– А ты что тут делаешь? Нарнию ищешь? – попробовал пошутить Ян. Парень на шутку, кажется, не отреагировал.
– Нарнии нет.
– А если серьёзно? – У Яна начали затекать ноги, но проще, кажется, пень разговорить, чем этого парня. Так, погодите: это же должен быть кошмар? Чего он боится тут? Боится же чего-то, раз Ян тут оказался?
– Если серьёзно, то я бы хотел, чтобы Нарния была. Потому что иначе – только повеситься.
– Эта женщина, с которой он разговаривал, – она кто? – Ян решил окольными путями выяснить ситуацию. Одежды в шкафу хватало, поэтому если он серьёзно насчет повеситься, то у него есть все шансы преуспеть. Чёрт.
– Моя мать.
– Разводятся?
– Развелись. Пару лет назад. И он всё надеется, что она к нему вернётся. А она не вернётся. И он уже сходит с ума. По правде сходит. Погоди, ты-то тут что делаешь? У тебя-то что случилось?
– Да нормально вроде всё.
– Хорош врать, в Доме Одного Окна не оказываются, когда нормально. – Парень в темноте ухмыльнулся. – Рассказывай давай.
Дом Одного Окна? Он что-то слышал от мамы в детстве, но никогда не вслушивался в эти разговоры. Кажется, это какое-то место, куда попадают, когда некуда больше идти, и там живёт какой-то волшебник (или волшебница), который всем помогает. Чёрт. Что все-таки происходит? Это не похоже на кошмар.
«Или… или я и правда в этом самом Доме? – осенило Яна. – Возвращаться-то мне некуда!»
– А у меня родителям плевать на меня, они уехали к чёрту на кулички, – сказал он. – Оставили с братом, а старший брат какой-то невероятный козёл. Он меня, представляешь, запер. А я сбежал. И теперь мне, видимо, настолько некуда идти, что я оказался тут.
– Моим тоже плевать, – зашуршали платья в спёртом воздухе: парень в темноте сочувственно кивнул. – Они вообще как будто забыли, что я существую. У мамы наконец-то началась своя жизнь, и мне там вроде как и места нет. А отец… ну, ты сам видел. Я сейчас повешусь, а он не заметит. Видишь, он ещё и шкаф закрыл сам. Не посмотрел.
– Ему так фигово, что вы оба оказались в Доме Одного Окна?
Парень в темноте хрипло рассмеялся:
– Ха! Если я тебе скажу, ты в жизни не поверишь. Мой отец и есть волшебник из Дома Одного Окна. Он самый могучий волшебник в городе, а что толку, если мама его больше не любит и не полюбит никогда? А он с этим что может сделать? Ничего. Никакого толку в магии.
– Да в магии вообще никакого толку! – горячо согласился Ян. – Я вот летать умею. Да только им всё равно на меня плевать, понимаешь? Хоть бы раз кто поговорил со мной по-человечески!
– А друзьям ведь не расскажешь, – подхватил парень из темноты. – Так и вижу, как я прихожу на футбол и говорю пацанам: у меня отец-волшебник совсем с ума сходит от тоски, так что у нас в доме на окнах морозные узоры всё лето держались…
– Ага, а я прихожу и говорю: мама, папа, я так скучал по вам, что вчера попытался полететь за вашим самолётом, и у меня, представляете, получилось…
Они оба невесело рассмеялись. В душном шкафу как будто стало легче дышать, но Ян почувствовал, как у него подозрительно защипало в носу. Хоть кто-то его понимает. Хоть раз в жизни.
– Слушай, чувак, спасибо тебе, – сказал он. – Я думал, что я вообще никогда ни с кем не смогу об этом поговорить. Я… я вообще таких не встречал больше.
– Я встречал. – Голос из темноты тоже подозрительно гнусавил. – Но они все взрослые. Они не понимают. У меня есть подруга, но ей жаловаться… как-то это не то. А так, чтоб друг… а теперь мы вроде как друзья.
– Да, друзья. – Ян улыбнулся. – Как тебя зовут-то?
Телефон на столе дребезжал так, что аж подпрыгивал.
Макс открыл глаза. Он лежал на полу в ординаторской, посреди всего бардака, а за окном в морозной дымке алел рассвет.
Что это было? Кто был этот парень? Это всё сон?
Он вскочил и дрожащей рукой потянулся к телефону.
– Максим, – всегда серьёзный и суровый, голос Рашида Султановича в трубке, кажется, дрожал, – я просто поражён.
Макс почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
– Это невероятно, – продолжал Рашид Султанович тем же тоном. – Я старый человек, я опытный волшебник, я многое в жизни повидал, но такого… такого я не видел никогда!
– Э…это больше не повторится, – промямлил Макс, и цвет его лица с зелёного градиентом перешёл в свинцовые белила.
– О, напротив! – патетически воскликнул Рашид Султанович. – Я готов передать ему свою должность и звание немедленно – но если ты не возражаешь, я всё-таки дал бы мальчику несколько уроков. Это потрясающий талант и невероятные возможности, но ему всё-таки стоит немного поучиться беречь ресурсы. Он ведь по-настоящему проживает с ними все кошмары и за руку их оттуда выводит! Это не какие-то сказки, это настоящая мощь, настоящий, великий талант. Видит Аллах, я никогда так не смог бы. Я буду молиться за этого мальчика, скажи мне, как его зовут?
Макс медленно начал сползать по стенке. Всё наконец встало на свои места – и это осознание его, кажется, добило. Так вот как он отсюда выбрался – улетел. Улетел, зараза.
– Ян, его зовут Ян, – скороговоркой, севшим голосом выпалил глава профсоюза волшебников. – Спасибо, Рашид Султанович. С наступающим вас, здоровья дочке! Я… мне… мне надо бежать. Спасибо. Мы очень вас ждём.
Он подбежал к окну и непослушными пальцами принялся открывать замёрзший шпингалет.
– Пожалуйста, – прошептал Макс. – Пожалуйста, пусть ты надел свою шапку и хорошо поужинал вчера, потому что я не знаю, сколько сил нужно на эту твою магию…
Защёлка поддалась. Окно со скрипом открылось, впуская морозный воздух и малиновый рассвет над Камой. На лету обретая видимость, в кабинет влетел растрёпанный, бледный и явственно похудевший за ночь Ян Малинин. Глаза его горели, а пальцы мёртвой хваткой вцепились в старинный фолиант.
– Макс, я пытался вернуть Книгу, но тебя не было, – выпалил Ян и рухнул на пол. Макс подхватил его в полёте и неуклюже, непрофессионально уткнулся носом в кудрявые волосы младшего брата.
– Мне надо ещё одной девочке прямо сейчас принести ёлку, а то у неё старшая сестра в больнице и папа расстроится, – бормотал Ян. – А потом можешь ругаться.
– Глюкозы тебе надо, – ворчал Макс на бегу по пути к процедурной. – И ремня, это факт.
– Тебе сильно попало, да? Слушай, а давай никому не скажем? – Ян поднял голову. – Давай скажем, что таков и был план с самого начала? И это будет наш с тобой секрет? Братья ведь хранят секреты, так?
– Братья – по-всякому бывает. – Макс улыбнулся и заморгал красными глазами. – Но друзья – точно.
В огромной палате Института педиатрии было темно, но никто не спал. Завернувшись в одеяла, как в рыцарские плащи, дети и родители сидели, прижавшись друг к другу, и заворожённо слушали девочку, рассказывавшую сказку при свете самой настоящей свечки (пожарная сигнализация? Ну один раз, Новый год же!).
На вид ей было лет семь. Тёмные волосы были заплетены в три тоненькие косички, а пижама в легкомысленный цветочек смешно контрастировала и с большими очками, и с удивительно взрослым и выразительным голосом.
Сказка закончилась, зажгли свет. В палате обнаружилось несколько пациентов из соседних палат (и даже мальчики!), а также санитарка тётя Оля и суровая процедурная медсестра Ирина Антоновна, которая вообще сегодня не дежурила, но подозрительно вытирала глаза клетчатым носовым платком.
– Хорошая сказка.
– Спасибо!
– А расскажи ещё, пожалуйста!
Ирина Антоновна встала и сразу обрела свой привычно грозный вид. Все сразу притихли.
– Ещё будет завтра, – сказала она. – А сейчас спокойной ночи всем! Родители, пожалуйста, не проспите, в шесть тридцать из лаборатории придут кровь брать. Все помнят? Наташа Иванова, Люба Новикова, Шахерезада Никитина? Ещё раз спасибо тебе большое, Шахерезада. Хорошая сказка. С наступающим.
Старшая улыбнулась в ответ и задула свечку. Падал снег. Медленно, на мягких ёлочных лапах к Москве подходил Новый год.