– Всё это прекрасно, но, во-первых, до какой остановки вы едете и, во-вторых, у вас не оплачен проезд, – тактично напомнил Кондуктор (поскольку он так и не представился, Настя решила просто мысленно добавить этому слову капитализацию).
Рада Аркадьевна закатила глаза. Игорь Иванович повернулся к Кондуктору:
– Мне – до улицы Революции. За проезд… чем там? Городскими легендами, которые все знают, но никто никому не рассказывает? Хорошо, чего же далеко ходить. Вот, например, на Сибирской есть памятник Пушкину – про который вы все, конечно, всё знаете; даже то, что его когда-то потеряли и почти по сказочной случайности нашли спустя десять лет на помойке возле завода. Это, конечно, очень оптимистичный факт – если в нашем городе можно найти потерянный памятник, значит, возможно, и другие потерянные вещи неожиданным образом отыщутся. А рядом с памятником есть бронзовые решётки-барельефы с героями сказок Пушкина. Они, конечно, не такие легендарные, но очень полезные: о русалочий хвост можно открыть банку пива, а на бороду карлику опереться, когда завязываешь шнурки. Сказочная польза, в общем. Но есть у них ещё одна особенность. Бронза, конечно, не самый теплопроводный сплав в мире, но даже она может отозваться на человеческое тепло довольно быстро. Поэтому фигуры на барельефах легко оживают. Русалка, например, даже когда-то закончила соседний Педагогический университет по специальности «Психология развития» и не прочь кому-нибудь оказать консультацию по воспитанию детей и особенно по вопросам закаливания. Но я бы не советовал вступать с ней в научные споры: возражений она не любит, а собственные её концепции всё же достаточно сырые, и в них много воды. Зато учёный кот – в высшей степени приятный и образованный собеседник; кстати, очень любит молоко (взрослые кошки плохо переносят лактозу, если только они не бронзовые) и долгие прогулки на берег Камы, когда никто не видит. Правда, со временем у кота ухудшилось зрение (годы берут своё, особенно когда много читаешь), и теперь мне или другим его друзьям приходится его сопровождать. С другими персонажами я общался меньше, но у них тоже, без сомнения, очень интересная внутренняя жизнь, и в городе есть много людей, которые могут о них рассказать – но почему-то никогда этого не делают, иначе и моя история не подходила бы под сегодняшние критерии. Достаточно?
– Вполне. – Кондуктор поправил очки, улыбнулся совершенно заворожённой Насте и щёлкнул кнопкой диктофона. – Следующий. Рада Аркадьевна, а вам докуда?
– А? Что? До Рабочего посёлка. – Рада Аркадьевна, кажется, задремала и даже начала немного похрапывать: было очевидно, что уж ей-то эта городская легенда точно была известна и она совершенно не понимала, зачем кому-то нужно её рассказывать. – Что ты говорил там про проезд? Байки, которые все и так знают? Студент, ведь скучно же, да и у тебя они все есть ещё со времён, когда ты с Аидой Хароновной ездил и песни в переходах пел.
– Ну, может, новую найду, – философски отозвался Кондуктор и кивнул на Настю. – Да и молодое поколение жаждет историй. Так что расскажите им что-нибудь.
– Это тебе, что ли, баек не хватает? – грозно спросила Рада Аркадьевна, смерив Настю оценивающим взглядом. – Так бы и сказали: нужны истории, от которых и ребёнок со скуки уснёт. Ну давай, выбирай, что тебе рассказать перед сном.
Настя растерялась. Всё было слишком интересно. Кто такая Аида Хароновна? Чему учился Кондуктор, если он студент? В конце концов, как сделать так, чтобы тебе приснилась Берта Исааковна, – и почему этот кудрявый Ян так хорошо разбирается в том, что и кому снится? Вопросов было слишком много, и хотелось задать их все одновременно – потому что Настя к своим тринадцати точно знала, что невидимые котята исчезают из кустов, грифоны улетают и завтра эти люди уже, скорее всего, не поедут в трамвае и, значит, унесут свои тайны с собой. Но ладно. Нужно быть последовательной.
– Расскажите про Дом Одного Окна, – выпалила Настя и на всякий случай опять вжалась в кресло.
Рада Аркадьевна зевнула, тактично прикрыв рот рукой. Потом шумно высморкалась. Потом, с надеждой поглядев на Кондуктора, попыталась молча воззвать к его разуму и, всем видом показывая, насколько ей скучно, начала:
– Дом Одного Окна, стало быть… Я даже не знаю, когда он появился, больно надо оно, знать-то. Берта вот точно знала, её спросите. Но точно скажу: плющ на стенах уже успел добраться до крыши и спуститься обратно раз десять. Так, что и адреса стало не видно, одна табличка осталась. Я уже сто раз Лии говорила, что надо её покрасить, да только кто это будет делать? В доме этом снаружи два этажа, а изнутри – кто ж знает, там каждый своё видит. Но на верхнем этаже есть окно, в котором всегда горит свет, который видно из любого угла этого города. Хоть на Бахаревку зайди, хоть в Лёвшино заплутай, а надо будет по свету сориентироваться – не переживай, увидишь. Ещё есть двор у него; в этом дворе у нас в городе обычно проходит середина детства. В день, когда человек вроде как начинает взрослым становиться, он обычно находит этот двор, чтобы успеть там наиграться, потому что мало ли что потом в жизни начнётся. У некоторых вон во время войны, например, детство-то всё из этого дня во дворе и состояло. Как бы они без этого дома? Нельзя же совсем без детства, понимаешь?
Настя притихла. «День середины детства» – это звучало очень правдоподобно и очень грустно. И означало, кажется, что даже если она каким-то чудом найдёт дорогу в этот двор, то всё уже будет не так, потому что дело не во дворе… Дурацкий дом. Зачем он вообще существует? Зачем она вообще про него спросила?.. Лучше бы про него и правда никто никому не рассказывал.
– Вообще эту байку и рассказывать-то не надо, – словно прочитав её мысли, продолжила Рада Аркадьевна. – Каждый узнаёт её сам по себе, тогда, когда приходит пора. Есть, конечно, и такие, кто не знает, но я таким людям завидую. Потому что дорогу в Дом Одного Окна человек находит только тогда, когда ему этот дом жизненно необходим. А до этого – никак. Я думаю, каждый из нас видел это окно хоть раз в жизни. Бывает так, что заблудился человек ночью в зимних глухих дворах и замёрзших улицах, и кажется, что никогда не найдёт дорогу домой, но вдруг видит где-то вдалеке окошко, которое выглядит точь-в-точь как окно в соседском доме, и человек идёт на этот свет. Или заблудившемуся в лесу забрезжит что-то за деревьями, как будто там маяк или костёр кто-то развёл. Некоторые вообще думают, что это звезда, – но какая же это звезда? Это просто окно, которое зажигается каждую ночь и не гаснет до утра. Свет в нём горит для всех, кому нужна помощь. Но он не только к людям тебя выведет; если тебе некуда идти, когда все двери оказались вдруг закрыты, на этой двери никогда не будет замка. И найти его легко: когда некуда идти, кроме как туда, Дом Одного Окна будет за первым поворотом дороги. Любым. Там, в доме, живёт его хранитель, который тебе, в общем, поможет.
– В чём поможет? – поинтересовалась сбитая с толку Настя.
– Во всём. – Судя по тону Рады Аркадьевны, как раз это-то было само собой разумеющееся.
– Теоретически. Они тоже, конечно, разные были, хранители. Подход у каждого свой. Но Лия, которая там сейчас живёт, очень способная девка. Так что она и правда во всём разберётся. Кроме разве что себя, пожалуй.
Все замолчали. Щёлкнул диктофон. Трамвай, лязгнув, остановился. Двери с шумом разъехались.
– Улица Тимирязева, – объявил Кондуктор. Как показалось Насте, немножко злорадно.
…Дождя с утра не было. Солнечные лучи, сонно потягиваясь, приятно щекотали нос, лениво пускали солнечных зайчиков по комнате и чувствовали себя на небе вполне комфортно.
Ни тучки. Ни облачка. Впору брать пляжный зонтик и идти спасать людей на остановке от излишнего загара. Настя разочарованно листала газету с прогнозом погоды, и с каждой строчкой её надежды на дождь скукоживались, как сухие листья под беспощадными солнечными лучами.
Настя без энтузиазма доела кашу и отправилась гулять по городу просто так. Мысли девочки невольно возвращались к вчерашней истории про некую Лию, живущую в Доме Одного Окна.
Какой она должна быть, интересно? Это явно серьёзная взрослая волшебница; наверное, у неё длинные разноцветные волосы, мантия, как у Гарри Поттера, и остроконечная шляпа со звёздами. Дом, наверное, завален книгами, которые она, конечно, все прочитала, – потому и может найти ответы на все вопросы. Наверняка у неё живёт какой-нибудь старый и мудрый чёрный кот, и подруги залетают на мётлах по вечерам обсудить теорию магии. И, конечно, Лия – слишком короткое имя для такой волшебницы. Наверняка это сокращение, и её зовут, например, Азалия. И у неё есть ещё десять имён на разных языках и какая-нибудь очень сложная фамилия. Двойная. Нет, тройная.
За этими мыслями Настя незаметно дошла до памятника Пушкину (того самого, откопанного на помойке, как она вчера узнала) и села на скамейку напротив бронзового учёного кота, история про которого звучала, конечно же, как какая-то безумная детская сказка и за мыслями о Доме Одного Окна уже как-то позабылась.
…Возможно, было бы неплохо с этой Лией когда-нибудь встретиться. Но как это сделать? Может быть, можно специально заблудиться где-нибудь в Балатовском лесу, чтобы пойти потом на свет этого дома? А что если и правда потеряться, выкинуть компас, завязать глаза и уйти куда-нибудь в темноту, непонятно куда… А вдруг не получится, и она, Настя, заблудится по-настоящему, или в тот день будет некстати туман, и она никогда не выйдет из леса? Или, наоборот, выйдет к какому-нибудь неведомому лукоморью, и всё…
– Да ладно, – прервал её мысли вкрадчивый, немного ленивый басовитый голос. Настя обернулась.
Погодите, нет, так не бывает. Стойте.
Бронзовый учёный кот тем временем, прищурясь, смотрел на неё.
– Лукоморье вполне себе ведомое, и вообще оно одно. Пропп писал, что это Острова Блаженные, а в «Слове о полку Игореве» там половцы жили, но это пусть тебе Игорь рассказывает, он знаток. Но не всё ли равно, правда? Тем более что ты пока и Проппа не читала.