучали в унисон с сигналом Интрафейса девушки.
Перед Внутренним Глазом всплыло окно:
СКАНИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО.
Теперь у нее есть то, что необходимо.
Она выбрала свой путь, как и он.
Его месть – не ее.
Пришло время расстаться. И отказаться от юноши, который, пусть и преследуя собственные цели, был рядом, когда она переживала смерть сестры. Который оградил экраном остров, чтобы защитить своих близких, и, не задумываясь, отдал свою антикожу медикам.
Убеждения Актиниума, возможно, не совпадали с убеждениями его родителей, но Кейси все еще видела проблеск ребенка с той детской фотографии, где он стоял между Эстер и Фрейном. Мальчик, воспитанный в этических традициях медицины, названный в честь ученого, открывшего элементарный актиний – ключ к лечению рака тех времен. Темноглазый ребенок, всегда прятавшийся от чужих глаз, как и Кейси. Они, изначально похожие, избегали друг друга, сопротивляясь попыткам мам сдружить их.
Девушка, решив выйти из игры, предлагала ему тот же путь:
– Мы могли бы освободиться от них.
«От мертвых».
– Свободы невозможно достичь.
– Займемся вместе наукой.
– Наука, – с издевкой повторил юноша. – Каждое новое лекарство порождает новую болезнь.
– Мы их вылечим.
– Люди – это болезнь, Мизухара.
Кейси замолчала. Она будет скучать по их обсуждениям, какой бы щепетильной ни была тема. По их общению, даже если оно основано на лжи. Актиниум, должно быть, тоже это почувствовал. Он вернулся к работе, руки его дрожали.
– Я думал, ты поймешь, – его голос звучал по-детски. – Единственная из всех.
Да, единственная, кто умел создавать таких же ботов, как он. Единственная, понимавшая его лучше всех. А значит – единственная, кто мог остановить его.
– Я уверен, ты знаешь, – продолжал Актиниум, не поднимая глаз.
Кейси задержала дыхание.
– Ты не простишь меня. Вместе с ней ты потеряла способность логически мыслить.
«Как и ты вместе с твоими родителями».
Логика заканчивается там, где начинается любовь.
Если бы Кейси любила Актиниума, она бы стерла родителей из его памяти, чтобы он смог жить своей, свободной от них, жизнью. Возможно, другие усмотрели бы в этом жестокость.
Он прав. Кейси никогда не простит его, поэтому никогда не полюбит. Для нее следовать зову сердца означает следовать логике, не оставляя места для случайных актов доброты. Логика подсказывала следующее: постепенно человечество поймет острую необходимость операции «Перезагрузка». И пока юноша на свободе, погруженный в свои внутренние дела, он может спокойно взломать операцию и использовать ее в своих интересах. Кейси не стала бы вычеркивать его мотивацию, но убрала бы топливо к ней.
Она проверила татуировку. Еще не закончена. Значит, оставим как есть.
– Извини, – сказала Кейси.
Учитывая то, сколько раз они обсуждали и разрабатывали планы и настройки капсул, переустановка параметров отняла бы у нее слишком много времени. Поэтому она взломала биомонитор юноши с помощью сканированной сетчатки его глаз, точно так же, как однажды взломала биомонитор Силии. И поставила сложную защиту.
К тому времени, как проснулся кролик, она успела удалить все воспоминания Актиниума о себе.
IIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIIII
Я РАССКАЗЫВАЮ ВСЕ.
О Кей. О себе. О лаборатории в море.
Время не стоит на месте. Оранжевое солнце постепенно покрывается красно-коричневыми пятнами гнили. Облака превращаются в огромные синяки. На горизонте синяя кожа моря истекает кровью от колотых ран, нанесенных солнцем. Наши тени удлиняются. Я заканчиваю.
Герой касается пальцев на моих ногах:
– Сколько раз я пытался тебя убить?
Один раз на пляже. Возможно, один раз на хребте. Один раз на Дженеве и один раз только что.
– Два? – переспрашивает он.
– Три, – отвечаю я.
Мы молчим.
– А возможно, и четыре, – тихо добавляю я.
Последние лучи солнца тонут в море. Воздух охлаждается. Сине-черный прилив хлюпает возле наших ног, намывая доски причала. Герой ходит взад и вперед и вдруг резко останавливается. Закрывает лицо обеими руками, с силой проводит ими по волосам.
– Почему ты мне не говорила?
«Потому что хотела защитить тебя и потому что это не имеет значения. Мы настоящие».
Но любое объяснение звучит как оправдание. Обманув, я сделала выбор за него, так же, как Кей сделала выбор за меня. Я лишила его независимости.
– Прости, – шепчу жалкие слова.
Его дыхание учащается. Я узнала, что не человек во время долгого плавания на дне моря, а он получил все одним махом.
– Герой…
Он проходит мимо.
– Герой!
Не бегу за ним: я этого не заслуживаю. Ему необходимо пространство и время. В эту ночь он не приходит домой.
Около полуночи принимаюсь искать его вдоль берега и бухты. Безрезультатно. Поднимается ветер. Возвращаюсь в дом. Ты-я приветствует меня на крыльце, но у меня нет сил на общение. Сажусь на диван, обхватив согнутые к груди ноги. Утыкаюсь носом в колени. Постепенно погружаюсь в темноту. В этот раз мне снится старый сон.